Добавить к этому можно лишь то, что Крючкова ввел «в политическую игру», как и другого разрушителя Системы — Горбачева, сам Андропов.
Теперь же мне хотелось вспомнить некоторых других персон из состава коллегии КГБ в те времена, когда я работал рядом с Юрием Владимировичем, и хотя бы вкратце высказать те впечатления, которые каждый из них у меня оставил. Я встречал этих людей на заседаниях коллегии КГБ, в приемной и секретариате председателя, на совещаниях и в кинозале, перебрасывался словом в коридорах при встречах.
Все они вместе и каждый по-своему оказывали влияние на Андропова и подвергались воздействию его личности. Сумма этих влияний и сделала Андропова таким, каким он был к концу 70-х годов, — твердокаменным большевиком снаружи и не всегда уверенным в своей правоте либералом глубоко внутри. Повторюсь, но замечу еще раз, что Андропов, по моему мнению, до середины 1977 года был совсем другим человеком и деятелем, после этого рубежа он стал другим…
Первым заместителем председателя КГБ не только по должности, но и по положению в ведомстве был генерал-полковник, затем генерал армии Георгий Карпович Цинев. Цинев слыл большим профессионалом военной контрразведки, еще до Андропова возглавлял в КГБ 3-е управление, занимавшееся контршпионажем и охраной секретов в Вооруженных силах. Он был неглупым и волевым человеком, хорошо понимавшим и охотно показывавшим на людях свое главное достоинство — родственную связь с генеральным секретарем. Но в отношениях с сотрудниками КГБ, даже в генеральских званиях, он был жесток и груб. Его жена была родной сестрой супруги Брежнева. Родственники часто встречались домами. Леонид Ильич со свойственным ему добродушием любил не только свояка, но и его дочь, свою племянницу. Естественно, что зять Цинева, так сказать, племянник генсека по маме своей жены, работавший в ПГУ, очень быстро получил генеральскую звезду.
Цинев был главным «государевым оком» в КГБ, присматривал за Андроповым и довольно нахально вел себя в присутствии Юрия Владимировича. Он часто, не сообщая об этом председателю, как следовало бы по субординации, заходил к Леониду Ильичу или созванивался с ним по прямому телефону. Было известно, что Цинев стремился «обскакать» председателя КГБ и доложить свояку генсеку какие-либо «жареные факты» раньше, чем это сделает в более достойной форме Андропов. Цинев предлагал Брежневу многие решения и не соглашался с мнением Юрия Владимировича нарочно, в пику председателю. Первый зампред КГБ по военной контрразведке был в весьма близких и дружеских отношениях с министром внутренних дел Щелоковым. Цинев с удовольствием кляузничал своему родственнику на Юрия Владимировича, хотя, что уж там можно было «стучать» на Андропова генсеку, я и представить себе не могу — настолько преданным Леониду Ильичу был Юрий Владимирович. Однако оба раза, когда над головой Юрия Владимировича сгущались тучи — первый раз в 1977 году и во второй раз — в 1982-м, — и когда Андропов был на грани удаления из политбюро, возникали разговоры о причастности воеводы Георгия, верного слуги и ока государева, к опале на «ближнего боярина» Юрия. Во всяком случае, весной 1982 года, когда Андропова перевели на работу в ЦК просто секретарем, но не вторым, как некоторые деятели хотели это представить, место председателя КГБ осталось вакантным всего на несколько часов. Цинев в резкой форме отверг мысль Брежнева и Черненко о назначении Чебрикова, которого предлагал себе в преемники Андропов, и посадил на это место давнего приятеля, тогдашнего председателя КГБ Украины Федорчука.
