Он смотрел на меня чистым честным взглядом и улыбался, совершенно точно не чувствуя за собой вины по этому поводу. Он даже ещё большее чудовище, чем мне представлялось.
– Ты правильно догадалась – мы не являемся кровными родственниками, – Сашка взял мою руку и поцеловал кончики пальцев. – Я не хотел, чтобы ты узнала об этом вот так, но что уж теперь… Может, оно и к лучшему.
– К лучшему?
Он окинул меня задумчивым долгим взглядом и кивнул своим мыслям.
– Определенно. Через неделю, на празднике в честь твоего дня рождения мы объявим о помолвке.
– Что? – проклятый, проклятый день, который с каждым мигом становился всё хуже и хуже. – О какой помолвке?
– О нашей, глупышка, – растянул губы в улыбке. – Об этой романтичной истории ещё будут слагать легенды.
– Какие легенды? – я попыталась вскочить на ноги, но Сашка легко толкнул меня назад в кресло. – Ты с ума сошёл? Все думают, что ты мой брат… Я сама до недавнего времени так думала!
Цезарь, всё ещё улыбаясь, закинул руки за голову и, прикрыв глаза, проговорил довольным-довольным голосом:
– Лялечка, тебе напомнить уроки истории? Наших предков это не останавливало, они повально женились друг на дружке, так почему это должно останавливать нас? Думаешь, народу эту не понравится? Меня умиляет твоя наивность! Люди и не такое схавают, ещё и добавки попросят, главное, новость подать под хорошим соусом…
– Я не пойду за тебя замуж, – прошипела я.
– Пойдёшь, побежишь вприпрыжку, радостно распахнув объятия. И будешь делать всё, чтобы заслужить мое одобрение, – он плотоядно облизнулся, а затем вдруг подался вперёд, схватил меня за подбородок и прижался ртом к моим губам. Я дёрнулась, пытаясь вырваться, и едва не закричала от отвращения, когда почувствовала, как его язык скользит по моим зубам, требуя впустить его внутрь.
– Открой рот!
– Нет! – обеими руками я уперлась ему в грудь и толкнула изо всех сил. – Нет!
– О, да, – он, без труда преодолев моё сопротивление, притянул меня к себе и с каким-то животным рычанием провёл языком от уха до ямочки в основании шеи. – Я так долго ждал, так долго мечтал об этом… Моя девочка, Осенька моя, только моя!
– Пожалуйста, перестань, – паника поднялась из глубины моего сердца и хлынула наружу потоком слёз.
– Плевать на закон! – почувствовала, как его рука скользнула по моей ноге, задирая узкое платье. Я просто забилась в истерике, захлёбываясь слезами. – Здесь и сейчас.
Зачем я рассказала ему о том, что всё знаю? Почему не подумала о последствиях? Нельзя злить психопата, а я ведь знала, что Цезарь психопат! Проклятье, надо было играть по его правилам и делать вид, что ничего не произошло, ходить по струнке, молчать и улыбаться…
Я не хочу. Не хочу так. Не с ним. Пожалуйста, кто-нибудь, не дайте этому случиться!
Послышался треск ткани, не знаю, что это было, платье или моё нижнее бельё, которое Цезарь нетерпеливо срывал с меня, но именно этот звук послужил сигналом к отступлению для моего измученного организма, и я потеряла сознание.
Не знаю, сколько времени продлился мой обморок, но в себя я пришла как по щелчку выключателя. Раз – и глаза распахнулись. Два – нахлынули воспоминания. Три – я закричала испуганно и попыталась сесть, а в следующий момент поняла, что моё тело меня не слушается. Мысль о том, что меня парализовало, окатила холодом сердце, я испуганно ахнула, и немедленно где-то сверху что-то запищало и захрипело, а затем мою правую руку в районе локтя пронзила довольно ощутимая боль. Я опустила взгляд и увидела робота-капельщика, который присосался к моей вене. То есть, конечно, наоборот, моя вена присосалась к нему, вытягивая из машины неизвестное мне лекарство.
Я огляделась по сторонам, увидела компьютер в изголовье моей кровати, который, видимо, и отдал приказ капельщику, среагировав на моё волнение. Раньше мне не приходилось сталкиваться с этим изобретением медицины лично, но на картинках в учебниках по Основам травматологии мне его, конечно, приходилось видеть.
Белые стены, приоткрытое большое окно, приглушённый свет и лёгкий запах лекарств подсказали мне, что я нахожусь в больнице, а вошедший через минуту в комнату мужчина в белом халате подтвердил мои подозрения.
– Слава Цезарю! Вы очнулись! – смотрел он не на меня, а на монитор компьютера. – Как себя чувствуете? Говорить можете?
– Могу, – ответила я и ужаснулась тому, как хрипло звучит мой голос.
– Это хорошо, – доктор нажал какую-то кнопку на компьютере, после чего неприятный писк прекратился. – Руки чувствуете?
Прежде чем ответить, я подняла левую руку и сжала пальцы в кулак.
– И ноги тоже, – прохрипела, неотрывно глядя на врача. – А что со мной?
– Уже ничего, – он вдруг протяжно выдохнул и сел в моих ногах, закрыв лицо руками.
– С вами всё в порядке? – я бросила быстрый взгляд на капельщика, раздумывая, не предложить ли мужчине помощь мини-робота.
– Простите, – он виновато посмотрел на меня. – Это от нервов. У нас тут последнюю неделю все на ушах стоят из-за вас.
– Извините, – промямлила я, а доктор махнул рукой.
– Да вы-то тут не виноваты. Что я, не понимаю, что ли? Это все братец ваш… – выдохнул он и вдруг схватился рукой за сердце. – Простите, ради всего святого, простите! Я ошибся! Я хотел сказать, жених!
Теперь настала моя очередь хвататься за сердце, компьютер запищал, а капельщик недовольно дёрнул наполовину пустым «брюшком».
– Только не теряйте сознание! – взревел врач и, вскочив с моей кровати, вцепился двумя руками в копну волос на своей голове. – Миленькая, славненькая, хорошенькая моя! У меня же жена беременная!
– Какое мне дело до вашей жены? – грубовато отмахнулась я.
– Никакого, конечно! – он погрустнел и, виновато пряча глаза, начал объяснять.
Привезли меня в больницу в субботу ближе к вечеру и, по словам Дмитрия Николаевича, признаков жизни я не подавала вообще никаких. Говорят, даже не дышала.
– Нет, сам-то я вас в момент поступления не видел, – пояснял мужчина. – Не поймите меня неправильно, но я, к счастью, с прошлой субботы и до вчерашнего утра лежал с тяжелейшим приступом радикулита. Он-то мне жизнь и спас, проклятый.
Цезарь влетел в приёмный покой, держа меня на руках и, бешено вращая глазами, потребовал позвать лучшего специалиста, потому что его невеста умирает.
В этом моменте рассказа меня перекосило, и доктор понимающе кивнул.
– Вот вы кривляться изволите, а у нас вчера за оговорку трёх человек выпороли. А Маргарита Львовна, между прочим, профессор с тридцатилетним стажем. Не знаю, оправится ли от такого позора.
И посмотрел на меня так, словно я сама эту неизвестную Маргариту Львовну порола.
