– Волнуешься? – мой спутник наклонился ко мне, чтобы быстро поцеловать.
Я неуверенно кивнула, поправила платье на груди и негромко пожаловалась:
– Я знаю, что это был мой план… Но, может, стоило придумать что-то другое? Менее…
– Твой план идеален. Ты идеальна. Не бойся, всё будет хорошо.
«Всё будет хорошо», – мысленно повторила я. Поправила маску на лице и шагнула на ковровую дорожку, которая вела к главному входу Малого дворца – столичной резиденции королевы Кло.
Сегодня здесь в честь начала сезона дождей традиционно устраивался бал-маскарад. И именно этот праздник, где соберутся все сильные мира сего, мы и выбрали для того, чтобы воплотить в жизнь мой идеальный план.
Не скажу, что Север согласился сразу. Сначала он пытался спорить, но когда на мою сторону встали Берёза и Зверь, а Ферзь негромко заметил, что кое-кто начинает превращаться в курицу-наседку, Арсений Северов сдался.
– Чёрт с вами… Давайте сделаем так, как вы говорите…
А теперь, когда что-либо отменять было уже поздно, мне вдруг стало страшно.
– Не бойся, – Север ещё раз нежно коснулся губами моей щеки. – Я рядом.
Моя рука непроизвольно взметнулась к горлу. Я точно знала, что там ничего нет. После стычки в парке уже прошли почти сутки, и даже розовый маленький шрамик давно исчез без следа, но пережитый ужас не позволял о нём забыть.
Не знаю, что собирался сделать со мной генерал. Весьма кстати появившийся в ночном саду Северов не позволил ему завершить своё дело. Когда я пришла в себя и поняла, что моей жизни ничего не угрожает, то впала в странный ступор и за всем происходящим наблюдала как бы со стороны. Отстранённо следила за тем, как Северов проверяет генеральский пульс и бормочет тихо:
– Пока жив, но не думаю, что надолго…
Смотрела, как парень обыскивает карманы маньяка, как поворачивается ко мне и хмуро спрашивает:
– Ничего не хочешь мне рассказать?
В тот момент я точно поняла, что у меня нет времени на истерику. Моя слабость может стоить жизни сотням людей, но ничего не могла с собой поделать и разрыдалась, прижавшись лицом к надёжной тёплой шее.
– Я отлуплю тебя. Потом, – угрожал Арсений, вытирая мои слёзы. – За каким чёртом ты вообще попёрлась ночью в парк?
– Я прибью тебя, клянусь, – предупреждал, пока мы волокли бесчувственное тело генерала к западной калитке.
– Ты мне очень многое должна объяснить, – заметил безапелляционно, когда я дрожащей рукой набрала код на воротах.
Мы оставили генерала в одной из тупиковых улочек, прислонив его к стене какого-то ресторана.
– Будем надеяться, что всё сойдёт за ограбление… – Северов болезненно скривился, глядя на мужчину. – Хотя что-то мне подсказывает, что у нас из-за него ещё будут проблемы…
И тут я поняла, что у меня кончилось горючее. Так бывает: кто-то невидимый нажимает внутри тебя маленькую кнопочку, и ты вдруг чувствуешь, как наливаются тяжестью руки и ноги, что позвоночник не справляется с весом тела, а виски ломит от нестерпимой боли.
Я выдохнула и, пока силы не оставили меня окончательно, произнесла:
– Арсений, мне надо тебе сказать что-то…
– Давай в казарме – мы вышли из тупичка, но я остановилась у дворцовой стены, заставив парня посмотреть на меня.
– Нет. Я не уверена, что там об этом можно говорить… Это касается, – я мучительно подбирала слова, – Персонажей одной сказки о… О голубой кофейной чашке. Понимаешь?
Он моргнул и, кивнув, выбил на своём наладоннике какую-то команду.
– Теперь можно говорить, – и заметив мой вопросительный взгляд, уточнил: – Без метафор.
– С минуты на минуту, самое позднее к утру станет известно о том, что цесаревна была похищена и увезена в Дикие земли. Возможно, даже будет раскрыт заговор. Или, может быть, пойман шпион… Но доказательство вмешательства решено предоставить народу.
– Откуда знаешь?
– Я… Случайно! Услышала кое-что и сделала выводы. Если хочешь, можешь подождать… но я уверена, что права. Увидишь.
Северов нахмурился и снова напечатал что-то в наладоннике.
– Времени нет. Единственное, что я могу сделать – это предупредить, – наконец выдавил он.
– На самом деле, у меня есть план, – тревожно прошептала я и замолчала, заметив совершенно неадекватную реакцию Севера на мои слова.
– М-м-м, – он как-то слишком заинтересованно посмотрел на мою шею, а потом вдруг протянул ко мне руку и недоверчиво произнёс: – У тебя что? Кровь посинела?
Я испуганно прижала к уже почти зажившей ране ладонь. Знала, что это когда-нибудь случится. Откровенно говоря, даже была удивлена немного тем фактом, что в прошлый раз меня не стали подробно расспрашивать о «синей краске».
– Оля? – он выглядел действительно шокированным.
– Посинела, – я покаянно вздохнула и умоляюще посмотрела на Севера. – Это что-то вроде побочного эффекта. У меня, видишь ли, немножко аномальная регенерация. Заживает всё, и глазом моргнуть не успеешь…
Парень недоверчиво хмыкнул. – Ты так спокойно об этом говоришь…
– Ну, не плакать же мне теперь! Надеюсь, ты понимаешь, что об этом никто не должен…
– Нет, ты не птичка, – Северов тихонечко рассмеялся. – Ты маленькая вёрткая ящерка.
– Не шути, пожалуйста, – я обиделась и немного разозлилась. – Это не шутки. Не тебе отрезали палец, чтобы проверить, вырастет ли он снова! Так что не надо шуток про ящериц и хвосты. Я просто не хочу снова стать объектом исследования, ясно?
Даже в темноте было видно, как Арсений побледнел.
– Палец? Тебе отрезали… – он задохнулся.
Парень шагнул ко мне, ладонями обнял лицо и потребовал ответа:
– Кто?
С ветки дикого винограда, оккупировавшего всю дворцовую стену с этой стороны, сорвалась большая холодная капля и прозрачной слезой упала на его щёку. Северов только раздражённо тряхнул головой и ближе наклонился.
– Скажи, кто это сделал?
Привстав на цыпочки, я нежно поцеловала его в губы и выдохнула, надеясь, что мой голос звучит достаточно уверенно и равнодушно:
– Это ерунда, правда. И давно было. Я уже всё забыла, и ты забудь.
– Оля! – он нахмурился.
– Пожалуйста, Арсений, – я немного повернула голову и поцеловала центр его ладони, – Нам обязательно сейчас об этом говорить?
– Не обязательно… – парень задумчиво погладил меня по голове и грустно усмехнулся. – Об этом – не обязательно. Давай уже свой гениальный план по спасению человечества…
Я подумала, что на пренебрежительный тон я обижусь позже, когда всё останется позади, а мы при этом будем живы и здоровы. Сейчас же решила не мелочиться и выдала всё как есть.
