В народе на счет успехов и богатства светлейшего ходили самые нелицеприятные слухи. Так, в сыскном деле каптенармуса Преображенского полка Владимира Бояркинского, проходившего по ведомству Тайной канцелярии, имеется запись, что оный каптенармус, беседуя однажды с родственниками, на вопрос, отчего Данилыч так богат, ответил: «За то, что царь живет с Александром Даниловичем блядно». Да мало ли что говорят о людях, добившихся завидной славы и благополучия. Надо признать, простой народ не отказывал царскому любимцу в своих симпатиях. Фольклор о нем пронизан некой снисходительной терпимостью к шалостям первого губернатора Петербурга. Хотя вполне вероятно, что это связано более с именем Петра, якобы питавшего нежные симпатии и благоволившего к своему любимцу, чем с самим князем.
Считалось, что такая заморская мерзость, как мужеложство, могла быть завезена в православную и богобоязненную Русь только из-за границы. В фольклоре эта тема была излюбленной. Особенно остро она проявилась в истории с роковой дуэлью между Пушкиным и Дантесом.
Известно, что главным инициатором и организатором дуэли был голландский посланник в Петербурге барон Геккерн. Полное имя Геккерна – Якоб Теодор Борхардт Анна ван Геккерн да Беверваард. Голландским посланником при императорском дворе он был назначен в 1826 году. В русской столице Геккерн стал скандально известен своими давними беспорядочными гомосексуальными привязанностями, склонность к которым он приобрел еще в юности, когда служил юнгой на кораблях дальнего плавания. Похоже, порочной страсти к особям своего пола он и не думал скрывать, а «коллекционирование» мальчиков едва ли не открыто продолжал и в Петербурге. Товарищ Дантеса по службе в Кавалергардском полку A.B. Трубецкой впоследствии рассказывал, что «Геккерн действительно был педерастом, ревновал Дантеса и потому хотел поссорить его с семейством Пушкина. Отсюда письма анонимные и его сводничество». Затем Трубецкой, переходя к воспоминаниям о Дантесе, продолжает: «Не знаю, как сказать: он ли жил с Геккерном, или Геккерн жил с ним. В то время в высшем обществе было развито бугрство. Судя по тому, что Дантес постоянно ухаживал за дамами, надо полагать, что в сношениях с Геккерном он играл только пассивную роль».
С Дантесом Геккерн познакомился случайно в 1833 году, находясь проездом в Германии, на каком-то постоялом дворе, где увидел его «мечущимся в горячке от простуды». Юноша был вдвое младше барона. Геккерн буквально вылечил его, днем и ночью ухаживая за несчастным больным. А затем привез в Петербург и усыновил. Их интимная близость была известна всему городу.
В истории с роковой дуэлью между Пушкиным и Дантесом Геккерн сыграл самую отвратительную роль. Судя по всему, он был инициатором и главным исполнителем интриги, приведшей к гибели поэта. Это подтверждается и вердиктом военного суда, где разбиралось дело о дуэли. Там сказано, что «министр барон Геккерн, будучи вхож в дом Пушкина, старался склонить жену его к любовным интригам с своим сыном» и «поселял в публике дурное о Пушкине и его жене мнение насчет их поведения». Если верить петербургскому городскому фольклору тех преддуэльных дней, таким образом старый Геккерн решил отомстить Пушкину за то, что тот якобы самым решительным образом отклонил оскорбительные домогательства Геккерна и отказался стать его очередным любовником.
В 1837 году, после трагической дуэли между Пушкиным и Дантесом, Геккерн был вынужден уехать из России.
Дальнейшие упоминания о гомосексуализме в Петербурге связаны с кадетскими корпусами. Истории об этом в основном осели в запретной эротической поэзии, которая в избытке ходила по Петербургу в списках. Намеки на имевшие место случаи мужеложства среди кадет можно усмотреть в официальных формулировках причин частенько случавшихся неожиданных исключений юных воспитанников из училищ. Так что если где-то эти формулировки сводятся к «непристойному поведению», то можно с известной долей уверенности сказать, что юноша был застигнут начальством в самом неприличном виде.
