– Что-что? О, да, весьма. Джекаби позволил мне занять одну из комнат в его доме. Кстати, вы не видели, куда…
– Но дело не в этом, – перебила Хатун, прищурившись и изучая меня ничуть не менее придирчиво, чем при первой встрече. – Есть еще что-то…
– Знаете, я бы с радостью поболтала, – сказала я, – но мне очень нужно…
– Батюшки… – Хатун встряхнула головой и несколько раз моргнула, словно пытаясь избавиться от черных точек, которые возникают перед глазами, когда слишком долго смотришь на яркий свет. – Батюшки светы… Вам не стоит его искать. Это плохая идея. Лучше вам сегодня держаться от него подальше. Не приближайтесь к Джекаби. – Она заглянула мне в глаза. – Видимо, это в вас и изменилось.
– Во мне что-то изменилось, и это как-то связано с Джекаби? – усомнилась я.
– Боюсь, что так, дорогая. Не ходите за ним. Это опасно.
– Что именно?
Она снова тряхнула головой и поморщилась, словно прожевав лимон. Вдруг она подняла голову и на удивление ласково, прямо как бабушка, погладила меня по щеке.
– Как же это называется? Безбрежность, безмятежность… Неизбежность. Точно. Ваша гибель неизбежна.
– Моя гибель неизбежна? – С изумлением глядя на старушку с ласковыми глазами и испещренным морщинами лицом, я пыталась осознать ее слова.
Как ни странно, я поверила ей, но за этот день я уже столько раз смирилась со своей смертью, что заявление Хатун меня не испугало. Я уже все это проходила и знала, что бояться не стоит.
– Сердечное вам спасибо, – тем не менее сказала я. – Я ценю вашу заботу.
Огласив свое пророчество, Хатун мгновенно вернулась в нормальное состояние. Кивнув, она пожелала мне всего хорошего, словно мы просто встретились за обедом, и пошла прочь, сливаясь с растущей толпой.
Вскоре на площади собралась почти сотня полицейских. По прилегающим улицам и переулкам к конной статуе шагали все новые и новые стражи порядка. Одни были в форме, другие наспех натянули синие мундиры поверх домашней одежды, явно вызванные из дома не в свое дежурство. Один продрогший парень и вовсе пришел в перепачканной пижаме – лишь синяя фуражка да черная дубинка выдавали в нем стража закона. Я удивилась, что Марлоу вообще согласился исполнить безумную просьбу Джекаби, не говоря уже о том, чтобы собрать так быстро столько людей, несмотря на поздний час.
Сам старший инспектор показался в толпе с противоположной от меня стороны полукруглой площади. Лучше других знавшие его офицеры оборачивались, услышав звяканье наручников, болтавшихся у него на ремне, и вытягивались по стойке смирно при одном лишь взгляде на его внушительную фигуру. Даже те полицейские, которые, очевидно, несли службу в других отделах, старались распрямить спины и ровнее сесть на каменных клумбах. Инспектор подошел прямо ко мне и оглядел своих подчиненных.
– Где он?
– Он сейчас вернется, – заверила я инспектора, жалея, что упустила своего начальника из виду.
Плотнее прижав к груди его книги, рядом с инспектором я почувствовала себя маленькой и несуразной. Когда мы в прошлый раз остались один на один, он обвинял меня в убийстве. На этот раз он хотя бы был на нашей стороне.
– Вы собрали немало людей, сэр. Это все полицейские Нью-Фидлема?
– Конечно же, нет, – проворчал Марлоу. – Большинство из тех, кто при исполнении, останется на своих постах. Было бы верхом безответственности оставить Нью-Фидлем без защиты. Однако гонцы собирают людей со всех округов города. Надеюсь, вы понимаете, мисс Рук, – старший инспектор повернулся и взглянул на меня сверху вниз, – что мне пришлось надавить на комиссара Свифта, чтобы собрать такой огромный отряд. Я взял на себя ответственность за операцию, которая разворачивается у всех на глазах. Мне чрезвычайно важно, чтобы она не привела к колоссальной потере времени и ресурсов. Поэтому я спрошу вас еще раз: где сейчас Джекаби?
