– Неплохо. Погода пока держится… – Прищурившись, Томми посмотрел на небо. Проследив за его взглядом, я заметила в вышине тонкие перистые облака, которые дядя Эммет называл «кобыльей гривой» и которые, как он нас учил, предвещали перемену погоды.
– Но только пока, – уточнил Томми. – Да и ветер поднимается.
– Ветер подул – урожай надул, – отозвалась я любимым присловьем дяди Эммета, и мы оба улыбнулись. Томми, впрочем, сразу же помрачнел снова.
– Не тот случай. – Он покачал головой. – Похоже, я смогу как следует отоспаться только после того, как соберу урожай.
– Подумаешь, еще каких-то пять месяцев!.. Ерунда какая! – попыталась я его подбодрить, а сама подумала, что брат нуждается в сне ничуть не меньше меня. Выглядел он, во всяком случае, едва ли не более измотанным.
– Что это ты вдруг взялась за прополку? – внезапно спросил Томми. – Я всегда думал, что ты – садовник-теоретик и терпеть не можешь ковыряться в земле.
– Так и есть, просто мне нужно было найти себе хоть какое-то занятие. Да и, честно сказать, мне до слез жалко смотреть, как бабушкин сад зарастает травой и сорняками.
Томми кивнул.
– А где мама?
– Там. – Я ткнула пальцем в сторону кухонной двери. – С Корой и Кло. Оказывается, Кора как раз сейчас занимается с группой школьников, которые находятся на домашнем обучении. Я поговорила с ней, и она согласилась подтянуть Кло по основным предметам, чтобы наша калифорнийская гостья смогла закончить учебный год здесь. А Кэрол-Линн… как бы смешно это ни звучало, но она тоже захотела заниматься вместе с девочкой. Насколько мне известно, на сегодняшнее утро у них запланирован разбор предложений. К счастью, Кора не возражает, а Кэрол-Линн это может быть даже полезно – может быть, у нее в голове что-нибудь сдвинется в нужную сторону.
Лицо Томми стало серьезным.
– Я ведь уже говорил тебе, что память вряд ли к ней вернется. Время от времени мама может становиться прежней, но очень ненадолго. И даже если порой она говорит и действует так, словно полностью осознает, кто она такая и где находится, на самом деле это только иллюзия. Бо́льшую часть времени это совершенно чужой человек, который только похож на нашу мать и который довольно смутно припоминает, кто ты такая…
Наклонившись, я сжала в руке пучок сорной травы и дернула с такой силой, что комки земли полетели во все стороны как конфетти.
– Что ж, для нее это очень… удобно. Мне бы тоже хотелось подцепить какую-нибудь болезнь, чтобы не нужно было отвечать за прошлые ошибки.
– Ты считаешь – она сделала это намеренно? Ну, заболела Альцгеймером?.. – Голос Томми звучал хрипло, но очень серьезно, и в нем не было ни злости, ни упрека. Мой брат хотел только добраться до истины, хотя и делал это по-своему.
Я выдернула из земли еще один пук травы.
– Не знаю. Я вообще ничего не знаю, кроме того, что я не могу спать по ночам и что скелет, который откопали на нашем заднем дворе, принадлежит какой-то нашей родственнице. А еще я знаю, что потеряла все, к чему когда-то стремилась и чего хотела. Единственное, о чем я способна сейчас думать, – это о том, что одна маленькая таблетка могла бы решить все мои проблемы… – Дерг! Еще один сорняк полетел в кучу на дорожке. – Но я не могу позволить себе даже этого, потому что если я не перестану их принимать, Марк отнимет у меня Кло. – Дерг!.. – Вот почему я не знаю, имеет ли Кэрол-Линн какое-то отношение к своей болезни или нет. – Дерг!.. Дерг!.. Дерг!..
Томми некоторое время разглядывал поломанную калитку, словно прикидывал, как ее починить, потом заговорил, не глядя на меня:
– До того, как мама заболела, она постоянно спрашивала о тебе и придумывала все новые и новые способы тебя вернуть. Это Бутси сказала, что ты должна вернуться сама – по своей воле и на своих условиях. Но мама не хотела с ней соглашаться. Она… она продолжала упрашивать Бутси и меня съездить в Калифорнию и привезти тебя домой. Мама и сама бы отправилась, вот только водить машину она так и не научилась.
Он ненадолго замолчал, и я присела на травяной бордюр одной из клумб. Я лихорадочно подыскивала слова, которые заставили бы его замолчать, но слова не хотели приходить, словно и они были пленниками той самой тщетной надежды, которая бросала меня к окнам моей спальни каждый раз, когда я слышала, что перед нашим домом остановилась машина.
– Когда у мамы появились первые симптомы, она пришла ко мне. Мы говорили о тебе… Мама сказала – ты должна непременно узнать, что она никогда не переставала любить тебя и хотела бы, чтобы судьба подарила ей еще один шанс быть тебе заботливой, любящей матерью. Кстати, в этом вы с ней очень похожи… Вас не пугают неудачи: сколько бы раз вы ни падали, вы непременно встаете и начинаете все сначала.
«Только не в этот раз…» – подумала я, а вслух сказала:
– Боюсь, теперь уже слишком поздно, Томми. И десять лет назад тоже было поздно.
Брат долго молчал. Я даже решила, что он ушел, но когда я подняла голову, Томми по-прежнему стоял у калитки и смотрел на меня. Лицо его было усталым и покорным.
– Мне звонила Кэрри. Не знаю, кто дал ей мой телефон… впрочем, не важно. Она сказала, что ей очень нужна помощь для работы в архиве, и просила меня поговорить с тобой. Новая библиотека открывается в октябре, и Кэрри боится, что полки в информационно-историческом разделе окажутся пусты.
Я прищурилась. Очередной приступ мигрени сигнализировал о своем приближении резким сужением поля зрения.
– Ей действительно так нужна помощь или она просто ищет предлог лишний раз поговорить с тобой?
Томми неожиданно широко, по-мальчишески ухмыльнулся и снова стал похож на того старшего брата, который учил меня ловить рыбу и кататься на велосипеде. Он даже готов был играть со мной в куклы, лишь бы я поменьше думала о том, что наша мама снова уехала неизвестно куда.
– Наверное, и то и другое. – Томми пожал плечами. – Просто я подумал, что работа в библиотеке – это как раз то, что тебе нужно. Она поможет тебе успокоиться и решить, что делать дальше. Кроме того, ты же всегда любила писать… Кэрри сказала, что ищет человека, который мог бы вести в газете постоянную колонку и рассказывать читателям, как идет подготовка к открытию новой библиотеки. Ну что скажешь?.. По-моему, отличный вариант, от которого все только выиграют.
Обычно я не выносила, когда посторонние люди говорили мне, что нужно делать, – главным образом потому, что мои собственные идеи, как правило, оказывались никуда не годными. Теперь-то я понимала, что все, кто давал мне советы, просто хотели спасти меня от себя самой, но от этого было не легче.
– Когда, ты говоришь, должна открыться библиотека? В октябре?.. – Я пожала плечами. – Возможно, в октябре меня здесь уже не будет. Если я все-таки возьмусь за это дело, то только подведу твою Кэрри, а мне бы этого не хотелось.
– Во-первых, она вовсе не моя, – быстро сказал Томми. Как-то слишком быстро. – А во-вторых, Кэрри сказала, что согласна на любую помощь. Она, конечно, не стала жаловаться, но мне показалось, что положение просто отчаянное.
