– Это верно, – говорит Антон. – Это очень верно вы говорите. Давеча вот я сказал вам, что иду сюда за вдохновением. Вранье это. Плевал я на вдохновенье.
Профессор с любопытством смотрит на него. Антон, помолчав, продолжает:
– Нет, это не объяснить. Может быть, и в самом деле за вдохновеньем. Откуда я знаю, как назвать то, чего я хочу? И откуда мне знать, что я действительно не хочу того, чего я не хочу? Это какие-то чертовски неуловимые вещи: стоит их назвать, и они пропадают. Как тропическая медуза – видели? В воде волшебный цветок, а вытащишь – комок мерзкой слизи. А вы тоже не знаете?
– Не знаю. Знаю только, что надо многое менять, что так дальше продолжаться не может. Нет, не знаю. Иду за знанием.
– Во многие знания – многие печали… – бормочет Антон.
– Тоже верно, – со вздохом говорит Профессор. – Давайте считать, что я иду ставить эксперимент – чисто, точно, однозначно. Просто научный эксперимент, связанный с неким фактом. Понимаете?
– Нет, – говорит Антон. – По-моему, фактов не бывает. Особенно здесь, в Зоне. Здесь все кем-то выдумано. Чья-то бесовская выдумка. Нам всем морочат голову. Кто – непонятно. Зачем – непонятно.
– Вот и хотелось бы узнать: кто и зачем.
– А кому это надо? Надо ведь совсем другое. Что толку, если вы и узнаете? Чья совесть от этого станет чище? Чья совесть от этого заболит? Чья душа найдет покой от этого?
Антон безнадежно машет рукой и отбрасывает окурок. Потом он смотрит на сладко похрапывающего Виктора.
– А он зачем идет? Какие у него такие желания, что он не может их исполнить там, дома?
– Не знаю, – медленно говорит Профессор. – Но ему очень надо добраться до Золотого Круга. Я давно его знаю, это интересный человек, необычный человек.
– Не знаю, что в нем такого необычного, – возражает Антон, – но человек он надежный, положиться на него можно. Он нас доведет, такое у меня впечатление.
Профессор искоса смотрит на него, лицо у него такое, словно он хочет что-то сказать, но раздумывает: стоит ли. Затем он аккуратно гасит окурок и устраивается прилечь.
– С добычей вернулся – счастье, – говорит он вдруг. – Живой вернулся – удача. Патрульная пуля – везенье, а все остальное – судьба.
– Это еще что за унылая мудрость? – озадаченно спрашивает Антон.
– Фольклор.
– И что из этого фольклора следует?
– По-моему, – отвечает Профессор, – вы все время забываете, друг Антон, что мы находимся в Зоне. В Зоне ни на кого нельзя полагаться.
Антон нервно зевает и озирается.
– Позвольте! – восклицает вдруг он. – Что за притча? Солнце – вон оно, а тень…
– Что? – откликается Профессор. – А. Да. С тенями здесь такое бывает. Давайте-ка поспим немного.
Профессор и Антон спят под стеной церквушки. Виктор открывает глаза. Некоторое время лежит, прислушиваясь. Затем быстро и бесшумно поднимается, мягко ступая, выходит из тени и выглядывает из-за угла церкви. Шагах в ста перед ним начинается главная улица мертвого поселка, совершенно пустая, залитая веселым ярким солнечным светом. Потом он так же бесшумно возвращается и останавливается над спящими. Какое-то время он внимательно разглядывает их по очереди. Лицо у него сосредоточенное, глаза прищурены, взгляд оценивающий. Наконец, покусав нижнюю губу, он негромко командует:
– Подъем!
Они вступили на гладкую улицу поселка. Ведет Антон. Дома по сторонам улицы наполовину обвалились, заросли колючкой, зияют выбитыми окнами. Уцелевшие стены покрыты пятнами и потеками. Но попадаются и абсолютно целые, новенькие с иголочки дома. Они кажутся только что построенными, чистенькими, с промытыми окнами, словно в них никогда никто еще не жил. Словно они только еще ожидают жильцов. Вот только с телевизионными и радиоантеннами на этих домах не все ладно. Они обросли как бы рыжеватым растрепанным мочалом, свисающим иногда до самой земли. Налетающие порывы ветра раскачивают эти странные лохмотья, и тогда слышится тихое электрическое потрескивание.
Улица круто поворачивает, и Антон вдруг останавливается, поворачивается к своим спутникам и растерянно произносит:
– Там машина какая-то. И двигатель у нее работает.
– Не обращай внимания, – говорит Виктор. – Он уже двадцать лет работает. Лучше под ноги гляди и держись середины.
Действительно, слышен звук работающего двигателя, и они проходят мимо стоящего у обочины совершенно новенького, как с конвейера, грузовика. Двигатель его работает на холостых оборотах, из глушителя вырывается и стелется по ветру синеватый дымок. Но колеса его по ступицы погружены в землю, сквозь приоткрытую дверцу и дно кабины проросла тоненькая березка.
Они стоят посредине улицы перед новым препятствием. Когда-то, вероятно, в самый день Посещения, огромный грузовоз тащил по этой улице на специальном прицепе длинную, метрового диаметра трубу для газопровода. Грузовоз врезался в двухэтажный дом слева и обрушил его на себя, превратив в груду кирпичей. Труба скатилась с прицепа и легла слегка наискосок, перегородив улицу. Вероятно, тогда же сорвались и упали поперек улицы телеграфные и телефонные провода. Теперь они совершенно обросли рыжим мочалом. Мочало висит сплошным занавесом, перегородив проход. Пройти можно только сквозь трубу. Жерло трубы черное, закопченное какое-то, и дом справа, на который оно открыто, весь обуглен, словно он горел пожаром, и не один раз.
– Это что – сюда лезть? – спрашивает Антон, ни к кому не обращаясь.
Труба длинная, двенадцатиметровая, и дальний конец ее еле просматривается сквозь заросли мочала.
– Прикажу, и полезешь, – холодно говорит Виктор. – А ну, принеси несколько кирпичей, – приказывает он Профессору.
Профессор переходит улицу, набирает в охапку пяток кирпичей из разрушенного дома и молча складывает их у ног Виктора.
– Ну-ка, отойдите. – Виктор берет кирпич и, далеко отведя руку, швыряет его в жерло трубы, а сам отскакивает.
Слышно, как кирпич грохочет и лязгает внутри трубы. Подождав немного, Виктор швыряет второй кирпич. Грохот, дребезг, лязг. Тишина.
– Так, – произносит Виктор и медленными движениями отряхивает ладони. – Можно. – Он поворачивается к Антону. – Пошел.
Антон пытается улыбнуться, но у него только дергаются губы. Он хочет что-то сказать, но только судорожно вздыхает. Он достает из-за пазухи плоскую фляжку, торопливо отвинчивает колпачок, делает несколько глотков и отдает фляжку Профессору. Лицо у Профессора каменное. Антон вытирает рукавом губы и стаскивает рюкзак. Глаза его не отрываются от лица Виктора. Он словно ждет чего-то. Но ждать нечего.
– Ну? Все остальное – судьба? – произносит он, и ему наконец удается улыбнуться.
Он делает шаг к трубе, и тут Виктор берет его за плечо.
– Погоди, – говорит он. – Дай-ка еще разок на всякий случай.