– Он… уже близко, – пробормотала я, лихорадочно разыскивая в толпе нелепую вязаную шапку.
Я узнала некоторых полицейских: здесь были широкоплечий О’Дойл, с которым я впервые встретилась в «Изумрудной арке», и два офицера, которым выпала невеселая участь обыскивать дом Джекаби. К счастью, они хотя бы успели сменить свою испачканную форму. Грузный офицер с моржовыми усами болтал с коллегами, потирая замерзшие руки.
В дальней части толпы, к своему удивлению, я разглядела Чарли Кейна. Усталый детектив снова натянул свою униформу – если вообще успел ее снять, – но выглядел совсем плохо. Его начищенные пуговицы и остроносые туфли все так же сияли, но форма помялась, а сам он ссутулился. Он стоял в стороне, не говорил с товарищами и все оглядывался назад, откуда пришел, словно мечтая вернуться в постель. Я попыталась перехватить его взгляд, чтобы послать ему сочувственную улыбку, но детектив смотрел себе под ноги, не поднимая головы.
Когда я наконец заметила Джекаби, который как раз огибал конную статую, слева от меня началось какое-то шевеление. Я обернулась и заметила, что все разговоры стихли, а стена синих мундиров расступилась, чтобы пропустить вперед самого комиссара. Реакция офицеров на появление Марлоу теперь казалась довольно вялой в сравнении с их мгновенным преображением в присутствии Свифта. Все животы были втянуты, сигареты потушены, из хаоса вдруг возник порядок. Как ни странно, Чарли не поддался всеобщему воодушевлению. Он по-прежнему стоял на отшибе и посматривал по сторонам, словно надеясь поскорее ускользнуть. Казалось, с ним что-то не в порядке. Я не сразу разглядела это сквозь толпу, но потом поняла, что, несмотря на вечерний холод, лоб Чарли блестел от пота. Детектива почти скрывало облако пара и рассеивающегося сигаретного дыма, но я отчетливо видела, что он весь горит. Он тяжело дышал, и я испугалась, что от переутомления он подхватил тяжелую болезнь. Мне захотелось тотчас броситься ему на помощь, но тут мое внимание переключилось на комиссара, который как раз вошел в зону видимости.
Свифт успел натянуть свое длинное пальто с темно-красным кантом и надеть малиновый котелок, но из-под угольно-черного подола виднелись шелковые пижамные брюки. Поверх них он впопыхах надел ортезы, из-за чего ткань пошла складками. Он шел навстречу опасности своей решительной и ровной походкой, усилием воли превозмогая боль. То ли от холода, то ли оттого, что он не успел смазать шарниры, ортезы сопровождали каждый его шаг более громкими, чем обычно, скрипом и лязгом.
– Надеюсь, вы позвали меня не напрасно, – сердито бросил он старшему инспектору, останавливаясь рядом с ним.
Голос комиссара был низким и хриплым. Хотя Свифт и был на полголовы ниже Марлоу, инспектор все же вытянулся по струнке, как мальчишка, вызванный к доске. Комиссар Свифт, нахмурившись, обвел взглядом собравшихся полицейских точно так же, как Марлоу до этого.
Вслед за комиссаром сквозь толпу пробился тщедушный тип в соломенной шляпе, которого я уже видела в участке. Встав рядом со Свифтом, он шепнул что-то ему на ухо. Я ухватила слово «электорат». Свифт посмотрел на окна и на прохожих, стекавшихся на площадь. Встречаясь взглядом с горожанами, он пытался сменить свою кислую мину на фальшивую улыбку политика. Впрочем, глаза его все равно оставались серьезными, из-за чего гримаса выглядела еще более неприятной.
