Примерно с такими невеселыми мыслями я дожила до обеда. Значит, и до конца рабочего дня, который принёс две новости. Классически, хорошую и плохую. Хорошая заключалась в том, что работникам аналитического центра – нам – полагалось десять процентов от рассортированных записей. То есть уже завтра к утру мне на Книжку что-то накапает, и Север уверял, что накапает нормально. Плохой же новостью стал глава нашей Фамилии, который отказался внимать моим предупреждениям и помогать моей беспомощной перед его напором силе воли.
– Ты в библиотеку? – он поймал меня за руку, когда я пыталась удрать из компьютерного зала.
– А что?
– У меня вдруг возникла непреодолимая тяга к учебе, – он одарил меня счастливой улыбкой, а я его – хмурым взглядом.
– Тогда я на полигон.
– Отлично! Я как раз хотел прогнать тебя по полосе препятствий – помнится, на переходе у нас с тобой возникли проблемы. А ещё я приглашаю тебя на обед, – посмотрел на Лёшку, вздохнул и исправился: – Вас.
Я не знала, плакать мне или смеяться. Что бы я ни говорила, его забота обо мне была очень приятна, а нескрываемые знаки внимания лили бальзам на мою слабую душу.
Лёшка наградила главу нашей Фамилии взглядом злобным, но голодным, а я просто раздосадованным. Он мало того, что был исключительно любезен, так ещё и потряс перед моим носом пакетиком с изюмом и недвусмысленно намекнул на то, что является счастливым обладателем термоса с горячим шоколадом.
Расчётливый. Знал, на что давить.
В тот день избавиться от Северова получилось только вечером, у дверей нашей комнаты. По плану, это должно было произойти не у дверей, а за дверями. Но Север в очередной раз нарушил все мои планы. Втолкнул Лёшку в помещение – очень аккуратно, но настойчиво – и всем своим видом дал понять, что и у его терпения есть предел. Что девчонке сейчас лучше прислушаться к инстинктам самосохранения, которые у подростков и детей ещё не очень сильны, но всё-таки есть, и не высовываться в коридор.
– Значит, так, – Северов решил не ходить вокруг да около. Выдохнул и, по-деловому загибая пальцы, произнес: – Первое. Ты мне нравишься. Очень… Слово какое-то девчачье, «нра-а-авишься»… – он смешно растянул упомянутое слово, которое немедленно стало казаться девчачьим даже мне. Поэтому Северов выбрал более мужской вариант: – Я тебя хочу, – мне стало немного страшно. Не оттого, что его желания стали для меня новостью, скорее оттого, с какой смелостью и уверенностью он об этом заявил.
– А если я тебя не… в смысле, если ты мне не нравишься? – пробормотала я.
Северов снисходительно улыбнулся.
– В связи с этим второе. Я настаиваю на том, чтобы в наших отношениях не было вранья.
– Я…
– Не хочешь рассказывать о себе – молчи, рыбка, – я почему-то с тоской подумала о том, что ещё вчера он называл меня птичкой. – Но то, что я тебе… хм… нравлюсь, мы уже выяснили, – и посмотрел мне в глаза тяжёлым взглядом.
Я же, проклиная на чём свет стоит своё смущение, сглотнула сухим горлом и затравленно глянула в сторону, прервав зрительный контакт.
– Третье, – глубокий вдох и выдох, а вслед за ними слегка затянувшаяся пауза подсказали мне, что «выяснили» мы озвученное выше прямо сейчас и что кое-кто только выглядит таким самоуверенным, а на самом деле сомневается. – Я обещал, что твоей фотографии не будет на этой Доске, значит, я сделаю всё для того, чтобы её там не было.
– Вообще ничего не хочу слышать на эту тему, – проворчала я.
Одна мысль о чёртовой Доске вызывала судороги и перебои с дыханием.
– Вот и отлично! – Север улыбнулся. – И правильно. Это как раз четвёртое. Учись доверять своему мужчине.
И, конечно же, именно этот момент моя бледная кожа, которая не краснеет даже в горячей ванне, залилась краской.
– Я готов решить любые твои проблемы. Достаточно просто попросить, – выдохнул Северов и потянулся к моим губам.
– Меня всё это пугает, – выпалила я, отклоняясь от неизбежного, казалось бы, поцелуя.
– Что именно? – парень замер, ожидая моего ответа. – Я?
– И ты тоже. Всё, – обречённо выдохнула я. – Понимаешь, я просто хочу жить, спокойно и лучше незаметно. А всё это, – я начертила в воздухе абстрактную фигуру, – от этого у меня голова кругом. Не скажу, что это неприятно, но очень несвоевременно.
– Оль…
– У меня и без того всё с ног на голову встало. Или ты думаешь, я от хорошей жизни в Корпус подалась? А тут Котик с разрешением, ты давишь, Доска Почёта… Всё одно к одному! Я ничего этого не просила, мне вообще лишнее внимание не нужно. Даже если оно твоё, – наконец закончила я и выжидательно посмотрела на парня.
Он улыбался. Я тут душу наизнанку вывернула, а он улыбается.
– Я тебя услышал, – Север кивнул и сделал маленький шаг назад, безмерно радуя меня своей понятливостью и сговорчивостью. Но одновременно огорчая ими же. – Давить буду более… аккуратно, а Котику вырву руки.
Я испуганно выдохнула.
– Только если ты меня об этом попросишь, конечно, – милостиво отложил он казнь моего приятеля. – А за ликвидацию по твоей просьбе Доски Почёта ты меня поцелуешь. Два раза. А лучше три.
– Слушай, ты её ликвидируй сначала, а потом уже торгуйся, – совершенно оправданно возмутилась я.
– Я не торгуюсь, я оглашаю условия сделки, – рассмеялся Северов, а потом вдруг замер с серьёзным видом, поднял руку и дотронулся до моего виска.
– Понимаю, что это звучит глупо… – он на самом деле выглядел слегка озадаченным. По-моему, даже смущённым, хотя тут я не была до конца уверена. Слова «смущение» и «Северов» были какими-то неправильными соседями. – И на комплимент, наверное, не похоже… Но меня просто с ума сводит твоя кожа. Как мрамор. Только тёплая, – едва касаясь, погладил скулу. – Нежная… И, чтоб мне провалиться, светится.
Наклонился вперед, чтобы мазнуть по щеке невесомым поцелуем и прошептать:
– Спокойной ночи.
– Ага… – невежливо выдохнула я, не находя в себе сил для построения более сложной фразы, вроде «И тебе того же».
Спокойной эту ночь назвать было нельзя. Мне снова приснился кошмар, удивительно яркий, с тактильными ощущениями и даже запахами.
Свои тайны лес скрывал в тумане, выступая в белёсых клубах пугающими остроугольными тенями. Пахло ранней весной или, возможно, поздней осенью. Я опустила взгляд, чтобы обнаружить, что из одежды на мне только длинная синяя майка, в которой я обычно сплю, да незавязанные кеды.
– Эй! – просипела я простуженно. – Есть здесь кто-нибудь?
– Уху! – совсем рядом ухнула сова, а следом испуганно заверещал заяц.
– Мне не страшно, – проговорила я вслух и сделала ещё один осторожный шаг.
Под ногой хрустнула ветка, оборвав на мгновение барабанный бой моего сердца.
