Про благодарность
Соседка рассказала настолько наглядную историю, что невозможно не пересказать.
В деревне, где находится соседкина дача, живет дед. У деда в саду растет слива, у самого забора, так что почти все ветки свешиваются к соседям. Слива какая-то непростая, а может, и простая, но очень вкусная, какой-то сладкий сорт. Соседские дети эту сливу несколько лет с удовольствием объедали, да и взрослые не гнушались собирать на компот. Дед за ними благодушно наблюдал, радуясь, что людям польза, и сливы не пропадают; у него семьи то ли нет, то ли просто далеко.
Но недавно дед услышал, как соседи его обсуждают – типа, вот старый дурак, свое добро не бережет, мы все ободрали, а ему, маразматику, пофиг, жалкий человек. Дед пошел за топором и срубил сливу. Позвал соседей и сказал: я из-за ваших разговоров срубил. Не умеете быть благодарными, не будете больше мои сливы жрать.
Соседка при этом говорила: вот какой дед! Крутого нрава!
Но он не «крутого нрава», а самого обычного. Нормальный дед, нормальная естественная реакция на неблагодарность. Ничего из ряда вон выходящего, так и должно быть.
А теперь представьте, что этот дед – весь мир. Или судьба, или Господь Бог, кому как удобней. Сила, которая сидит на распределении благ. Принципиально от этого деда сила-распределитель-благ отличается только тем, что рубит сливу во все стороны сразу. То есть во всех временах. Отменяя весь прок от витаминов, которые слопали неблагодарные и их дети ДО момента открытого выражения неблагодарности. И они автоматически превращаются в людей, у которых все эти годы был лютый авитаминоз.
Про время, я знаю, многим сложно понять, не хватает воображения представить, как это; тем не менее всякое серьезное изменение происходит во все стороны сразу. Мне это очевидно, но силой впихнуть в чужие головы понималку я не могу.
Поэтому ладно, кто не понял про время, можно довольствоваться срубленной сливой. Совсем наглядная и простая метафора, такое, по-моему, физически невозможно не понять: неблагодарность перечеркивает возможность пользоваться ресурсом. Простое отсутствие благодарности (отличается отсутствием агрессии и меньшим по силе ощущением собственного превосходства над дающим) сводит пользу от ресурса к минимуму.
Поэтому (нарочно выбираю простейшие примеры) домашняя еда высокого качества, приготовленная замотанной домохозяйкой, может идти не впрок и даже разрушать здоровье тем, кто не ценит ее труд и считает ее глупой дурой (причем вне зависимости от того, дура она объективно или нет). А, скажем, обругавший «старым маразматиком» любимого в прошлом режиссера, какое-то время спустя обнаруживает себя в затяжной депрессии, потому что (вот это, извините, снова сложно для понимания) из его жизни задним числом вычлась радость, полученная от любимых фильмов двадцать лет назад (пример реакции благодарного человека: «Мне новый фильм очень не понравился, но плевать, такому чуваку можно все»). Скачавший бесплатно книжку или музыку не по бедности и не из-за технических сложностей, а потому что «обойдутся», ни хрена не поймет в умной книжке и не получит драйва от музыки, ну или получит процента полтора от того, что потенциально мог бы. Причем беднякам и людям, лишенным электронных средств оплаты достаточно подумать «спасибо», чтобы этого эффекта избежать. Людям, которые заняты своими альтруистическими проектами, тоже достаточно подумать «спасибо», а еще лучше – сделать что-то (все равно для кого и в какой области), сказав себе, что это обмен. Вообще избежать печальной участи неблагодарного очень много способов. По большей части они просты и не разорительны. И очень улучшают жизнь.
Вот так оно работает. Только так, хотим мы того или нет.
Про музыку
В моем детстве было много разной странной музыки. Теперь уже не то. В смысле, все кажется как минимум допустимым.
Мне было мало лет, наверное, года два или три. Мама хлопотала по дому, все время напевая: «Якукарачча, якукарачча!» Потом следовало что-то невнятное, а после невнятного опять красивое: «Янеплаччу, неянеплаччу!»
С музыкальным слухом у мамы было не очень, а с голосом получше. В смысле, погромче. То есть несколько громче, чем ожидаешь от милой ласковой женщины совсем небольшого размера. Сочетание ее удивительных вокальных данных с текстом песни делало исполнение похожим на чтение заклинания. «Якукарачча, якукарачча!» Мне казалось, что моя мама колдунья, как в сказках.
Книг со сказками в доме было очень много, их любил папа и покупал все, до чего мог дотянуться, а потом читал вслух детям, включая меня; читать сказки для собственного удовольствия ему, как понимаю я сейчас, было неловко, неловкость прошла примерно к семидесяти годам, но это уже совсем другая история. В общем, о существовании колдуний мне тогда уже было известно, а тут мама со своей «якукараччей». Мне казалось, она невероятно крута.
Другой колдуньей, еще более страшной, была Людмила Зыкина. Маму, кстати, тоже звали Людмила, это наверное такое специальное колдунское имя для поющих ведьм. Ну или просто бог шельму метит.
Когда Людмила Зыкина появилась в моей жизни, мне уже было много лет, наверное целых пять. До этого у нас дома не было радио, а потом его купили. И началось.
Людмила Зыкина пела из радио: «Издалекааааааа доооооооолгооооооо». Она так тянула гласные, что меня натурально укачивало. Делалось нехорошо, начинало подташнивать. Мне казалось, если я еще немножко послушаю, превращусь во что-нибудь нетвердое, мокрое, текучее. И утеку, и впаду в эту самую реку Волгу, а это все равно что она (река, не Людмила Зыкина, но отчасти все-таки и Людмила) меня съест, как-нибудь так.
Но мне всегда удавалось вовремя убежать из комнаты, где стояло радио, поэтому меня никто так и не съел.
…А остальные песни моего детства были не страшные. Но тоже довольно странные, кроме разве что тех, которые пели в радиопередаче «Радионяня». Там все было логично и понятно.
А потом мне сделалось очень много лет, и стало можно слушать, например, Секспистолз и Нину Хаген. И жизнь окончательно наладилась.
Путь художника
Над городом летают птичьи стаи, тренируются перед долгим полетом в теплые края (и нам бы, что ли, брать с них пример). Птицы в стаях мелкие, такая птичья крошка, снизу кажется, птичья пыль.
Внезапно в небе, прямо над тортом Святого Казимира появляется одинокий летун, очень крупный, судя по очертаниям, аист. Он высоко, выражения его лица снизу не разглядеть, но всем своим видом, всей своей панической пластикой бедняга транслирует внезапное озарение: да я охуел!
Р
Рассматриваем выставленную в витрине скульптуру
Рассматриваем выставленную в витрине скульптуру.
– У этой овцы очень человеческое лицо. Такое перекошенное…
