Последние опыты Нидхема были посвящены теме чудес. Среди католиков бытовало мнение, что колокольный звон может защитить от удара молнии. Французские философы, напротив, подсчитали, что среди людей, ежегодно погибавших от удара молнии, крайне велика доля звонарей. Нидхем утверждал, что церковные колокола чудесным образом все же обеспечивают некоторую степень защиты. Результаты его экспериментов не получили широкой огласки, а те, кто услышали о них, сочли их простым чудачеством.
В 1781 г., за два года до смерти, Нидхем написал письмо одному благожелательно настроенному французскому философу. Он почти оправдывался, объясняя причины, подтолкнувшие его к исследованию спонтанного зарождения жизни. По его мнению, идея «преформирования» и существование «зародышей» так и не обрели реального научного подтверждения. Однако для него было совершенно очевидно, что в будущем натурфилософия найдет ответ на вопрос о происхождении жизни. Эксперименты Нидхема были попыткой заполнить вакуум, образовавшийся после доказательства ошибочности идеи о «преформировании зародышей». Ему казалось, что он примирил механистический мир Ньютона с идеей Бога-Творца.
На самом же деле Нидхем получил противоположный результат. В следующем столетии вопрос о возможности спонтанного зарождения микроскопической жизни стал основным в разгоравшихся спорах, захвативших не только узкий круг натурфилософов, но и общество в целом.
Глава 5. Жизненная сила
Ох! Да ведь все это доказано <…> прочти книгу. В ней не с чем спорить. Пойми, все это наука; это не такая книга, в которой один говорит одно, а другой другое и оба могут ошибаться. Здесь все доказано.
Бенджамин Дизраэли. Танкред, 1847 г.
Усадьба Файн Курт располагалась в малонаселенной области Кванток-Хиллз в графстве Сомерсет, на юго-западе Англии. С вершин ближайших холмов открывался чудесный вид на окрестности. В ясный день можно было увидеть даже холм Святого Михаила с конической вершиной, который древние бритты называли Инис Авалон (Ynys yr Afalon), по-видимому, связывая его с мифическим островом Авалон из легенд о короле Артуре. Однако усадьба была построена между холмов, в узкой и очень низкой долине, и с трех сторон была скрыта густыми лесами. Как однажды заметил посетитель, ни один нормальный архитектор не выбрал бы это место для строительства дома, поскольку казалось, что «почва, на которой он стоял, в один прекрасный день просто провалится».
На севере графства Сомерсет леса были вырублены при строительстве угольных шахт, питавших паровые двигатели первой настоящей промышленной революции. Но холмы Кванток-Хиллз остались в стороне. В лесах все еще росли необычайно высокие дубы и ели, а землю покрывали дикие травы и папоротники. По соседству проводили лето поэты Уильям Вордсворт и Сэмюэл Тейлор Кольридж. Именно здесь Кольридж написал две поэмы, входящие в число самых известных стихотворений на английском языке: «Кубла-Хан, или Видение во сне» и «Поэма о старом моряке».
Однако необычайно суровой зимой 1836 г. усадьба Файн Курт походила не столько на образец сельского английского прошлого, сколько на видение из фантастического будущего. Вблизи одного из домов на верхушке каждого высокого дерева высилось по длинному металлическому шесту, от которых, подобно рождественским гирляндам, на много десятков метров протянулись нити медной проволоки. Они шли от основания каждого дерева к дому и сходились в раскрытом окне органной залы на первом этаже. Дальше проволока вилась между полками, заставленными сосудами с загадочной разноцветной жидкостью, и, наконец, достигала гигантской электрической батареи, на которую подавалось сильное напряжение, достаточное, чтобы убить двадцать человек. На устройстве крупными буквами по-латыни было написано: Noli Me Tangere (не трогай меня).
Хозяин дома Эндрю Кросс редко пользовался органной залой для занятий музыкой. Ему было 50 лет, и жил он в уединении тихой жизнью провинциального аристократа. Он управлял своими землями, общался с арендаторами, которые платили ему ренту, но основное время уделял тому, что представляло для него истинный интерес. Кросс был известен как «ученый»: это слово в английской разговорной речи только недавно пришло на смену слову «натурфилософ». Его главным увлечением было электричество, и к этому времени у него уже была устоявшаяся репутация в данной области. Из-за интереса к работе Кросса в Файн Курте побывал даже президент Королевского общества.
С юношеских лет Кросса интересовала еще одна вещь – процесс образования кристаллов. Он считал, что эти два предмета связаны между собой и что электричество может дать ответ на вопрос, каким образом кристаллы образуются в природе. Он пытался получить кристаллы, пропуская электрический ток через разные минералы, некоторые его эксперименты длились неделями. Кросс считал, что когда-нибудь станет возможным с помощью тока получить любое вещество, даже золото или алмаз. Эта теория принесла ему определенную известность.
Кросс пропускает электрический ток через герметично закрытый стеклянный сосуд, содержащий камни с Везувия, погубившего Геркуланум и Помпеи, а также тонко помолотый песчаник и раствор карбоната калия. Вот уже две недели кряду он с самого утра надевал бархатный халат, который всегда носил в лаборатории, и спускался по лестнице, чтобы оценить результаты.
И вот однажды утром Кросс заметил что-то, что его заинтересовало: на поверхности камня он увидел малюсенькие белые пятнышки. На протяжении четырех последующих дней он ходил смотреть на эти маленькие пятнышки и заметил, что они растут. На четвертый день, к своему изумлению, вместо одного пятнышка он обнаружил маленькое белое насекомое, расположившееся на поверхности жидкости. Проходили дни, и насекомых становилось все больше. Как он с восторгом отметил в рабочем журнале, это были «идеальные насекомые». В последующие годы эксперимент Кросса служил доказательством теории спонтанного зарождения жизни, наряду со странными экспериментами итальянца Луиджи Гальвани, который, казалось, доказал существование некоей электрической жизненной силы. На короткое время Кросс стал одним из самых знаменитых людей во всей Британской империи, а также предметом бесчисленных насмешек.
Траектория развития науки по форме напоминает песочные часы. До XIX в. наукой занимались исключительно состоятельные интеллектуалы или те, у кого были богатые покровители. Наука была недоступна для простых людей примерно в той же степени, что и сейчас, когда ею занимаются почти исключительно представители образованной элиты, так называемых ученых. Однако XIX в. – удивительный период, когда наука могла стать развлечением для любого желающего. В Великобритании, являвшейся центром Промышленной революции, научные вопросы обсуждались в газетах, за обеденным столом и даже в пабах и радикальных политических журналах. За 100 лет до этого немногие могли услышать об экспериментах, проводившихся великими умами, и еще меньшему числу людей это было бы интересно, но в середине XIX в. практически каждый знал о последних научных изысканиях и имел свое мнение по этому поводу.
Такая демократизация науки в значительной степени стала следствием изобретения парового печатного станка. Типографское дело процветало. Цены на печатную продукцию упали до исторического минимума, и издатели предвидели подъем массового спроса на газеты и журналы. Повсюду появлялись новые издания. Одновременно с этим невероятно рос уровень грамотности.
