– В чем дело?
– Ни в чем, – ответил он раздраженно и пошел
обратно в комнату, чтобы одеться.
– Еву арестовали, – ответил за него Сергей. –
На нее вешают двойное убийство.
– А при чем тут ты?
– Помнишь, когда мы подошли к подъезду Карелии, из-за
двери выскочила девушка?
– Конечно, она чуть не сбила тебя с ног.
– Это была Ева. Оказывается, она раньше нас догадалась,
о ком шла речь, и явилась к модистке. Та, естественно, была уже мертвой, и Ева
ничего узнать не смогла, зато все там залапала, оставив свои отпечатки… Самое
же главное, Карелию убили из того пистолета, что был найден при обыске в подъезде
Евы. Поэтому у милиции есть все основания ее подозревать.
– Это ясно, но я до сих пор не понимаю, чего от тебя
хочет Петр?
– Ему нужно доказать, что Ева побывала у Карелии уже
после того, как ту убили, то есть вчера, но этого никто не может подтвердить. Ева
вспомнила о каком-то мальчишке, который впустил ее в подъезд. Но тот уверяет,
что Еву Шаховскую он обязательно бы узнал, а та тетя, которую он вчера видел,
на нее совсем не похожа. Я же мог ей помочь, сказав на допросе, что видел ее,
выскочившую из дверей в совершенно потрясенном состоянии. А то менты ей уже
приткнули: говорят, если вы правду говорите и застали Карелию мертвой, почему
нас не вызвали?
– А хуже всего то, – донесся до Ани голос Петра –
он, уже одетый, показался из комнаты, – что у нее нет алиби. В то время,
когда госпожу Михельсон убили, Ева в одиночестве гоняла по городу, обкатывая
новые шины…
– Но это точно не ее рук дело? – осторожно спросил
Сергей. – Ведь на орудии убийства, как я помню по твоим словам, остались
Евины отпечатки?
– Обнаруженный «браунинг» принадлежит любовнику Евы,
она брала его в руки, отсюда и отпечатки, но он не является орудием убийства.
По крайней мере, Дениса застрелили не из него…
– Раз так, почему ее любовник не пойдет к следователю и
не даст показания?
– Боится.
– Кого? Милиции?
– И ее, естественно, ведь его могут привлечь за
незаконное хранение оружия, но больше он боится своего покровителя. –
Заметив, как брови Сергея взметнулись вверх, Петр устало пояснил: – Евин
любовник, Батыр, по совместительству еще и сожитель ее продюсера Нагибина.
– Ах вот оно что!
– Естественно, парня больше волнует свое благополучие
(Нагибин, узнав правду, может разорвать с Батыром отношения), чем Евино,
поэтому в милицию он не пошел.
– А если за шкирку его притащить? Попроси Эдика, он выделит
пару своих ребят…
– Батыр, предчувствуя такое развитие событий, уехал из
Москвы.
– Куда?
– Неизвестно. Даже его любовник не в курсе.
Сказав это, Петр прошел к вешалке и стал перебирать висящие
на ней вещи, очевидно, выбирая, что надеть: замшевую куртку на меху, дубленку,
пальто или полушубок из стриженой норки. Увидев это, Аня спросила:
– Ты куда собрался?
– Сергей Георгиевич обещал съездить со мной к
следователю, – Петр глянул на тестя, – надеюсь, он не передумал?
– Но сегодня же воскресенье.
– Я только что звонил Головину, он на рабочем месте,
кропает годовой отчет, сказал, что нас примет…
Услышав знакомую фамилию (именно Станиславу Павловичу Аня
была обязана жизнью – ведь это он спас ее от Дениса Новицкого), Аня открыла
рот, чтобы узнать, как у Головина дела, но передумала. Лучше самой позвонить –
когда-то следователь давал ей свою визитку, и она до сих пор цела – и
расспросить его о жизни, чем выслушивать от Петра дежурные фразы. Сейчас, когда
все его мысли заняты спасением Евы, от него других не дождешься…
Пока Аня размышляла, отец убежал переодеваться. Заметив, что
осталась с мужем наедине, и не зная, как себя с ним вести, Аня поспешно
предложила:
– Давай я тебе кофе сделаю? Или, может, вы
позавтракаете?
Петр отказался, покачав головой. При этом он не сводил с Ани
настороженного взгляда и вдруг спросил:
– Ты мне не доверяешь?
– Что?
– Ты прекрасно расслышала, что я сказал, ответь мне…
Но Аня молчала, хотя многое могла сказать ему. Например, что
ее недоверие не беспочвенно, ее поведение не следствие ПМС, а вспышка ревности
– не что иное, как проявление панического страха его потерять.
– Вот так всегда, – Петр поджал губы. – Ты
отмалчиваешься, когда нужно обсудить проблему…
Разлепив сжатые губы, Аня еле слышно сказала:
– У нас нет проблем, все хорошо.
– Да? А как же объяснить твое вчерашнее поведение?
– Предменструальным синдромом, – горько
усмехнулась Аня.
Петр закатил глаза. Он всегда так делал, когда его что-то
раздражало. И так Ане стало из-за этого обидно, что она, преодолев свое
нежелание обсуждать неприятную тему, выдавила:
– Вчера от тебя разило Евиными духами.
Петр вскинул на Аню удивленные глаза. Его явно поразил тот
факт, что жена не просто унюхала чужой запах, а идентифицировала его как Евин.
Но Петр быстро справился с собой и тоном незаслуженно обиженного человека
ответил:
– Она моя клиентка, я тесно с ней общаюсь…
– Тесно – именно то слово! – вспыхнула Аня. –
Только непонятно, что это за общение такое, если твоя рубашка насквозь
пропиталась ее запахом.
– Просто она очень сильно душится… – Он явно был
растерян. – А мы вместе сидели в машине, когда ехали с кладбища…
Нет, лучше бы он не оправдывался, получалось у него как-то
жалко и неубедительно. Но Петр все не замолкал:
– Потом я вез ее домой – она напилась в ресторане, и я
не мог Еве позволить в таком состоянии сесть за руль…
– Ладно, Петр, хватит, – устало выдохнула
Аня. – Будем считать инцидент исчерпанным. – Он посмотрел на нее
исподлобья, и во взгляде его было столько настороженности, что Аня не смогла не
добавить: – Я доверяю тебе. И не думаю, что ты мне изменяешь. Но, пожалуйста,
чтобы не пошатнуть мою веру в тебя, держись от Евы подальше… – Аня
выдавила из себя улыбку. – Или хотя бы попроси, чтобы она сменила духи на
менее стойкие.
– Боюсь, в ближайшее время ей это не удастся – в
изоляторе духов не продают, – сказал Петр сердито. – Ева
подследственная. Я ее адвокат. И глупо меня к ней ревновать.
Аня хотела возразить, но тут в прихожей появился отец, и она
смолчала. Ей не хотелось вмешивать папу в свои проблемы, достаточно того, что
их «разборки» мог услышать Марк.
Сергей с Петром быстро оделись и, поцеловав ее (папа смачно
в лоб, муж едва коснувшись сухими губами щеки), вышли за дверь. Проводив их,
Аня вернулась на кухню, где деликатный Марк находился все то время, что члены
семьи решали свои проблемы.