Я связываю все неприятности, возникшие у Андропова весной 1982 года, именно с тем, что Юрий Владимирович дал в 1981 году команду расследовать по полной программе многие коррупционные дела. Его сближение с Сусловым, возникшее на основе борьбы с коррумпированностью московской верхушки, напугало и Цинева, и московского первого секретаря, члена политбюро Гришина, и Председателя Совета министров старца Тихонова, и насквозь коррумпированного шефа МВД Щелокова, и Черненко, претендовавшего на роль второго секретаря. Суслов был по характеру таким же аскетом, как и Юрий Владимирович, а генсек и его клеврет Цинев не могли простить обоим, Суслову и Андропову, расследование делишек клана Брежнева. Хотя Суслов и выступал иногда покровителем некоторых партийных коррупционеров, вроде Медунова, первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС, но и он, видимо, больше не мог терпеть разложение, грозившее серьезной общественной компрометацией его идола и кумира — правящей Коммунистической партии Советского Союза.
Я тогда уже не работал у Андропова, но складывающейся ситуацией, естественно, весьма интересовался. До меня доходили сведения из надежных источников, что Федорчук не лучшим образом относился к Андропову и попытался начать с помощью Цинева серьезную чистку КГБ от андроповских кадров. Но они не успели. В ноябре Брежнев умер, а Андропов стал генеральным секретарем. Буквально на следующий день Федорчук вылетел с Лубянки и приземлился на улице Огарева, 6, где находился главный кабинет министра внутренних дел. Он появился в нем вместо Щелокова, который также был снят в одночасье.
В то же утро Виктор Михайлович Чебриков занял кабинет шефа КГБ. Вместе с Федорчуком ушел в МВД, заместителем министра по кадрам, генерал Лежепеков, главный кадровик КГБ. Лежепеков не принадлежал к числу врагов Андропова в ведомстве на Лубянке. Более того, этот внешне довольно мрачный и раздражительный из-за своих желудочных болезней человек явно получил персональное задание от нового генсека Андропова в тандеме с Федорчуком устроить в руководстве органов внутренних дел подлинное побоище кадров, приведенных туда и воспитанных Щелоковым. Федорчук, видимо, хотел реабилитировать себя перед Андроповым за те несколько месяцев, которые он провел на Лубянке. Он и Лежепеков уволили кого за злоупотребление служебным положением, кого якобы по несоответствию занимаемой должности на пенсию, а многих прямо на улицу. Всего пострадало от нового министра и его зама по кадрам несколько десятков тысяч сотрудников органов внутренних дел. Некоторые исследователи даже называют цифру в 200 тысяч человек.
Это было похоже на разгром НКВД, который проводил с сентября 1936 года по ноябрь 1938-го назначенный после Генриха Ягоды наркомом внутренних дел Николай Ежов. Правда, никого не расстреливали. Среди уволенных при генсеке Андропове милиционеров было немало коррумпированных «стражей порядка», однако большинство офицеров внутренних дел честно несли свою службу. И не их вина, а беда в том, что Брежнев шестнадцать лет держал во главе Министерства внутренних дел и ограждал от всякой критики своего приятеля Щелокова, насквозь фальшивого и коррумпированного человека. Как я уже писал выше, надсмотрщик за Андроповым в КГБ Цинев был большим другом Щелокова. Вполне вероятно, что министр внутренних дел поставлял ему какой-то липовый компромат на Андропова, его сторонников в политбюро и руководстве КГБ, полученный или сконструированный в недрах МВД.
Цинев оказывал, по моему мнению, своим консервативным напором негативное влияние на Андропова. Через него также действовал самым реакционным образом друг его и Леонида Ильича начальник Главного политического управления Министерства обороны генерал армии Епишев. Господь Бог не дал Епишеву ума, а потому начальник Главпура демонстрировал грубость и напористость. Говорили, что именно Епишев, будучи советским послом в Румынии, завел в полный тупик межпартийные и межгосударственные отношения СССР с этой страной, грубо указывая румынскому руководству, что именно ему следует делать, чтобы понравиться Епишеву и политбюро ЦК КПСС.
