Но Фортнем уже бросился к телефону и спешно набирал короткий номер.
– Девушка! Мне срочно полицию!
В десять пятьдесят телефон зазвонил уже в шестой раз за вечер. Фортнем снял трубку и задохнулся от волнения:
– Роджер! Ты откуда звонишь?
– Где я, черт возьми? – передразнивающим тоном отозвался Роджер. – Ты прекрасно знаешь, где я, и ты в ответе за это. Мне бы стоило разозлиться на тебя!
Фортнем энергичным кивком показал жене на кухню, и Синтия кинулась со всех ног туда – снять трубку второго телефонного аппарата. Как только раздался тихий щелчок, Фортнем продолжил:
– Роджер, клянусь тебе, я понятия не имею, где ты находишься. Я получил от тебя телеграмму…
– Какую телеграмму? – игриво осведомился Роджер. – Я никаких телеграмм не посылал. Я спокойненько ехал себе на юг в поезде. Вдруг на станции вваливается полиция, хватает меня и норовит снять с поезда, и вот я звоню тебе из полицейского участка на вокзале заштатного городка, чтобы эти обалдуи наконец оставили меня в покое. Хью, если ты подобным образом шутишь…
– Послушай, Роджер, ведь ты просто взял и исчез!
– Какое там исчез! Обычная деловая поездка. Я и Дороти предупреждал, и Джо говорил.
– Все это очень запутанно, Роджер. Ты, случаем, не в опасности? Может, кто-то тебе угрожает? То, что ты говоришь, ты говоришь добровольно?
– Я жив, здоров, свободен, и никто меня не запугивает.
– Но где именно ты находишься?
– Дурацкий разговор! Слушай, я на тебя не дуюсь за твою глупую выходку – чего тебе еще?
– Я рад, Роджер…
– Тогда будь паинькой и позволь мне ехать дальше по моим делам. Позвони Дороти и скажи, что я вернусь через пять дней. Ума не приложу, как она могла забыть!
– А вот забыла. Так значит, Роджер, увидимся через пять дней?
– Через пять дней, обещаю.
Столько спокойной уверенности и теплоты в голосе – словно вернулся Роджер былых дней. Фортнем очумело тряхнул головой.
– Роджер, – сказал он, – последний день был самым безумным в моей жизни. Так ты, значит, не убежал от своей Дороти? Уж мне-то, черт возьми, ты можешь сказать правду!
– Я люблю ее всем сердцем. А теперь передаю трубку лейтенанту Паркеру из риджтаунской полиции. До свидания, Хью.
– До сви…
Но в трубке уже гудел раздраженный голос лейтенанта:
– Кто позволил мистеру Фортнему навязать такие хлопоты полиции? Что происходит? Что вы себе позволяете, мистер Фортнем? За кого вы себя принимаете? Что делать с вашим так называемым другом – отпускать или упрятать в кутузку?
– Отпустите его, – бросил Фортнем куда-то в середину этого потока ругательств и повесил трубку. Его воображению представилось, как в двухстах милях южнее на вокзальном перроне гремит грозное «Посадка закончена» и громоздкий поезд с грохотом устремляется вперед сквозь черную-пречерную ночь.
Синтия неспешно вернулась в гостиную.
– Чувствую себя полной дурой, – сказала она.
– А я себя кретином.
– Тогда кто же послал ту телеграмму и зачем?
Фортнем налил себе виски и застыл в центре комнаты, разглядывая содержимое стакана.
– Я искренне рада, что с Роджером все в порядке, – наконец прервала молчание его жена.
– С ним не все в порядке, – сказал Фортнем.
– Но ведь ты только говорил…
– Ничего я не говорил. А что мы, в сущности, могли сделать? Настоять на том, чтобы его сняли с поезда и в наручниках доставили домой? И это при том, что он твердит, будто с ним полный порядок? Дело обстоит иначе. Телеграмму он отослал, да только потом решил все иначе. Знать бы почему! Почему? – Фортнем ходил по комнате из угла в угол, временами отпивая из стакана. – Чего ради он предостерегал нас против срочной доставки? Единственная вещь, которую мы получили срочной доставкой на протяжении целого года, – это пакет для Тома – тот, что доставили сегодня утром…
На последних слогах его голос начал спотыкаться.
Синтия первой бросилась к корзинке для мусора и выхватила оттуда измятую бумагу, в которую был упакован пакет с грибами.
Обратным адресом значился Новый Орлеан, штат Луизиана.
Синтия подняла глаза от бумаги:
– Новый Орлеан. Ведь именно туда и направляется Роджер в данный момент?
В сознании Фортнема звякнула дверная ручка, дверь открылась и с хлопком закрылась. Другая дверная ручка в другом доме звякнула, дверь открылась и с хлопком закрылась. И в ноздри ударил запах свежеразрытой земли.
Через секунду он уже набирал телефонный номер. Прошло мучительно много времени, прежде чем на другом конце провода раздался голос Дороти Уиллис. Он представил себе, как она сидит в своем страшно опустевшем доме, где во всех комнатах горит ненужный свет.
Фортнем быстро и спокойно изложил ей свой разговор с Роджером, после чего замялся, откашлялся и сказал:
– Дороти, я понимаю, что задаю дурацкий вопрос. Но ответь мне: за последние несколько дней вы получали что-нибудь с почты – срочной доставкой на дом?
– Нет, не получали, – устало отозвалась она. Потом вдруг встрепенулась: – А впрочем, погоди. Три дня назад. Но я была уверена, что вы в курсе! Все мальчишки в округе помешаны на этом увлечении.
Фортнем теперь взвешивал каждое свое слово.
– Помешаны на чем? – спросил он.
– Странный допрос, – сказала Дороти. – Что может быть плохого в выращивании съедобных грибов?
Фортнем закрыл глаза.
– Хью, вы меня слушаете? Я сказала: что может быть плохого…
– …в выращивании съедобных грибов? – наконец откликнулся Фортнем. – Разумеется, ничего плохого. Совершенно ничего. Абсолютно ничего.
И он медленно-медленно повесил трубку.
Легкие занавески колыхались, словно сотканные из лунного света. Тикали часы. Глубокая ночь заполняла собой каждый уголок спальни. А Фортнему вдруг вспомнился звонкий голос миссис Гудбоди, прорезающий утреннюю благодать – миллион лет назад. Он вспомнил и Роджера, когда тот в полдень навел тучу на солнце в ясном небе. Потом в ушах зазвучал лающий голос полицейского, костерившего его по телефону из далекого южного штата. А потом вернулся голос Роджера, и в ушах застучал колесами поезд, уносящий друга далеко-далеко. Стук колес медленно затихал, пока в сознании не всплыл диалог с невидимой миссис Гудбоди, работающей где-то за живой изгородью:
– Растут как из пушки.
– Любопытное выражение.
– Теперь или я, или эти Marasmius oreades.
Фортнем открыл глаза и проворно вскочил с постели.
Через несколько мгновений он уже был внизу и листал энциклопедию.
