– Не я – Эдуард Петрович.
– Еще лучше! Вульфу что, лавры Шерлока Холмса покоя не
дают? Или он на старости лет вдруг возлюбил свою дочурку? Что-то я не припомню,
чтобы раньше они разговаривали друг с другом без мата и проклятий… – И,
видя, что Петр собирается ответить, мотнул головой, говоря этим жестом, что ничего
слушать не хочет. – Идите уже, Петр Алексеевич. В любом случае в этом году
вам помочь подзащитной не удастся…
– Помогите хотя бы перевести ее в отдельную камеру.
– Некуда мне ее переводить, – буркнул майор и,
схватив ручку, принялся что-то строчить. – А теперь оставьте меня,
пожалуйста, мне еще отчет дописывать…
Но дописать отчет ему не дали. Едва он успел вывести на
бумаге пару слов, как на столе затрезвонил телефон. Майор с мученической
гримасой поднял трубку.
– Головин, слушаю, – бросил он. – Что? Кто?
Скажи, пусть завтра приходит… А? Даже так? Ну ладно, выписывайте!
Вернув трубку на рычаг, Станислав Павлович хмуро посмотрел
на Петра и сухо спросил:
– Что ж вы раньше не сказали?
– О чем?
– О свидетеле. – Головин указал пальцем на
телефон. – Дежурный говорит, что парень имеет неопровержимое
доказательство того, что Ева невиновна.
– Что за парень? – спросил Петр, вновь доставая
телефон, чтобы сбросить очередной вызов Сергея Георгиевича Отрадова.
– Понятия не имею, но сейчас узнаем… – Головин
прислушался к шагам за дверью. – Вот, похоже, он идет.
И не ошибся. Буквально в следующую секунду дверь кабинета
приоткрылась и в проеме показалась черноволосая мужская голова.
– Вы Головин? – спросил визитер, глянув на майора.
– Я, – коротко ответил тот. – Проходите.
Батыр (а это, к огромному удивлению Петра, оказался именно
он) прошел. Поздоровался. Сел напротив Головина и без предисловий выдал:
– Пистолет с отпечатками Евы был похищен из моей
квартиры Денисом Новицким и подброшен им же в кадку с пальмой. Ева никого не
убивала. В день, когда погибла госпожа Михельсон, она была со мной. Мы катались
на машине. Я могу это подтвердить под присягой…
– Тпру, молодой человек! – оборвал его
Головин. – Я ничего не понял…
– А что тут непонятного? Мой «браунинг»…
– Ваш «браунинг»? – язвительно переспросил
майор. – Он зарегистрирован на вас или вы купили его незаконно? Если
последнее, то я вынужден предупредить вас об уголовной ответственности за
незаконное хранение огнестрельного оружия…
– Вообще-то он принадлежал моему отцу, а у него имелось
разрешение на ношение оружия – он был военным.
– «Браунинг» не имеет регистрации.
– Пусть так, но что он ему принадлежал, я могу
доказать. Когда папа умер, пистолет остался у меня как память. Им никто не
пользовался – он лежал вместе с патронами на антресолях, но однажды я достал
его, чтобы показать Еве. Она брала его в руки, отсюда и отпечатки…
Головин задал Батыру еще кучу вопросов. Забыв об отчете, он
мурыжил парня больше часа, по нескольку раз спрашивая одно и то же, но так и не
добился от него расхождений в показаниях. В итоге майор вынужден был записать
их и отправить парня на все четыре стороны. Петр вышел из кабинета вслед за
Батыром.
– Вы молодец, – сказал он, догоняя его.
– Козел я, – тряхнул головой Батыр. – Был бы
молодцом, сразу бы в ментовку пошел, тогда задержания Евы можно было бы
избежать… – Он поджал красиво очерченные губы. – Я струсил,
понимаете? Испугался за свое благополучие. Спрятался в Твери у друга. И все
внушал себе, что Ева и без меня выкрутится.
– Когда же вы решили ей помочь?
– Как только узнал от Гоши, что ее арестовали, сразу
выехал в Москву.
Петр покосился на чеканное лицо Батыра и тихо спросил:
– Вы сильно себе этим навредили?
– Да как вам сказать… – Парень сначала нахмурился,
но потом его лицо разгладилось, и на губах мелькнула улыбка. – Мне выпишут
огромный штраф за хранение незарегистрированного пистолета, но я не смогу его
заплатить, потому что Гоша выкинет меня из квартиры и лишит довольствия – он
что угодно может простить, но не измену, а тем более если я изменял ему с
женщиной… – Его улыбка стала шире. – Но я совру, если скажу, что меня
это сильно расстраивает! А, знаете, почему? – Петр покачал головой. –
Потому что я вдруг понял, что мне для счастья надо очень мало… Единственное,
что мне необходимо для счастья, это знать, что с Евой все в порядке.
