Вербицкий вспомнил, как сбежал из дома в одном костюмчике, в котором ходил все время после свадьбы, и со школьным портфелем в руках. Он впопыхах накидал в его нутро кучу всякого хлама, никогда не пригодившегося ему впоследствии, и отправился на железнодорожный вокзал. Денег в кармане хватило на билет до Ленинграда, куда Саша и отправился, намериваясь поступить в институт, как только подойдет время вступительных экзаменов, а пока немного подзаработать. Северный город – большой, и не может такого быть, чтобы в нем не оказалось места для одного Сашки Вербицкого и нигде не пригодились бы его крепкие молодые руки. А что до правой ноги… то она и не болит вовсе, да и прихрамывает он почти незаметно.
…Саша Вербицкий очень ждал рождения ребенка. Он очень любил свою жену Галочку и был уверен, что запросто полюбит и малыша, поскольку он – как бы ее часть. Когда пришло время везти Галю в роддом, Саша почти не испугался. Из жены, правда, вылилась какая-то вода, очень нелишняя в предстоящем мероприятии, но мать успокоила их обоих, сказав, что преждевременный отход вод – довольно частое явление, и многим женщинам приходится, как она выразилась, рожать всухую.
Сдав жену на руки медикам, Саша окончательно успокоился, с аппетитом навернул пару бутербродов с чаем и позвонил в справочное бюро, которое, разумеется, уже не работало из-за позднего часа. Мать велела ему ложиться спать, что сын тут же и сделал, и даже провел очень спокойную ночь. Утром Саша взялся за телефонную трубку. В то, что ему сказал вкрадчивый женский голос, он не поверил и прокричал на весь дом:
– Ерунда! Этого не может быть! Посмотрите хорошенько! Вы что-то перепутали!
– Хорошо, сейчас проверю, – не стала спорить женщина, пошелестела листами своей книги и уточнила:
– Вербицкая?
– Да!
– Галина Романовна?
– Да!
– Поступила в 22.15?
– Да-да! В начале одиннадцатого!
– Мне очень жаль, но я ничего не перепутала. К несчастью, ваша жена родила мертвого малыша.
Ее дальнейшие соболезнования Саша не желал слушать. Он с силой шмякнул трубкой об аппарат, ничего не стал объяснять матери, а, накинув на плечи куртку, побежал в роддом. Он растолкал всех стоящих у окошечка справочного бюро, почти просунул туда голову и крикнул во всю мощь своих молодых легких:
– Я не верю, что мой ребенок умер!! Вы просто не можете разобраться в своей бухгалтерии!! Дайте, я сам посмотрю!
Сашино лицо было настолько страшно, что испуганная регистраторша не посмела ему отказать. Она сразу поняла, кто он такой, нашла нужную страницу в своей амбарной книге и сунула ее под нос ошалевшему от горя молодому человеку.
Саша прочитал записи, сделанные фиолетовыми чернилами в графе «новорожденные». У всех женщин в этой графе был проставлен вес и рост. Против фамилии Вербицкой было написано – мертворожденный. Ее муж выронил книгу на стол и с трудом вытащил голову из узкого окошечка. Он обвел дикими глазам очередь в справочное бюро, в котором также принимали передачи для находящихся в роддоме женщин. Каждый стоящий в этой очереди автоматически прижал к груди мешочек с немудреными посылочками своим счастливым роженицам. Еще бы! Вдруг этот спятивший от горя папаша отнимет передачки или наведет через них какую-нибудь порчу на только что родившихся детей. Несчастья бывают заразительны…
Вербицкий же, еще раз окинув невидящим взором очередь, сомкнувшуюся в плотный жгут, вдруг бросился вверх по лестнице в святая святых роддома, куда был строго воспрещен вход всем, кроме сотрудников этого учреждения. Остановить его не мог никто. Даже самая мощная санитарка «родилки» тетя Дуся, бросившаяся грудью на защиту родного отделения, пушинкой отлетела от одного взмаха Сашиной руки и грузно осела прямо в ведро с грязной водой.
– Вы куда, молодой человек?! – остановил его немолодой плотный мужчина в белом халате и в смешной, похожей на поварскую, белой же шапочке.
– К жене!!! – крикнул Саша, пытаясь и его смести со своего пути, как тетю Дусю, но не тут-то было. Мужчина стоял неколебимо и загораживал собой практически весь проход.
– Зачем? – очень спокойно спросил врач, и его спокойствие подействовало на Вербицкого неожиданным образом: он как-то весь сжался, скривился и растерянно ответил:
– Понимаете, они врут, что ребенок мертвый… а этого никак не может быть…
– Пройдемте, – сказал мужчина в поварской шапочке и повел его к своему кабинету, на котором было написано «Санников П.В., завотделением».
И завотделением Санников потратил минут сорок на то, чтобы убедить молодого человека, что его жена, Вербицкая Галина Романовна, в самом деле родила мертвого ребенка. Последующие полчаса он употребил на уверения в том, что подобное случается довольно часто, и что убиваться не стоит, поскольку они с женой люди еще очень молодые, и дети у них непременно родятся в ближайшем же будущем.
Будущее Саше Вербицкому казалось весьма туманным. Он знал, как Галочка ждала этого ребенка, и был не в состоянии представить, как она пережила это сообщение.
– Я могу видеть жену? – спросил Саша.
– Нет, – жестко ответил заведующий отделением.
– Почему?
– Потому что неположено.
– Почему неположено?
– Потому что на вас, молодой человек, микробы и вирусы, а здесь находятся новорожденные дети.
Этот довод показался Вербицкому убедительным, он медленно поднялся со стула и старческой походкой, сильно припадая на больную ногу, поплелся к выходу из кабинета. Санников П.В. опередил его, резким жестом распахнул дверь и зычно крикнул в глубину пустынного коридора:
– Дуся!!! Проводи молодого человека, а то он как-то… не того…
Тетя Дуся, уже облаченная в свежий халат, мгновенно материализовалась из ниоткуда, как сказочное То – Не Знаю Что, и бережно подхватила бледного Сашу под локоток. Впоследствии Вербицкий никак не мог вспомнить, каким образом в то утро добрался из роддома домой. Зато он на всю жизнь запомнил тот день, когда Галочку выписали из этого славного медицинского учреждения. Он пошел ее встречать один, уговорив родственников с обеих сторон не вмешиваться. Саше казалось, что он, напялив на лицо маску взрослого, спокойного и уверенного в себе человека, сможет уговорить Галочку не отчаиваться словами завотделения Санникова В.П. Они с женой и в самом деле люди еще очень молодые, и все самое главное у них, конечно же, впереди. А о погибшем ребенке особо сокрушаться не стоит, потому как он мог бы впоследствии вырасти таким же гадом, каким был его гнусный папаша. А поскольку ребенку не удалось появиться на свет, то они с Галочкой могут начать все сначала в самом лучшем виде, учитывая, что последнее время их отношения были очень доверительными, нежными и… в некоторой степени… любовными. В той самой степени, в какой позволяли последние недели беременности.
Все нравоучительные и утешительные слова застряли у Вербицкого в горле, когда две медсестры под руки вывели к нему его жену, Галочку. Собственно, это была уже не Галочка, а жалкая голубоватая тень. Со сбившимся дыханием, с огромными полубезумными глазами и спутанными серыми волосами, разметавшимися по плечам, она живо напомнила выброшенную на берег дочь морского царя.
