Глава 2
13 февраля 1606 года, Москва
Патриарх Иов потер глаза, стараясь снять напряжение, и жестом указал Петру Басманову на стул подле себя. Этот каменный угол очень плохо прослушивался со стороны и прекрасно подходил для беседы вдали от любопытных ушей.
– Рассказывай, – тихим голосом произнес Иов.
– Что рассказывать?
– Что там, у царя с этим поляком за дела? Отчего он так резко надумал Марину в жены брать?
– Я мало что знаю, – пожал плечами Петр.
– И все же.
– Это только слухи, – особенно подчеркнул Басманов. – Но Ежи Мнишек, как говорят, хотел предложить царю поддержать его на выборах в Речи Посполитой. Там сейчас неспокойно и Сигизмунд может потерять корону в любой момент. Однако… от Дмитрия он вышел крайне задумчивый. Расспрашивал о всяких странных вещах – вроде безвредных совершенно, но и не нужных ему. Прежде всего, про допрос Василия и Земский собор. Судя по всему, царь отказался. Но тогда что его заставило взять в жены Марину?
– Царь тебе не рассказывал?
– Да он с того дня постоянно занят, – с усмешкой отметил Басманов. – Трудится, не покладая… рук. Даже удивительно. Баба неказистая. Дохлая. Дикая. Глаза пылают. Да что уж там – ведьма ведьмой. А все ж вона как зацепило!
– Тоже ведьму нашел! Она в церковь ходит больше некоторых!
– А…
– Услышу, что при дворе болтают, будто она ведьма, приворожившая царя – лично ему донесу. Так что, мил друг – теперь ходи и рассказывай всем о том, как истово она молится и как поражает тебя своей богобоязненностью и благочестием.
– Я?! Да… но…
– Именно ты! Может не с тебя пошло, но ты царю верный слуга. Так уж постарайся. А кто дурь будет нести – смело мне докладывай. Особливо если что замышлять дурное станут. Дмитрий и так особой добротой не отличается, а если эту полячку потравят или иначе как заморят – совсем озвереет. Мне и так непросто сдерживать его ярость.
– Ярость?
– У него в душе боль великая за все беды, что обрушились на дом его. На брата, отца, деда с бабкой и далее. Пока мне удается ее в узде держать. Да и он сам старается, опасаясь всю Русь кровью залить. Он ведь из-за этого и венец брать не желал. Боялся нас всех поубивать. А ну как это прорвется? Там ТАКОЙ зверь наружу вырвется, что лучше и не думать о том. Холодный как лед, справедливый как смерть и безжалостный как механизма. Никого не позабудет, никого не простит, никого не пощадит.
– Понял, – после долгой паузы ответил Басманов, изрядно напрягшись.
– Что хмуришься? Догадался ли, отчего взгляд его часто холоден?
– Догадался.
– Эта полячка его страсть. Любит он ее. Может эти чувства хоть как-то согреют его душу. Она мне тоже не нравится. Как и отец ее. Но раз Дмитрию глянулась, то и пусть. В конце концов не мне с ней ложе делить. А разумом она не обижена – договориться можно. Разве что дурости от венца прибавится. Но тут уж ничего не поделать.
– Но почему она? Других что ли нет?
– А почему Дмитрий?
– Что?!
– Вот то-то и оно. Бориса уже поставили. Хорошо вышло? Мню – Дмитрий наш шанс на искупление. А Марина – его надежда на любовь. Умрет она – погибнет и он. А следом и держава наша. Помнишь, что он говорил на Земском соборе? То не простые были три года голода. Всевышний предупреждал, просил прекратить свои беззакония. И послал нам его в качестве последней надежды. Мне не все нравится, что он творит и к чему стремится. Но… – патриарх многозначительно покачал головой.
– Я понял тебя, отче, – степенно кивнул Петр, вспоминая слова самого Дмитрия об Иване Васильевиче и его нежном отношении к женщинам. Ну, те, что он в Смоленске говорил, объясняя поведения отца по отношению к Анне Колтовской, «забритую» в монастырь за измену. Хотя должно на плаху отправить да на дурную голову укоротить. Получалось все так странно и необычно. Ему требовалось время на то, чтобы разобраться в своих мыслях. Поэтому он решил перевести разговор в другое русло. – Ты знаешь, что царь готовится к войне?
– Войне? Какой? Ты уверен?
– В таких делах никогда нельзя быть уверенным, особенно с нашим царем. Скрытный он больно. Но одно я вижу ясно – пехотную бригаду свою крепит. Может быть числом и не сильно, но качеством…
Патриарх заинтересовался.
А Петр Басманов поведал ему о делах царевых. Не то, чтобы тайных каких, но и не выпячиваемых. По утвержденным Дмитрием штатам пехотная бригада теперь имела в своем составе два полка линейной пехоты по три батальона при трех ротах. Каждый полк вышел существенно жиже прежнего, но так удобнее было управляться. Да и задел на будущее. Их поддерживают два дивизиона 3-фунтовых полковых «Единорогов» при совокупно тридцати шести орудиях да батарея полевых 12-фунтовых «Единорогов» в шесть «стволов». Сила! Сверх того, в качестве иных средств усиления идет батальон тяжелой пехоты, дивизион кровавых гусар и эскадрон драгун.
– Кровавые гусары? – Удивился Иов.
– Да те же крылатые, только перья в красный цвет выкрашены, да одежда вся красная. Ну, чтобы от поляков и литовцев отличать. А то в бою смешаются – не отличишь.
– А… – произнес патриарх, принимая факт объяснения.
Совокупно выходило свыше четырех с половиной тысяч строевых. Да полторы тысячи – в обозе и на хозяйстве. К полевым кухням добавились полевые кузницы и прочие ремонтно-восстановительные точки. Появилась госпитальная рота. Значительно улучшились фургоны. И прочее, прочее, прочее.
Не так чтобы сильно многочисленнее прежнего вышло, но качественно удалось усилить кардинально. Ведь Дмитрий с самого уничтожения Шуйских уделял большое внимание освоению внушительных трофеев и перевооружению бригады своей личной армии.
Например, в войска с осени 1605 года стало поступать новое оружие – ружья. Стволы для них пошли с трофейного оружия, благо, что они там выделывались из максимально мягкого железа. Чтобы не разорвало. Вот Дмитрий с мастеровыми и довел их до ума. В результате точность и дальность боя, а также живучесть резко возросли.
К стволам шли колесные затворы, производство которых по затее Дмитрия наладил еще Борис в 1604 году по методу распределенной мануфактуры и узкой специализации мастеровых. Да с приемом по лекалам и замерам. Совокупно это не только делало их стоимость в семь раз ниже обычного, но давало полную взаимозаменяемость деталей. И, как следствие, удобство полевого ремонта.
Образ ружья завершало ложе с прикладом, укрепленным медной «пяткой», от знаменитой Brown Bess, съемный игольчатый штык и плечевой ремень на антабках.
По меркам 1606 года – сказка, а не оружие! Но ведь и это еще не все. Дмитрий, ожидая весьма горячую пору, ввел для него бумажные патроны и компрессионные пули, в духе поделки Нейслера из мягкого свинца…
