Награда эта, к слову сказать, и увековечила Андрея в памяти
потомков, поскольку царский подарок стал главным сокровищем рода Шаховских.
Бриллиант был оправлен в золото высшей пробы, которому искусные ювелиры придали
форму звезды. Получилась брошь, похожая на орден, а в центре ее – императорский
презент в десятки карат. Это роскошное украшение Андрей надевал по особо
торжественным случаям, а на смертном одре завещал сыну, чтобы тот впоследствии
передал его своему. Но у Василия Андреевича народилось три дочери, и ни одной
из них массивная брошь в качестве украшения не пригодилась, поэтому отец
приказал бриллиант из оправы вынуть и изготовить для него другое обрамление.
Ювелир, нанятый для этого, предложил сделать колье, очень скромное,
единственным «перлом» которого должен был стать знаменитый камень. Василий
согласился на колье, но только не на скромное, ему хотелось побольше жемчугов в
обрамлении да мелких изумрудов. Ювелир еле его отговорил, предложив добавить в
оправу в качестве компромисса еще два бриллианта, поменьше «царского», которые
обещал разместить, как стражей, слева и справа от главного сокровища.
Так на свет появилось знаменитое колье Шаховских. А чуть
позже были изготовлены еще серьги и браслет, выдержанные в том же стиле. Этот
комплект на протяжении века передавался по наследству старшим дочерям клана
Шаховских. По семейному преданию, он приносил счастье всем своим
обладательницам. Шаховские считали, что именно благодаря этой дорогой
безделушке самыми талантливыми, удачливыми в браке, плодовитыми и здоровыми
были старшие дочери. А вот в семье Сережиного прадеда девочек не было вообще,
поэтому гарнитур унаследовал его отец Георгий Шаховской, и он в свою очередь
подарил комплект своей юной супруге на свадьбу. Ей он, правда, удачи не принес
(жену его убили в семнадцатом году), как и ее дочке, Элеоноре, но Сережина
сводная сестра прожила долгую, интересную жизнь, однако никто не назвал бы ее
легкой и безоблачной. Элеонора много страдала, много и многих теряла, да и
умерла не своей смертью…
Теперь гарнитуром владеет Сережина дочь Аня, и ей (первой из
наследниц того-этого века) он приносит счастье!
Вспомнив о дочке, Сергей потянулся к телефону, чтобы позвонить
ей, спросить, как дела, но передумал. Он и так замучил девочку своей любовью. А
все потому, что обрел ее слишком поздно – в семьдесят. Всю жизнь прожил, считая
себя бездетным, а в старости узнал, что у него есть дочь. Взрослая дочь.
Удивительная: добрая, милая, красивая. Сергей полюбил ее сразу, как только
познакомился. Даже до того, как узнал, что Аня его кровь и плоть. Ему просто
очень понравилась эта нежная, неиспорченная девочка с «кудрявыми», как у
Элеоноры, ушками. Когда же стало известно, что он приходится ей отцом, Сергей
едва не умер от счастья!
Теперь, когда прошло два года, он поуспокоился, но все же
Сергея нет-нет да одолевает щенячий восторг от сознания того, что он все ж таки
оставил свой след на этой земле, и так не терпелось излить на этот след – дочку
Анечку, – свою заботу, но… Сергей понимал, что это лишнее. Аня, конечно,
отца любит и ждет его звонков, но она взрослая, и ей может показаться диким,
если не навязчивым, его чрезмерное внимание. Вот и приходится Сергею
Георгиевичу сдерживать свои бурные отцовские инстинкты, а чтобы не
зацикливаться на них, надо отвлекаться. Как именно – он только недавно
придумал. А до этого маялся (дело свое год назад продал, но без работы сидеть
не привык), не зная, куда применить неиссякаемую энергию и знания, и вдруг его
как осенило – надо книгу написать. Документальную повесть. Рассказать стране и
миру о славном роде Шаховских. Перелопатить исторические хроники, отыскать
семейные архивы, вспомнить многочисленные рассказы отца и, сопроводив
полученную информацию некоторыми художественными отступлениями, создать
интересное произведение в духе Валентина Пикуля.
