– Но Астахова ничего такого не говорила…
– А что она должна была сказать?
– Что он истекал кровью или хотя бы шатался.
– Во-первых, мы не знаем, что именно она говорила,
давая показания, – протоколов мы не видели. А во-вторых, ее могли об этом
просто не спрашивать. Мы же будем настаивать на том, чтобы следователь при
очередном допросе уточнил этот вопрос…
– А если эта старая ведьма скажет, что Дусик был бодр и
весел, когда явился ко мне? Что он порхал, как бабочка?!
– Это усложнит нам жизнь, но…
Не дав ему договорить, Ева порывисто подалась вперед и с
хорошо отрепетированной дрожью в голосе (должной подчеркнуть ее беспомощность
перед лицом неприятностей, оградить от которых ее может только сильный мужчина,
в данном случае Петр) прошептала:
– Вы ведь от меня не откажетесь, правда, Петр
Алексеевич?
– Конечно, нет. Мы подписали с вами контракт. Я ваш
адвокат. И буду им, даже если…
– Меня посадят в тюрьму, – горько улыбнулась Ева.
– До этого, думаю, не дойдет, – успокоил ее
Петр. – Если вы, конечно, сказали мне правду…
– Я не убивала брата, клянусь!
И он ей почему-то поверил. Хотя прекрасно знал, какая Ева
искусная лгунья. Еще он знал, что она способна на убийство и на хладнокровную
игру после него (не зря ее Головин сравнил с героиней «Основного инстинкта», ох
не зря!), но в данном конкретном случае Петр посчитал ее невиновной. При всей
своей циничности, испорченности и безграничном эгоизме Ева все же делала
исключение для брата, жалея его, помогая ему – адвокат знал, что Ефросинья,
хоть к брату в тюрьму и не ездила, и писем не писала, но регулярно отсылала ему
передачи…
– Вы мне верите! – радостно сказала Ева,
умудрившись прочитать по лицу Петра его мысли. – Какое счастье. Мне так
важно было, чтоб вы, – ударение на «вы», – мне верили.
– Я защищал бы вас в любом случае, – пожал плечами
Петр и, улыбнувшись, добавил: – Пока вы мне платите…
Она ответила на его скупую улыбку своей ослепительной, и
Петр почувствовал, как по его телу побежали мурашки. Боже, как он хотел эту
женщину! Эту холодную стерву с роскошным телом! То, что он когда-то устоял
перед ней – подвиг! В тот момент, когда она припала своими чувственными губами
к его рту (было это два года назад, а он до сих пор помнит, и тело его нет-нет
да откликается на эти воспоминания), он готов был плюнуть на все и ответить на
ее поцелуй! Плевать на секретаршу, которая может в любой момент войти, плевать
на то, что нет презерватива, а главное, плевать на данное самому себе обещание
никогда не связываться с роскошными суками, после которых все остальные представительницы
прекрасной половины человечества кажутся пресными, скучными, фригидными…
Однажды у него была женщина, подобная Еве. Тогда он учился в
аспирантуре, ему было двадцать два, а ей тридцать, и она являлась женой
ректора. Такая же стройная, длинноногая, как и Ева, только темноволосая,
жгучая, с глазами сиамской кошки. И с таким же характером. Звали ее Лерой. Она
затащила юного Петеньку в постель из прихоти, а когда он влюбился в нее без
памяти, вышвырнула его не только из кровати, но и из своей жизни, хотя он
согласен был даже на унизительную дружбу, на что угодно, лишь бы быть рядом…
После этого он долго страдал. Больше года. И не столько
потому, что все еще любил, сколько из-за того, что все женщины после той
казались ему скучными, пресными, фригидными. Позже он пришел в себя –
вылечился, как говорила мать, потом женился на прекрасной девушке, которую
искренне полюбил, но до сих пор его тянет именно к роскошным сукам… Тянет
физически, не душой…
Слава богу, он научился отличать настоящие чувства от похоти,
иначе завяз бы опять в унижающих его мужское достоинство отношениях (Ева-то
покруче Леры будет!), и не было бы у него теперь уютного семейного очага, не
было бы милой Анечки, кошек, и тех бы не было…
– Петр Алексеевич, – издалека донесся до него Евин
голос. – Почему вы на меня так странно смотрите?
– А? Что? – встрепенулся Петр, а запоздало поняв,
что пялится на клиентку совершенно бесстыдным образом, смущенно залепетал: –
Нет, Ева, я не странно смотрю, я вообще не смотрю, просто задумался…
Тут, на счастье, ожил селектор. Петр торопливо нажал кнопку
и услышал голос секретарши Катеньки:
– Петр Алексеевич, вы просили не беспокоить… –
зачирикала она. – Но вам из дома звонят. Супруга говорит, что у нее для
вас какое-то приятное известие… Соединять?
– Через минутку. Сейчас закончу с клиентом. – Он
перевел взгляд с аппарата, от которого не отрывал глаз, чтобы опять не выдать
себя, на Еву. Взгляд получился немного просящим, но по крайней мере не
голодным. – Кажется, мы все обсудили, не смею вас больше задерживать…
– Вы не дали мне своего телефона, Петр Алексеевич.
– Ах да! – Моисеев вытащил из визитницы карточку,
протянул Еве. Она бегло просмотрела ее и сказала с претензией:
– Но тут нет номера мобильного телефона…
– А он вам нужен?
– Конечно. Вдруг меня загребут в ментовку прямо ночью,
и как мне тогда вызывать своего адвоката?
– На этот случай существует круглосуточный телефон
нашей конторы, на котором сидит дежурный. Позвоните по нему, и со мной тут же
свяжутся…
– Я не доверяю вашим дежурным.
– Зря, они ни разу не подводили…
– Вы что, боитесь дать мне свой номер?
– Боюсь? Почему боюсь? Что за глупости! –
разозлился он. – Я никому его не даю, иначе клиенты меня замучают
бестолковыми звонками…
– Обещаю вас не мучить, – усмехнулась она. –
Позвоню только в экстренном случае.
– Ну хорошо, – пошел на попятную Петр и, щелкнув
«Паркером», дописал номер своего мобильного на визитке. – Теперь мы можем
распрощаться?
– До свидания, Петр Алексеевич, – вкрадчиво
сказала Ева, притушив улыбку, но добавив в глаза завлекающего блеска.
– До свидания.
Она встала с кресла, однако пошла к двери не сразу. Сначала
потянулась, выгнувшись своим роскошным телом так, что грудь чуть не порвала
шелк рубашки, и Петр смог рассмотреть ее соски, проступающие сквозь кружево
бюстгальтера. Смутившись, как школьник, застигнутый в душе за подглядыванием,
он отвел глаза, но Ева успела заметить его взгляд – она томно улыбнулась и
специально провела ладонями по груди, делая вид, что разглаживает ткань. Тем же
движением она «разгладила» юбку на своей аппетитной попе, потом поправила
чулок, пройдясь ладонью от щиколотки до бедра, мелькнув ажурной резинкой и
полоской гладкого загорелого тела. Закончив секс-представление, Ева еще раз
потянулась, уже без всякого позерства, и, не глянув на Петра, вышла из
кабинета.
Когда за ней закрылась дверь, Петр сделал такой шумный
выдох, что лежащие на столе бумаги едва не разлетелись по кабинету. Прихлопнув
их одной рукой, другой он нажал кнопку селектора. Когда Катенька откликнулась,
адвокат Моисеев распорядился:
