– На какой нам этаж? – спросила дочь, ступая на
лестницу.
– На четвертый. Какая квартира, не помню, но на ней
номерок приметный – сразу поймешь, что там живет портниха.
Аня кивнула и резво зашагала по ступенькам. Сергей двинулся
следом.
Трупный дух он почуял, еще не достигнув двери в нужную
квартиру. Запах витал в воздухе лестничной клетки, смешиваясь с не менее
отвратительным рвотным «ароматом» – на площадке между третьим и четвертым
этажом была целая лужа рвотной жижи. Поняв, что это означает, Сергей остановил
Аню, развернул к себе лицом и строго сказал:
– Иди в машину. Тебе здесь делать нечего.
– Почему? – растерялась Аня.
– Ты чувствуешь запах?
– Конечно, кого-то вырвало…
– Другой, – оборвал он ее.
Аня повела носом и, поморщившись, сообщила:
– Газом пахнет.
– Нет, не газом, а трупом. – Сергей подтолкнул Аню
к ступенькам, но та ни в какую не желала уходить – стояла как приклеенная,
вопросительно хлопая глазами. Пришлось Сергею кое-что ей растолковать: – Думаю,
Карелия умерла. Причем не сегодня, раз пахнет уже в подъезде. – Он
подхватил ее под попу, как маленькую, и перенес на ступеньку ниже. – Дуй в
машину, Аня, – строго сказал он ей. – Я сейчас буду вызывать милицию,
ждать, когда она приедет, потом давать показания. Не знаю, сколько это продлится,
поэтому советую ехать домой.
– А как же ты?
– Я прекрасно доберусь на такси.
– Ну уж нет, – заупрямилась она. – Я тебя
дождусь.
– Тогда отъедь к другому дому, чтоб тут не маячить.
Когда все кончится, я позвоню.
Она обреченно вздохнула и зашагала вниз по ступенькам.
Сергей же направился к двери, которая, как он успел заметить, была не заперта,
и толкнул ее. Трупный запах сразу окутал его, и, чтобы не задохнуться от вони,
Отрадов вынул из кармана платок и прижал его к носу. Стало намного лучше, и
Сергей смог заставить себя пройти в мастерскую. Как и следовало ожидать, тело
Карелии находилось там. Лежало на диване, и, судя по трупным пятнам, уже дня
три. Еще хорошо, что Лия была очень худой, иначе ее бы раздуло, и зрелище было
бы просто ужасным. Но и так смотреть на мертвую женщину было жутко, поэтому
Сергей не стал этого делать, а прошел к окну, чтобы проветрить комнату и
подышать самому.
Когда створки окна были настежь распахнуты, Отрадов оторвал
платок от лица и с наслаждением вдохнул морозный воздух. Прочистив легкие,
Сергей вытащил из кармана телефон и стал набирать номер милиции. Ответили ему
тут же, и Сергей сообщил дежурному о трупе. Тот, выслушав его, потребовал
назвать его фамилию и велел дождаться приезда опергруппы. Отрадов уверил
милиционера в том, что сделает это непременно, после чего отключился.
Наступили томительные минуты ожидания. Сергей уселся на
подоконник и стал шарить глазами по комнате, стараясь при этом не смотреть на
мертвую Карелию. Конечно, он мог спокойно уйти из мастерской, мог вообще
покинуть квартиру и дождаться опергруппы у подъезда, но Отрадова здесь
задерживало желание отыскать какой-нибудь намек на то, где искать
«Славу», – почему-то он был уверен, что со смертью модистки ниточка,
ведущая к бриллианту, не оборвалась. Элеонора, будучи крайне разумной женщиной,
должна была подстраховаться. На тот случай, если Карелия умрет (и не
обязательно насильственной смертью – женщина могла просто скончаться от болезни
или старости), Лина наверняка оставила еще одну подсказку. Быть может, не в
этой квартире, и даже скорее всего не здесь, но Сергей не сомневался –
подсказка связана с Карелией, и сейчас, глядя на вещи, ей принадлежавшие, он
надеялся на озарение…
И оно пришло! Неожиданно, как это и бывает!
Сергей как раз пробегал глазами по развешанным по стене
фотографиям, когда взгляд его наткнулся на снимок, уже виденный им ранее в
альбоме сестры. На нем была изображена Элеонора в компании модистки. Лина,
одетая в свое любимое голубое платье, была снята крупным планом, а Карелия во
всегдашнем сарафане маячила на заднем с пяльцами в руках. При первом взгляде на
этот снимок создавалось впечатление, что Лия попала в кадр случайно, но когда
Сергей присмотрелся к нему, то понял – модистка позирует. И очень старательно
изображает погружение в процесс, хотя в ее иголке даже нитки нет…
Спрыгнув с подоконника, Сергей подошел вплотную к фотографии
и стал ее рассматривать с большим вниманием. Теперь стало абсолютно ясно, что
Карелия только делает вид, что вышивает. На самом деле в ее руках было уже
готовое изделие – кушак от демонстрируемого Элеонорой платья. Насколько Сергей
помнил, его сплошь покрывала причудливая вышивка: цветочный орнамент,
повторяющий тот, что был на подоле. На фотографии он был вполне различим!
Сергей всмотрелся в переплетение листьев и соцветий, и вдруг ему показалось,
что они образуют букву «К» – тонкий стебель розы, обвитый вьюном, очень на нее
походил. А два склонившихся друг к другу бутонами тюльпана напоминали «О».
Дальше шла веточка сирени, выгибающаяся так, что издали ее можно было принять
за недописанную «Н». А вот что следовало далее, Сергей прочесть не смог,
поскольку другой конец кушака струился по полу и в кадр не попадал.
Рассматривать фотографию дальше не имело смысла, поэтому
Сергей вернулся к окну и выглянул во двор. Аниной машины он не увидел (значит,
дочь послушалась его – откатилась подальше), зато обнаружил подруливающий к
подъезду милицейский «уазик». Пока «козел» парковался, Сергей достал телефон,
набрал дочкин номер и стал торопливо давать ей указания.
Аня
Вбежав в квартиру, Аня сразу рванула в гостиную, где
оставила бабулино платье, забыв убрать его в шкаф. Когда она оказалась там,
едва в обморок не упала, увидев, что на голубом атласе подола разместился
Авось, а расшитым кушаком завладел Данилка и мусолит его с довольным урчанием.
– А ну брысь отсюда! – рявкнула она на кота, и
тот, не ожидавший грубости от хозяйки-тихони, прыснул под диван. Данилка,
увидев это, тут же выплюнул добычу и последовал примеру друга. – То-то
же! – проворчала Аня, подобрав истерзанные вещи.
К счастью, ощутимого урона платью животные не нанесли. Авось
только шерсти натряс, а Данилка слюнями испачкал. Оттерев материал от этих
следов, Аня разложила платье и кушак на полу и стала внимательно рассматривать
вышивку. Начала с подола. Придирчиво изучила цветочный узор, но ничего
необычного в нем не нашла: бутончики, лепесточки и никаких тебе букв. Отложив
платье в сторону, Аня взялась за кушак. Сначала ей показалось, что и на нем
ничего нет, но когда она догадалась немного отстраниться, чтобы рисунок не
сливался, смогла увидеть букву «К». Потом и «О» вырисовалось. А за ним «Н». И
снова «Н». На этом рисунок обрывался – дальше шел гладкий шелк.
– Конн, – прочла Аня вслух и недоуменно пожала
плечами: – Что за Конн такой? Непонятно…
И тут она увидела, что цветочный узор возобновился на другом
конце кушака. Там тоже были незабудки, розы и вьюны. И они своим переплетением
образовывали еще четыре буквы: «Д», «У», «Н», «Я». Получалось слово «Дуня».
Нормальное, понятное слово! И это радовало, поскольку значение первого, «Конн»,
Ане было неведомо. Попробовав сложить их вместе, Аня вообще зашла в тупик,
потому что «конндуня» показалась какой-то тарабарщиной. А задом наперед слово
не читалось. И буквы переставить так, чтобы вышло литературное слово, у Ани тоже
не вышло. К тому же пробел между «Конном» и «Дуней» говорил о том, что это два
самостоятельных слова…