– Вы так к ней привязаны?
– Вы не поверите… – Батыр посмотрел в лицо Петра
и, сверкнув глазами, сказал: – Я люблю ее!
– Нет, почему же, я верю. Ева очень хороша собой,
сексуальна… – Он смущенно покашлял. – Она притягивает многих мужчин…
– Вот именно, что притягивает. Они просто хотят ее, а я
люблю. По-настоящему. Не как роскошную самку, а как необыкновенную женщину. И,
даже понимая, что я для нее только сексуальная игрушка, продолжаю любить…
Сделав это признание, Батыр, как будто опомнившись,
замолчал. Без слов кивнув, он попрощался с Петром и размашистой походкой
направился к выходу из здания. Моисеев проводил его взглядом, потом достал
телефон, но вместо того чтобы набрать номер тестя, стал дозваниваться секретарю
окружного прокурора – после разговора с Батыром он твердо решил во что бы то ни
стало добиться Евиного освобождения из-под стражи.
Аня
Они проехали километров десять, когда Аня решилась
заговорить.
– Куда вы меня везете? – спросила она у
Суханского.
– Я же сказал вам – в укромное место.
– И где оно?
– В одной захудалой деревушке, где на три улицы два
жилых дома. Это деревянная хибарка, старая, но еще крепкая. Когда-то она
принадлежала моей бабушке, а теперь мне. Я совсем в ней не бываю, там печь
топить надо и воду носить из колодца, а я житель городской и к таким трудностям
не привык…
– Вы запрете меня в неотапливаемом доме?
– Я дам вам одеяло и большой термос с чаем. Посидите
взаперти пару суток, а потом вас спасут. Не волнуйтесь, я позвоню вашему отцу и
скажу, где вас искать…
– Я вам не верю, Марк.
– Не верите? – переспросил он, нахмурив брови.
– Вы убили двоих, так какой смысл щадить третью?
– Анечка, вы глубоко заблуждаетесь, причисляя меня к
породе монстров. Я не убивал двоих. На моей совести только Дусик.
– А кто тогда застрелил Карелию?
– Он и застрелил.
– Ничего не понимаю, – пробормотала Аня.
– Я могу просветить вас, пока мы едем. Начну
издалека. – Он невесело ей улыбнулся. – Хотите послушать исповедь
человека, загубившего свою душу ради пары сотен миллионов? – Аня
утвердительно кивнула. – Вся эта история началась три месяца назад, когда
я в очередной раз приехал в Москву по делам вашего отца. В свободное время я
частенько куда-нибудь ходил: то в театры, то на выставки. Тогда я и
познакомился с Андреем Саввичем Львовым. Мы быстро нашли общий язык и стали
приятельствовать. Как-то за обедом я поведал ему о своем работодателе, и Львов
огорошил меня известием, что был знаком с его сестрой Элеонорой Новицкой. Он
рассказал мне, что бывал у нее в гостях и видел на ней удивительнейшее колье. О
нем я, естественно, был наслышан, и мы некоторое время обсуждали его, пока
Андрей не поделился своим наблюдением насчет того, что центральный бриллиант
колье удивительно похож на легендарного «Славу». Я о таком, естественно, не
слышал – я действительно не разбираюсь в драгоценных камнях, но Львов просветил
меня. История происхождения камня меня не очень заинтересовала, а вот описание
заставило задуматься. Андрей уверял, что «Слава» имел глубокий сапфировый цвет,
а тот, который венчал ваше колье – я видел фотографии, – был бесцветным.
Тут в мою голову и закралась мысль о подмене. Зная от Сергея Георгиевича, какой
Элеонора была выдумщицей, я предположил, что она заменила «Славу» куском
хрусталя, а бриллиант спрятала… – Он ткнул пальцем в кнопку магнитолы,
включив запись на диске. И под Энио Мариконе продолжил свой рассказ: – С тех
пор мысли о «Славе» не давали мне покоя. Я все думал: как же так, знаменитейший
бриллиант, который может сделать своего обладателя миллионером, запесочен
блаженной старухой черт знает куда, и никто об этом не догадывается!
Естественно, уже тогда я мечтал найти его, но понимал, что, не имея помощника
из числа родственников, сделать этого не смогу. Отца вашего в «подельники»
взять не мог – знал, что тот ни за что не позволит отнять «Славу» у своей
драгоценной дочери. Поэтому я решил разыскать Дусика, о «подвигах» которого мне
ваш папенька не раз рассказывал…