На рубеже XIX–XX столетий гомосексуализм в богемных кругах Петербурга легализовался и стал некой метой принадлежности к избранной касте. Многие этим даже бравировали и чуть ли не гордились. В этом смысле характерно прозвище известного поэта и теоретика русского символизма Вячеслава Иванова. В Петербурге Иванов со своей второй женой Лидией Дмитриевной Зиновьевой-Аннибал жил с 1905 года. Их квартира располагалась в знаменитом «Доме с башней» на Таврической улице, 35, на верхнем этаже, под самым куполом. Каждую среду у Ивановых собирались все самые видные представители петербургской богемы начала XX века – поэты, художники, философы.
Вячеслава Иванова здесь величали «Таврическим мудрецом», хотя иногда, с легкой руки Валерия Брюсова, и «Царицей Савской». Видимо, «отец» русского символизма знал, что говорил. Дионисийская простота и свобода нравов, граничащая с распутством и царившая в доме на Таврической, была притчей во языцех в добропорядочном петербургском обществе того времени. Иванов пытался возродить культ вечно умирающего и воскрешающегося языческого бога Диониса и примирить стремление к распущенности и вседозволенности с традициями Русской Православной церкви. Жизнь в «Доме с башней» начиналась поздно вечером. Ужин подавали в два часа ночи, после которого дискуссии продолжались до самого рассвета. Сам Иванов ложился не раньше шести-семи часов утра и выходил из спальни только к вечеру. Заметим, что далеко не все разделяли языческие теории Иванова. Так, например, Николай Гумилев в одном из писем к тому же Брюсову писал: «Я три раза виделся с „Царицей Савской“, но в дионисийскую ересь не совратился».
Здесь, в «Доме с башней», или просто «Башне», как называли квартиру Иванова в литературных и художественных кругах
Петербурга, можно было увидеть колоритную фигуру известного представителя культуры Серебряного века Сергея Дягилева. Выпускник юридического факультета Петербургского университета, Сергей Павлович Дягилев прославился не только как театральный и художественный деятель, издатель и антрепренер, но и как исключительно талантливый организатор. О себе он не без известной доли лукавства говорил: «Живописец без картин, писатель без собраний, композитор без композиций».
Как утверждают историки, Дягилев происходил из старинного рода мелкопоместных дворян. Если верить семейным легендам, то род их корнями своими уходил в первые годы существования Петербурга. Дягилевы считали себя незаконными отпрысками императора Петра I. По воспоминаниям современников, Сергей Павлович действительно чем-то походил на основателя Петербурга. Да и среди друзей его часто называли «Петром Первым». Впрочем, очень может быть, что это могло относиться к другим личным свойствам Сергея Павловича. Он был исключительно деятелен, энергичен и обладал бесспорными качествами лидера, не любившего проигрывать. Во всяком случае, известно, что наряду с «Петром Первым», друзья называли его еще и «Наполеоном».
По воспоминаниям современников, Дягилев отличался необычной внешностью. У него была крупная голова, темные выразительные глаза, маленькие, аккуратно подстриженные усики и седая прядь в темных волосах, из-за которой среди друзей у него было характерное прозвище Шиншилла. Ко всему этому можно добавить, что держался он с необыкновенным достоинством и нескрываемым чувством собственного превосходства, носил модные жилеты, элегантные шляпы, ходил с моноклем и на визитных карточках именовался Серж де Дягилев. При этом Дягилев был чрезвычайно суеверен. Например, он никогда не позволял ни себе, ни друзьям класть шляпу на кровать, так как это будто бы «сулит несчастье», боялся заразиться какой-либо болезнью и категорически отказывался путешествовать на пароходах, потому что когда-то гадалка «предсказала ему смерть на воде».
