Иван Давыдович (с некоторым раздражением). Неужели нельзя обойтись без этих драматических пауз?
Наташа (тоже с раздражением). Действительно, Феликс! Тянешь кота за хвост.
Феликс. Я вообще не хочу выбирать.
Курдюков (хлопнув себя по коленям). Ну, вот и прекрасно! И голосовать нечего!
Иван Давыдович (с ошарашенным видом). Нет, позвольте.
Наташа. Феликс, ты доиграешься! Здесь тебе не редколлегия!
Павел Павлович. Феликс Александрович, это что? Шутка? Извольте объясниться.
Курдюков. А чего объясняться? Чего тут объясняться-то? Он же этот… гуманист! Тут и объясняться нечего! Бессмертия он не хочет, не нужно ему бессмертие, а отпустить его нельзя. Так чего же тут объясняться?
Наташа (взявшись за голову). Ой, да перестань ты тарахтеть!
Иван Давыдович. Вы, Феликс Александрович, неудачное время выбрали для того, чтобы оригинальничать.
Павел Павлович. Вот именно. Объяснитесь!
Курдюков. А чего тут объяс…
Иван Давыдович обращает на него свой мрачный взор, и Курдюков замолкает на полуслове.
Феликс. Я в эту игру играть не намерен.
Наташа (нежно). Это же не игра, дурачок! Никак ты свой рационализм преодолеть не можешь. Убьют тебя – и все. Потому что это не игра. Это кусочек твоей жизни. Может быть, последний.
Курдюков. А что она вмешивается? Что она лезет? Где это видано, чтобы уговаривали?
Наташа (указывает пальцем на Феликса). Я – за него.
Курдюков. Не по правилам!
Наташа. Пусть он тебя удавит, а я ему помогу.
Курдюков хватается за лицо руками и с тоненьким писком съезжает по стене на пол.
Павел Павлович. Магистр, а может быть, Феликс Александрович просто плохо себе представляет конкретную процедуру? Может быть, нам следует ввести его в подробности?
Иван Давыдович. Может быть. Попробуем. Итак, Феликс Александрович, когда вы выбрали бессмертие, вы тотчас становитесь соискателем. В этом случае мы утверждаем вашу кандидатуру простым большинством голосов, и тогда вам с господином Курдюковым останется решить вопрос между собой. Это может быть поединок, это может быть жребий, как вы договоритесь. Мы же, со своей стороны, сосредоточиваем свои усилия на том, чтобы ваше… э-э… соревнование… не вызвало нежелательных осложнений. Обеспечение алиби… избавление от мертвого тела… необходимые лжесвидетельства… и так далее. Теперь процедура вам ясна?
Феликс (решительно). Делайте что хотите. В «шестой лишний» я с вами играть не буду.
Павел Павлович (потрясенный). Вы отказываетесь от шанса на бессмертие?
Феликс молчит.
Павел Павлович (с восхищением). Господа! Да он же любопытная фигура! Вот уж никогда бы не подумал! Писателишка, бумагомарака!.. Вы знаете, господа, я, пожалуй, тоже за него. Я – консерватор, господа, я не поклонник новшеств, но такой поворот событий! Или я ничего не понимаю, или теперь уже новые времена наступили наконец. Хомо новус?
Курдюков (скулит). Да какой там хомо новус! Что вам, глаза позалепило? Продаст же он вас! Продаст! Для виду сейчас согласится, а завтра уже продаст! Да посмотрите вы на него! Ну зачем ему бессмертие? Он же гуманист, у него же принципы! У него же внуков двое! Как он от них откажется? Феликс, ну скажи ты им, ну зачем тебе бессмертие, если у тебя руки будут в крови? Ведь тебе зарезать меня придется, Феликс! Как ты своей Лизке в глаза-то посмотришь?
Наташа (насмешливо). А что это он вмешивается? Что он лезет? Где это видано, чтоб отговаривали?
Курдюков (не слушая). Феликс! Ты меня послушай, я ведь тебя знаю, тебе же это не понравится. Ведь бессмертие – это и не жизнь, если хочешь, это совсем иное существование! Ведь я же знаю, что ты больше всего ценишь. Тебе дружбу подавай; тебе любовь подавай. А ведь ничего этого не будет! Откуда? Всю жизнь скрываться, от дочери скрываться, от внуков. Они же постареют, а ты нет! От властей скрываться, Феликс! Лет десять на одном месте – больше нельзя. И так веками, век за веком! (Зловеще.) А потом ты станешь такой, как мы. Ты станешь такой, как я! Ты очень меня любишь, Феликс? Посмотри, посмотри повнимательнее, я – твое зеркало.
Все слушают, всем очень интересно.
Павел Павлович (блеет одобрительно). Неплохо, очень неплохо изложено. Я бы еще добавил из Шмальгаузена: «Природа отняла у нас бессмертие, давши взамен любовь». Но ведь и наоборот, господа! И наоборот!
Курдюков (не слушая). Это же нужен особый талант, Феликс, – получать удовольствие от бессмертия! Это тебе не рюмку водки выпить, не повестуху настрочить.
Феликс. Что ты меня уговариваешь? Ты своих вон динозавров уговаривай, чтобы они от меня отстали! Мне твое бессмертие даром не нужно.
Павел Павлович. Позвольте, позвольте! Не увлекаетесь ли вы, Феликс Александрович? Как-никак бессмертие есть заветнейшая мечта рода человеческого! Величайшие из великих по пояс в крови не постеснялись бы пройти за бессмертием!.. Не гордыня ли вас обуревает, Феликс Александрович? Или вы все еще не верите?
Феликс. Во-первых, я действительно вам не верю.
Павел Павлович. Но это же, простите, глупо. Нельзя же в своем рационализме доходить до глупости!
Феликс. А во-вторых, вы мне предлагаете не бессмертие. Вы мне предлагаете совершить убийство.
Курдюков (страстно). Убийство, Феликс! Убийство!
Феликс. Величайшие из великих – ладно. Знаю я, кого вы имеете в виду. Чингисхан, Тамерлан. Вы мне их в пример не ставьте, я этих маньяков с детства ненавижу.
Курдюков (подхалимски). Живодеры, садисты.
Феликс. Молчи! Ты мне никогда особенно не нравился, чего там… а сейчас вообще омерзителен. Такой ты подонок оказался, Костя, просто подлец. Но убить! Да нет, чушь какая-то. Несерьезно.
Павел Павлович. А вы что же, друг мой, хотите получить бессмертие даром? Забавно! Много ли вы в своей жизни получили даром? Очередь в кооператив получить – и то весь в грязи изваляешься. А тут все-таки бессмертие!
Феликс. Даром я ничего не получил, это верно. Но и в грязи никогда не валялся.
Курдюков. Ой ли?
Феликс. Да уж задниц не лизал, как некоторые! Я работал! Работал и зарабатывал!
Павел Павлович. Ну, вот и поработайте еще разок.
Феликс (угрюмо). Это не работа.
