Кто умнее и гибче, оценив смену конъюнктуры, стал встраиваться в новую систему государства, создаваемую Императором. В тот же легион постарались попасть, например. А остальные очень сильно напряглись и истово возжелали «вернуть все в зад».
Оттого и две тысячи помещиков под Коломной на сторону Герая перешли. Оттого и Василий Шуйский увидел царские палаты, не только перестроенные в маленькую крепость, но и защищенную преторианцами – личной гвардией Императора. Он туда отбирал тех, кого вытащил с самого дна. Тех, кто был всем ему обязан. А потом хорошо кормил, поил и тренировал. В этой, весьма сложной социально-политической и экономической борьбе, умереть от апоплексического удара табакеркой было бы глупо.
Следующим шоком Василия Шуйского стало то, что блюстителем престола в отсутствие Императора была… баба. «Польская шлюха и ведьма», как он ее за глаза окрестил.
Государыня-Императрица Марина Георгиевна честно старалась оказать Шуйскому должное уважение. Приняла с почестями. Но разве можно было уважить человека, что тебя искренне ненавидел и презирал? Вот с испанским послом она легко нашла общий язык. Многое обговорили. Ведь Марина была в курсе испанских планов Дмитрия, а потому уверенно рассуждала и вела беседу. А Василий едва сдерживал свое разочарование и раздражение, что не смогло укрыться от ее взора. Прямые вопросы были неуместны, но она догадывалась. Не такой он желал застать Москву и Русь. Совсем не такой. Он вернулся в сломанный мир, полный самых страшных и отвратительных кошмаров и ужасов…
Глава 2
14 января 1608 года, Москва
Новость о разгроме войска Мстиславского под Коломной дошла до Москвы с изрядным опозданием и еще большим искажением. Кое-как добравшиеся до столицы стрельцы поделились своими наблюдениями, обильно сдобренными приукрашенными этюдами, комментариями и откровенными фантазиями. К тому моменту Дмитрий уже успел разгромить Герая под Серпуховом и Коломной, ожидая под Тулой остатки его армии. Но в Москве о том не ведали. До них дошли сведения только о том, что Мстиславский разгромлен, а бесчисленная армия степи надвигается на столицу.
Уныние и ужас охватил жителей.
– Ты понимаешь, что это конец? – Хмуро поинтересовался Василий у Патриарха с порога, завалившись к нему… в гости.
– Не понимаю. О чем ты?
– Крымский хан займет Москву и…
– Нет.
– Что нет?
– Он не займет ее.
– Почему? – Удивился Василий.
– А почему он ее должен занять? – Повел бровью Патриарх.
– Так Мстиславский разбит! Наголову!
– И что? – Продолжал недоумевать Иов.
– Как что? Ты издеваешься что ли?
– До нас разве дошли новости о разгроме легиона?
– Там меньше пяти тысяч строевых! О чем ты говоришь?! Разве он выстоит против такой силищи?!
– Под Ивангородом он выстоял против огромного войска шведов. Один к пяти, а то и к шести. А швед – он не крымчак. Покрепче будет.
– Ты так веришь в Дмитрия? – Искренне удивился Шуйский.
– Я верю себе и тому, что еще не выжил из ума. Ты разговаривал с этими стрельцами?
– Да.
– Понял, как, а главное, сколько они шли до Москвы?
– Так седмицу, не больше. До Коломны-то не далеко.
– Все так. Недалеко. Так вот беда – шли они не маршем, а как могли. Обоз-то Герай взял. А им пришлось как-то пропитание искать. Кого не начну расспрашивать – все больше по деревням окрестным, да селам блуждали, медленно пробираясь к Москве. Три-четыре седмицы – вот минимум то время, что они шли.
– Допустим. И что с того?
– А то, что Герая под Москвой до сих пор нет. И где он – мы не знаем.
– Как и где Император.
– Верно, – кивнул Патриарх. – Возможно, он сейчас его уже разбил или вьется, изматывая боями. Нам того не ведомо. Известно только то, что каким-то образом он удерживает Герая от продвижения на Москву. А значит, жив – здоров и легион его цел. Ну, насколько это возможно. Во время Ливонской кампании он тоже никому и ничего не говорил до самого его завершения. Мы здесь узнали о том, что он побил шведов на Валдае, когда он уже Ригу взял и безобразничал в Балтийском море.
– Так ты хочешь Москву без защиты оставить? – Прищурился Василий. – Если его разобьют, куда Герай придет? Сюда. Кто ему отпор будет давать?
– Куда придет? Так в Москву.
– Вот о том я речь и веду.
– Не о том ты говоришь и не с тем, – холодно произнес Патриарх. – Ступай к Государыне-Императрице да предложи возглавить оборону города. Она баба толковая. Не откажет.
– Она – баба.
– Баба, помазанная на Императорский престол. Она законный соправитель Дмитрия. Ей и решать.
Василий Шуйский раздраженно посмотрел на Иова и, ничего не говоря, вышел.
Глава 3
18 января 1608 года, Москва
Василий Шуйский, уйдя от Патриарха, начал истово работать с электоратом.
Соус был один – подготовка к защите Москвы. К Марине он так и не зашел, демонстративно ее игнорируя. Однако про Дмитрия отзывался в самом лучшем ключе. Дескать, пока Император из последних сил сдерживает татар, мы здесь прохлаждаемся. Он выигрывает нам время, чтобы подготовиться и защитить город. А мы? Ну и так далее.
Таким образом, он выступал, позиционируя себя как сторонника и сподвижника Дмитрия, завязывая на себя тех, кто тяготел к Императору, но не хотел подчиняться женщине. Марина не вмешивалась. Да и что она скажет? Он ведь про нее ни слова дурного на людях не говорил. Просто игнорировал, будто бы ее и нет. Ей оставалось только нервничать, готовиться к какой-нибудь каверзе и пытаться связаться с мужем.
Голубиная почта практически не работала.
Зная о том, что в городах Руси практикуется связь голубями, Герай привез из степи с собой много хищных птиц. Поэтому, сообщения из городов могли уходить только первые полдня – день. Потом связь прерывалась практически полностью. Разгром его войска привел к тому, что под Серпуховом, а потом и под Коломной на свободу попало много хищных птиц. Как итог – голубиную почту полностью парализовало, нанеся огромный урон птичьему поголовью. Поэтому Императрица сидела в неведении и утешалась только словами Патриарха, указывающего на слабость позиций Шуйского.
Широкой массе горожан же это было малоинтересно.
Они знали только одно – от Дмитрия ни слуху, ни духу, и где-то под Москвой бродит огромная армия степняков. А потому начинают сплачиваться вокруг весьма харизматичного лидера – Василия Ивановича Шуйского. Его палаты стали стихийным клубом по интересам.
Сюда приходят помещики, стрельцы и прочие. Обсуждают обстановку, делятся страхами и треволнениями. Кремль и Императрица автоматически оказались в естественной изоляции. Шуйский специально старался нивелировать их значение. Императрица же попросту не может ничего предпринять, ведь формально он не только не вредит, но и, наоборот, о благе ее печется. Тем более, что уже через пару дней он обрел такую популярность, что приказ его арестовать его стал практически невозможным к исполнению. Возможно, Марина бы и решилась на это, если бы твердо знала, что с ее супругом и его армией все в порядке. Однако, она того не ведала. А потому боялась, что татары действительно ворвутся в Москву. За себя… и за сына.