Эта мысль посетила Сергея пять месяцев назад, и вот теперь
книга почти готова. Хотя в принципе она могла бы быть написана еще в ноябре, но
дело усложнялось тем, что в архивах Сергей сам сидеть не мог (аллергия на пыль
не давала житья!), поручал эту работу своему помощнику, нанятому специально.
Помощник, кандидат исторических наук Марк Эрнестович Суханский, был, при всем
его блестящем уме, настоящим тормозом: все делал настолько медленно и
основательно, что архивные изыскания растянулись на месяцы. Другой бы на месте
Сергея, пожалуй, такого нерасторопного помощника давно рассчитал, но Отрадову
торопиться было некуда, а работа, выполняемая Суханским, его более чем
устраивала. Старательный, въедливый, педантичный, Марк Эрнестович корпел над
архивными документами с утра до вечера, не пропуская ни единого упоминания
фамилии Шаховских. Находя его, сканировал документ и отправлял Сергею по
электронной почте – Марк «гастролировал» по архивам разных городов, включая,
естественно, московский, а его работодатель все это время находился в родном
Светлогорске. Полученные данные Сергей систематизировал, анализировал, и если
информация оказывалась заслуживающей внимания, художественно ее обрабатывал и
вставлял в рукопись. И вот тут ему уже помогла супруга Елена, имеющая высшее
гуманитарное образование, – у отставного вояки Отрадова, привыкшего к
лаконичным приказам, возникали некоторые трудности при составлении сложных предложений.
Еще Лена давала очень дельные советы, например, предложила на титульный лист
поместить генеалогическое древо Шаховских, а отдельные главы сопроводить
иллюстрациями.
Сергею идеи жены пришлись по душе, особенно с иллюстрациями.
В его компьютере хранилось несколько фотографий, сделанных с портретов его
предков, в том числе самого знаменитого – декабриста. На него Марк Эрнестович
наткнулся в краеведческом музее Нижнего Новгорода (именитый предок был родом
именно оттуда) и очень умело запечатлел на фотоаппарат. Кроме этого портрета,
Суханский отыскал еще два, оба в том самом уездном планетарии. Еще один
случайно обнаружил сам Сергей, посетив сайт какого-то зарубежного коллекционера
живописи. Тот, сын белоэмигранта, собирал портреты русских аристократов, среди
которых оказался портрет княжны Шаховской А.С., бабки Георгия. На картине она
была запечатлена двадцатилетней, за месяц до свадьбы. Юная нежная прекрасная
девушка позировала художнику в декольтированном платье, демонстрируя роскошные
формы и еще более роскошные бриллианты. Те самые, фамильные! Сергей аж вспотел,
когда понял, что это именно они, – до того он ни разу не видел картин, на
которых драгоценности были изображены, только на фотографии юной Элеоноры. И
тут же пришла мысль посвятить целую главу этим сокровищам и их обладательницам.
И обязательно сопроводить ее иллюстрациями – портретами Шаховской А.С. и
Новицкой Э.Г. Елена идею мужа одобрила и лично отсканировала девичью фотографию
его сестры и своей мачехи Элеоноры. Теперь снимок в Сережином компьютере, и
Отрадов частенько открывает его, подолгу смотрит, вспоминает, грустит, но
грусть эта не бередит душу, а успокаивает, и рождает не слезу, а умиротворенную
улыбку.
Вот и сейчас, открыв файл с портретом, Сергей посмотрел на
красавицу Элеонору, и уголки его губ чуточку приподнялись. Ни одна женщина не
вызывала в нем таких чувств, как сестра. Он любил ее всю жизнь. Не
по-родственному – по-настоящему! Он любил ее как женщину, и страсть его,
противоестественная, постыдная, скрываемая от всех, кроме Элеоноры, была
настолько сильна, что Сергей не жил – мучился, чувствуя себя неизлечимо
больным. А излечиться не мог, хотя очень хотел и много раз пытался – заводил
романы, увлекался, даже влюблялся, но «болезнь»-любовь все равно побеждала!
Выздоровел Сергей только сейчас, когда сестра умерла. Казалось, перейдя в иной
мир, она отпустила своего глупого брата, чтобы тот, наконец, познал здоровую,
не замаранную инцестом любовь…
