– Томатный сок, – ответил Вульф, с легкой
веселостью думая о том, что изысканности Вольфрама хватит ненадолго, как и его
словарного запаса, – в отличие от блестяще образованного Новицкого тот
окончил восемь классов и один курс ПТУ. – Надеюсь, тут его подают?
Вольфрам неопределенно пожал плечами, видно, никогда не
пытался заказывать безалкогольные напитки. Вульф подозвал официантку и, узнав,
что в ассортименте есть несколько видов томатного сока, заказал себе смешанный
с морковным, после чего обратился к Вольфраму:
– Дусика когда видел?
– Две недели назад, – не раздумывая, ответил тот.
– Вы что, в последнее время не общались?
– Нет.
– Почему?
– Не хотел я его видеть.
– Поругались?
– Да как сказать… – Вольфрам нервно дернул ртом,
тут же превратившись в того, кем он был, вора-рецидивиста, и заговорил на
привычном языке: – Просто достал он меня! В тюряге все было нормалек, а после…
Дусик вышел и сразу давай мне чесать, как хочет вернуться на сцену. Втемяшил
себе в бестолковку, что должен возродиться, блин, как птица феникс, и взлететь
(это он прям так базарил!) на музыкальный олимп!
– У тебя денег, что ли, просил?
– Да откуда у меня такие бабки? Дусик как ляпнул,
сколько ему надо, я в осадок выпал. Две лямки! Охренеть же!
– Откуда он такую сумму взял?
– Ясно откуда, от продюсера своего. Ходил он к нему на стрелку,
побазарил. Тот и сказал – в тебя, говорит, не меньше двух лямок вбухать
придется….
– С продюсером, говоришь, встречался? –
заинтересовался Вульф.
– Ну.
– А тот что?
– Ясно что. Бабки, говорит, будут – приходи, а свои я в
тебя вкладывать не собираюсь… – Вольфрам шумно втянул в себя пивную пену и
с удовольствием облизнулся. – Ну Дусик, ясен перец, подрасстроился, но не
так чтоб очень – соображал, что теперь подняться будет трудно…
– И что решил?
– Бабок надыбать.
– Где?
– Говорил, попробую у знакомых и родственников
одолжить, только, по-моему, бздил он.
– Насчет родственников точно: ни я, ни сестра не дали
бы ему никаких бабок, и он это знал. В знакомых тоже не верю. Он до тюрьмы,
будучи более-менее известным певцом, не мог серьезного спонсора найти. Ко
всяким козлам в койку прыгал, надеясь на крутую материальную поддержку, а
ничего дороже «Ролекса» не получал. Нашелся, правда, один деятель, готовый
Дусика озолотить, только сам не при деньгах был – за счет жены жил…
– Это тот, который его бабку пришил?
– Да. Алекс Бергман, он же Пусик. Если б он не попался,
жил бы сейчас Дениска припеваючи…
– Он и так жил припеваючи, – хмуро буркнул
Вольфрам. – Ему и квартиру сняли, и одели, и на расходы давали, а он как
тот волк, который все в лес смотрит, только о своей прежней попсовой жизни
мечтал. Как пластинку, его заело: я певец Дэнис, и я должен вернуться на олимп.
А какой он певец? Ни слуха, ни голоса! Понты одни… – Вольфрам смачно
сплюнул в пепельницу. – Золотые штаны, оборки, серьги. Нарядится как попугай,
волосья завьет – и в пидорский клубешник тусоваться – только там его еще
узнавали и однажды дали на сцене покривляться…
– На какие шиши он в клубах тусовался? Ты, что ли, его
водил?
– Еще чего! Мне эта голубая тусня… – Вольфрам
сунул два пальца в рот, будто хотел, чтобы его вырвало. – А водил его один
корешок. Он там в почетных гостях ходит. Когда-то стрип там танцевал, а потом в
люди выбился – крутого папика подцепил, и теперь при нем. Ну вот он Дусика иной
раз с собой брал…
– Как клуб называется?
– Без понятия. Я к нему даже на пушечный выстрел…
– А как корешок выглядел?
– Здоровый бугай с патлами до плеч. На индейца похож.
– Узкоглазый?
– Ну да.
– Не Ченом зовут?
– Вот как его зовут, не скажу. Зато я знаю имя козла, с
которым Дусик, сука, недавно спутался…
– У Дусика появился новый любовник? Когда?
– Да хрен его знает – когда! – Вольфрам швырнул в
рот орех и стал с хрустом его пережевывать. – Но я где-то месяц назад
кишками почуял, что у него рыло в пуху. Видел, как он тихарился. Втихарку
звонил, эсэмэсочки строчил, а потом все стирал… Да и пропадать стал из хаты
надолго, и не только ночами. Раньше дрых до обеда, а тут начал с утрянки
вскакивать и линять – как на домашний ни позвоню, не отвечает, а потом врет,
что выходил мусор выкидывать или в магазин… Только я Дусика подловил, когда он
с хмырем своим по телефону базарил.
– И что ты сделал?
– По фейсу слеганца надавал, а потом к ядрене фене
послал…
– Выгнал из квартиры?
– Мог бы и барахло все отобрать, чтоб с голым задом ушел,
да не стал мелочиться… – Вольфрам вновь харкнул, но на сей раз в
пепельницу не попал. – Сам виноват, не хрен было с этой проституткой
связываться!
Вульф пристально посмотрел на раскрасневшееся лицо
Вольфрама, заглянул ему в глаза – темно-карие, матовые, похожие на потухшие
угли – и спросил сурово:
– А это не ты его пришил?
– Я? Нет… – Бывший Денискин покровитель, казалось,
даже оскорбился, услышав такое о себе. – Я честный вор, а не убийца.
Новицкий, повидавший на своем тюремном веку огромное
количество «честных» воров, которые в драках или из мести пыряли заточками
других осужденных, усмехнулся. Но больше ничего спрашивать у Вольфрама не стал.
Допив сок и кинув на стол сторублевку, он кивком попрощался с собеседником и
пошел к выходу. Вслед за ним двинулись два его телохранителя, остро поглядывая
по сторонам. Когда троица покинула бар, Вольфрам разразился тихой бранью,
сплюнул еще раз, схватил со стола телефон и быстро набрал какой-то номер.
Новицкий вышел из паба и сел в машину.
– Куда, Эдуард Петрович? – спросил водитель Шурик,
работающий у Вульфа на протяжении последних пяти лет.
– Сейчас решу, подожди, – ответил Новицкий и полез
за мобильником.
Достав свой эксклюзивный аппарат (расписанный мастерами из
Хохломы красками с добавлением настоящей золотой пыли), Вульф набрал номер
квартиры, в которой вырос и которая теперь принадлежала его дочери. Как он и
предполагал, в трубке раздалось: «Неправильно набран номер». Значит, Фроська
его сменила. Оно и понятно, она звезда, а таких постоянно одолевают поклонники,
и несчастным попсякам приходится то и дело менять телефоны…
Дав отбой, Вульф набрал номер своего помощника. Когда тот
отозвался, приказал:
– Узнай мне телефон певицы Евы Шаховской. Лучше
мобильный.
