…и заходит солнце в Марракеше и повсюду, и снова восходит солнце в Марракеше и повсюду…
Приехав в Марракеш в четвертый раз, ранним вечером я опять пришел на Джема эль-Фна и остановился неподалеку от продавца апельсинов. С заученной любезностью торговцы, фантазируя кто во что горазд, тут же начинают соперничество – каждому хочется, чтобы я именно у него что-нибудь купил, – и сияют самыми приветливыми и обольстительными улыбками.
Вдруг в дальней стороне базара я вижу высокое яркое пламя. Горит на крыше дома, до которого метров семьдесят. Маленькие, с виду как будто беспомощные темно-красные пожарные машины без особых сложностей на большой скорости проезжают сквозь людскую толпу. Паники нет и в помине, люди на площади Повешенных почти не обращают внимания на вой сирен и занимаются своими делами, идут кто куда, уступая дорогу только пожарным машинам; даже дети, которых тут довольно много, ничуть не испугались.
Вот и продавцы апельсинов, похоже, заметили, что невдалеке разгорается пожар, но остались абсолютно невозмутимыми и как ни в чем не бывало занимались своей торговлей. В вышине полыхает пламя, а тут на тачках и тележках грудами навалены яркие оранжевые апельсины, грейпфруты, желтые лимоны… Глядя на эту картину, я подумал: не знак ли это? А может, Марракеш сейчас задает мне какой-то вопрос?
Чем горит Марракеш? Чем горит мое сердце? Вот, наверное, о чем вопрошал меня Марракеш.
Марракеш? Пастилья? Ими ли я загораюсь? Нет. Я горю ради вас, дети, и ради моего сердца. А вы, мои дети, чем вы загораетесь?
…и заходит солнце в Марракеше и повсюду, и снова восходит солнце в Марракеше и повсюду…
Сегодня Рождество в Марракеше и в Берлине.
Я получил чудесный подарок от моей дорогой подруги, от Марии. Маленькая изящная книжка в сафьяновом переплете и сияющее от радости лицо моей подруги, освещенное радостным и добрым солнечным светом, – оно так похоже на улыбчивое лицо Будды. Книжка записная. В ней чистые белые страницы, и есть застежка, тонкий кожаный ремешок. Каждый вечер я должен записывать в эту книжку десять хороших вещей – важных для меня вещей, за которые я благодарен жизни.
Халиль Джебран пишет: «Советую вам, будьте не одним, а многими. Будьте домовладельцем и бездомным, крестьянином и воробьем, что клюет зерно, еще не принятое землей. Будьте жертвователем, который подает милостыню, движимый чувством благодарности, и будьте просителем, принимающим подаяние гордо и признательно».
И я благодарен вам, дети мои, за то, что могу узнавать вас, могу проводить с вами время, свое и ваше, могу слышать ваши голоса, видеть ваши движения, восхищаться вашим умом, чувствовать ваше сердце и раскрывать вам свое.
В Марракеше, спустя ровно год с того рождественского сочельника, который мы с Халидом праздновали в Берлине, наслаждаясь пастильей с рыбой и креветками, я буду лакомиться пастильей, начиненной мясом голубей, а на другой день сделаю первую запись в прекрасной книжке с чистыми листами.
…и заходит солнце в Марракеше и повсюду, и снова восходит солнце в Марракеше и повсюду…
Какой стала первая запись в этой книжке?
«Благодарю за то, что встретил Новый год с моими детьми, Зарой и Элиасом…»
…и заходит солнце в Марракеше и повсюду, и снова восходит солнце в Марракеше и повсюду…
Сегодня, в пятый раз приехав в Марракеш, я вместе с Омаром поднялся выше купола мечети Кутубия. Подъем на минарет был грандиозным предприятием. Этот путь за последние столетия прошли многие тысячи людей, а теперь его совершили мы. Преодолевая виток за витком, мы поднимались все выше, при свете, проникавшем в минарет через незастекленные окна. Вначале ступеньки поднимались круто, но с каждым шагом, приближавшим нас к небу, идти становилось легче. Из узких окон в нижней части башни видны маленькие кусочки Марракеша и внутрь проникает лишь скудный свет. Когда смотришь на минарет с улицы, кажется, что все окна, расположенные на разной высоте, одинакового размера. Но когда идешь вверх по внутренней лестнице, замечаешь, что чем выше поднимаешься к солнцу, тем шире и выше окна башни, и в них льются все более мощные потоки света. Свет все ярче озаряет внутреннее пространство, а за окнами открывается все более просторный вид на кварталы старого и нового Марракеша. Мечеть Кутубия построена очень просто, в ее архитектуре все целесообразно и подчинено главной идее, несомненно философской: чем шире, шаг за шагом поднимаясь наверх, ты раскрываешь свое сердце, тем больше света оно принимает и тем больше разных вещей внешнего мира предстает твоим глазам.
Долгий подъем напомнил мне прогулку с епископом Дамианом, дорогу из Хекстера в замок Корвей и рассказ епископа о крутом повороте в его жизни. Вот и Омар рассказал сегодня, что в его жизни тоже совершился резкий поворот после смерти горячо любимой матери. Как и ее отец, она получила теологическое образование. Отец Омара – ее четвертый муж, когда они поженились, он был неграмотным. От других людей он много слышал о необыкновенной красоте этой женщины, а когда увидел ее, влюбился с первого взгляда, и влюбился навек. Приезжая в Марракеш, отец каждое утро ходит на кладбище, – рассказал Омар, – посещает могилы родителей и предков. Еще несколько лет назад он сказал Омару о своем желании – чтобы тот, когда отец простится с земной жизнью, проследил, чтобы его похоронили на этом кладбище, где он обретет вечный покой рядом с предками.
Душе всегда приносит большую пользу глубокое чувство благодарности предкам, всем близким и родным, но также и всем людям, оставшимся в так называемом прошлом, за счастье и радость, какие тебе выпали в настоящем. Ведь только жизнь и труд этих людей создали самую возможность твоего бытия и твоей судьбы здесь и сейчас.
Адак, великолепная, чудесная женщина, моя величайшая любовь, однажды во время нашей поездки в Марракеш сказала: «Важно создать общее прошлое». Ведь мы всю жизнь вспоминаем какие-то особенные моменты, особенные движения нашей души.
Каждый человек своеобразен, тем не менее все наши шаги, совершаемые здесь и сейчас, на пути, обозначенном теми или иными вехами, стали возможны только после бесчисленных шагов, которые когда-то сделали наши предки, и после наших бесчисленных встреч с другими людьми на жизненных путях, зачастую уже неразличимых.
Омар рассказал мне также о своей новой спутнице и подруге, которую он нежно любит. Ей он обязан тем, что нашел в себе большую силу во время тяжелой болезни, развода и серьезного кризиса, связанного с профессией. Подругу зовут Ева. Она снова и снова спрашивала Омара, почему он так ее любит, и всякий раз он терялся, не зная, что сказать, и отвечал смущенно: «Да вот, люблю – и все тут».
– А может быть, этот вопрос свидетельствует о том, что она одобряет, уважает принимаемые тобой решения? – предположил я. Омар усмехнулся и промолчал; в этот момент он выглядел безоблачно счастливым. Позже он с той же счастливой улыбкой сказал мне, что позвонил Еве, находившейся в то время в идиллическом швейцарском селении Клостерсдорф. Омар позвонил, чтобы наконец ответить Еве на вопрос, почему он так сильно ее любит: потому что она всегда одобряет его решения и во всем неизменно поддерживает.
