– Ваш? – с уважением протянула Ева, обратившись к
Берднику.
– Мой.
– Вот все на нем и поедем, а наши машины пусть ваши с
отцом мальчики гонят следом.
И, не дожидаясь одобрения своей идеи, зашагала к лимузину.
Мужчинам ничего не оставалось, как последовать за ней.
Когда они разместились в шикарном салоне с зеркальным
потолком, плазменным телевизором, баром и даже небольшим умывальником, Ева
затребовала для согрева спиртное. Бердник тут же достал бутылку коллекционного
виски и разлил его по четырем стаканам. Предложенный напиток взяли все. Даже
Вульф не отказался, решив прервать свое алкогольное воздержание ради сына,
которого хотел помянуть.
– Пусть земля ему будет пухом, – сказал он и
залпом выпил.
Остальные последовали его примеру, только опорожнили стаканы
не одним махом, а смакуя изысканный напиток, впитывая его аромат. Сделав
несколько мелких глотков, Бердник прервал общее молчание:
– Надеюсь, вы поняли, что мое появление на кладбище не
случайно?
– Были такие мысли, – ответил Вульф, морщась от
неприятного привкуса во рту – он никогда не любил виски, а уж теперь, после
двух лет трезвости, оно ему показалось просто отвратительным. – Но как вы
узнали, когда и где будут хоронить Дусика?
– То, что это произойдет сегодня, я высчитал самым
обычным способом – о дне его смерти сообщали в криминальных новостях, – а
вот насчет места мог ошибиться, но решил, что вы, Эдуард Петрович, похороните
сына там же, где лежит ваш отец… – Он сделал еще один глоток и с
наслаждением чмокнул, ощутив послевкусие. – Так что я шел наугад и, как
видите, не прогадал.
– Откуда вы знали Дусика? Вы ведь его знали?
– Я встречался с ним один-единственный раз.
– Где? – полюбопытствовал Вульф, очень надеясь,
что не в гей-клубе.
– У меня дома. Денис был у меня неделю назад. Где-то
раздобыл мой адрес и пришел с визитом.
– Зачем?
– Чтобы поговорить о «Славе». Он надеялся, что я помогу
ему в поисках…
Вульф удивленно крякнул, но тут же задал два вопроса:
– Откуда вы знаете о «Славе»? И откуда Дусик узнал, что
вам известно о «Славе»?
– Отвечаю на первый. Как я говорил, мы с Элеонорой
дружили. Вернее, я ее обожал, а она позволяла себя любить. Потом наши пути
разошлись, я уехал за границу и вернулся уже сорокалетним, весьма известным в
узких кругах ученым-изобретателем. Естественно, я захотел ее увидеть и пришел к
ней с визитом. Элеонора, не потерявшая с годами своего шарма, вновь увлекла
меня. Я стал ее верным рыцарем, и хотя тогда она уже овдовела, меня по-прежнему
держала на расстоянии. Так продолжалось около полугода, но вдруг Элеонора
поменяла свое отношение ко мне, и мы стали близки. Я был на седьмом небе,
наивно полагая, что добился ответного чувства. Теперь-то я понимаю, что она специально
приблизила меня к себе, чтобы ловко использовать в своих целях… – Он
мотнул головой, и его пижонская шляпа немного съехала с головы, обнажив яркое
родимое пятно на виске. – Нет, я неправильно выразился. Она хотела, чтобы
я кое-что для нее сделал, а в качестве аванса за труды подарила себя… Элеонора
умела быть благодарной!
– Как и неблагодарной, – не удержалась Ева.
– Помолчи, – осадил ее Вульф. – А вы,
Александр Глебович, продолжайте, пожалуйста.
– Элеонора, зная, что мой дядя работает в Эрмитаже реставратором
ювелирных украшений, попросила меня познакомить ее с ним. Я заревновал и
отказал ей. Тогда она рассказала мне о «Славе» и о том, что боится за его
сохранность. Я понял ее и сделал, как она просила. В результате мой дядя
поменял камни – якутский бриллиант она достала через меня же, – и Лина
успокоилась…
– Куда же она спрятала настоящего «Славу»?
– Этого я не знаю. Когда я ее спросил, она так меня
осадила, что я больше не заговаривал об этом. Вскоре же она вообще отдалила
меня от себя, и я с разбитым сердцем опять уехал за границу… Вернулся только в
прошлом году, когда Элеонора уже была мертва.
– Значит, вы ничем не помогли Дусику, когда он приходил
к вам? – опять встряла Ева, которую, судя по всему, волновало все, что
связано со «Славой» и его поисками. Вульф видел – девчонка решила завладеть
камнем во что бы то ни стало!
– Почему же? Помог.
– Каким образом?
– Я дал ему подсказку. Дело в том, что Элеонора все же
проговорилась, где именно нужно искать «Славу». Когда она приехала в аэропорт,
чтобы проводить меня в Америку, куда я отбывал на ПМЖ, Лина, кроме слов
прощания, произнесла еще кое-что. Сначала она поблагодарила меня – добавив «сам
знаешь за что…», – а потом склонилась к уху и прошептала: «Карелия». Я
удивленно спросил, что она имеет в виду. И Элеонора ответила: «Если
когда-нибудь к тебе обратится один из моих родственников с вопросом, знаешь ли
ты, где спрятан „Слава“, скажи одно слово – „Карелия“…»
– Ох уж эта маменька! – проворчал Вульф. –
Вечно что-нибудь выдумывала. То собак велела выкапывать, а вот теперь в Карелию
ехать… Ни слова в простоте! Все шарады да загадки…
– Думаете, Карелия, – это географическая точка, а
не, скажем, название магазина или кафе? – впервые подал голос Петр. –
А может, это картина? Или книга? Или открытка с видом?
– Да, пожалуй, вы правы. В Карелии матушка вряд ли
бывала. Да и не стала бы прятать драгоценного «Славу» в такой дали от себя…
Вульф хотел продолжить свои рассуждения, но тут лимузин
остановился, и из-за перегородки, разделяющей салон с водительским местом,
донесся голос шофера:
– Александр Глебович, ресторан «Антрэ»,
останавливаемся?
Бердник вопросительно посмотрел на Еву. Та энергично
закивала головой, и Александр Глебович велел остановить.
Лимузин плавно затормозил. Почти тут же открылась дверь,
распахнутая вышколенным водителем в форменной фуражке, все вышли. Ева, окинув
взглядом фасад и ливрейного швейцара у дверей, кивнула еще раз, признавая за
рестораном право принять такую важную особу, как она. Вульф, заметив это,
насмешливо хрюкнул (его забавлял дочкин снобизм) и первым направился к входу.
Остальные последовали за ним.
Зал ресторана был небольшим и очень уютным. Их посадили за
столик возле фонтанчика, искусно подсвеченного и успокаивающе журчащего, дали
меню. Новицкий, изучив ассортимент предлагаемых блюд, вынужден был
констатировать, что уйдет отсюда голодным – ничего из того, что составляло его
рацион питания, тут не подавали. А из того, что подавали, он мог себе позволить
только овощной салат с брынзой да вареного судака, но ни рыбы, ни овощей он не
хотел. Зато Ева возжелала и того, и другого, а еще попросила принести тарелку
бульона, отбивную, десерт с жареными каштанами и бутылку красного вина. Моисеев
с Бердником в выборе были более скромны – заказали по супу и салату, а от
алкоголя отказались, но тут Ева закапризничала:
