Тимирязев считал дарвинизм чем-то бо́льшим, чем просто научной теорией. Это была революционная сила, материалистическая и атеистическая, а ее выводы касались и социальной, и политической сферы. Идеи Тимирязева отразились в его замечательных научных лекциях и в конечном итоге стоили ему должности в самом престижном учебном заведении России – Московском университете. Слушая Тимирязева в Политехническом музее, Опарин перенял от него радикальные политические взгляды и эволюционное мышление.
Опарин был заворожен рассказами Тимирязева о великом Чарльзе Дарвине, но с того момента, как Тимирязев начал объяснять дарвиновское видение эволюции, Опарина начала беспокоить одна мысль: Дарвин попросту перескочил через тот вопрос, который Опарин считал важнейшим для материалистической теории эволюции, – вопрос о происхождении жизни. Позднее, будучи профессором, Опарин говорил студентам, что «Дарвин написал книгу, но пропустил в ней первую главу». Именно этот вакуум Опарин и пытался заполнить на протяжении всей жизни.
Опарину едва исполнилось 20 лет, когда разразилась Первая мировая война. Во время войны он изучал биологию растений в Московском университете. Окончив университет в 1918 г., он начал работать под руководством известного биолога Алексея Николаевича Баха, знаменитого своим революционным прошлым. Бах был одним из членов подпольной революционной партии «Народная воля», организовавшей убийство императора Александра II, и автором известной пропагандистской книги «Царь-Голод», обличавшей династию Романовых и капитализм.
Опарин вновь встретил Баха в Москве вскоре после возвращения Баха из Швейцарии и примерно через год после отречения от престола последнего абсолютного монарха в Европе – императора Николая II. В результате государственного переворота, который вошел в историю как Великая октябрьская социалистическая революция, власть захватил Ленин. Улицы Москвы заполнили революционные рабочие и грозные группы вооруженных людей, называвших себя красногвардейцами. При власти большевиков Бах занял достаточно высокое положение в российской науке и вместе с Опариным основал Институт биохимии. Первым директором института стал Бах, а после Баха – Опарин
[44].
В начале своей научной деятельности Опарин в основном занимался решением проблемы производства пищевых продуктов, которая чрезвычайно остро стояла в первые годы советской власти. Однако он никогда не переставал думать о том, что так взволновало его на лекциях Тимирязева. Первую работу на тему происхождения жизни он написал в 1919 г., однако ее не пропустила цензура. В первые годы после Октябрьской революции царский государственный аппарат кое-где еще сохранился, что касалось и цензуры, чрезвычайно подозрительной ко всему, что противоречило официальной линии Русской православной церкви. Позднее Опарин рассматривал отклонение статьи как положительный момент: это позволило ему разработать гораздо более сложную теорию.
В 1922 г. Опарин представил свои идеи относительно происхождения жизни советской научной общественности, а в 1924 г. начал писать книгу, в которой собирался изложить уже готовую теорию. Как и Холдейн, Опарин рассматривал проблему совершенно в ином ключе, нежели его предшественники. Томас Хаксли и Генри Бастиан исходили из предположения, что Земля, на которой впервые появилась жизнь, не очень сильно отличалась от современной Земли и процесс зарождения жизни был достаточно быстрым.
Опарин и Холдейн, напротив, пытались описать события, произошедшие как минимум много сотен миллионов лет назад, когда наша планета была совсем иной. Оба опирались на многочисленные факты, ранее неизвестные. Хотя вопрос о происхождении жизни не был решен за предыдущие десятилетия, представления о первозданной Земле разительно изменились. Ученые впервые начали осознавать, что Земля намного старше, чем представлялось, и что жизнь существовала на планете почти с момента ее возникновения.
Временной фактор всегда оставался загадкой для Чарльза Дарвина. Он считал, что эволюция на основе естественного отбора представляет собой чрезвычайно медленный процесс и что одни виды превращаются в другие в бесконечной череде поколений. Некоторые виды угасают, а иногда в процессе эволюции наблюдаются долгие периоды застоя. Невозможно представить себе превращение простого микроорганизма в такое сложное существо, как человек, в привычных для нас временны́х рамках.
Проблема оставалась неразрешенной даже несмотря на то, что сделанные Бюффоном оценки возраста Земли во времена Дарвина уже выглядели чрезвычайно скромными. В первом издании книги «О происхождении видов» Дарвин изложил свои соображения относительно возраста Земли. Как расчеты Бюффона и Ашшера, расчет Дарвина был точен до нелепости: на основании геологических данных для Южной Англии Дарвин утверждал, что возраст Земли составляет 306 662 400 лет.
Результат Дарвина вызвал недоверие у ирландского физика Уильяма Томсона, известного под именем лорда Кельвина (титул он получил позже). Лорд Кельвин был одним из самых выдающихся и уважаемых ученых своего времени. Благодаря участию в создании первого трансатлантического телеграфа он приобрел невероятную славу, фантастическое богатство и дворянский титул. Он участвовал в формулировке первого и второго начал термодинамики, которые использовал для определения возраста Земли. Как и Бюффон, лорд Кельвин учитывал время, за которое планета остыла до современной температуры. Он не знал о существовании радиоактивного распада, который вносит значительный вклад в выделение тепла внутри Земли, и воспринимал Землю как постепенно остывающую жесткую сферу. По этим причинам он считал возможным оценить ее возраст на основании разности температур внутри планеты и на ее поверхности.
Через три года после публикации книги Дарвина лорд Кельвин заявил, что возраст Земли составляет от 20 до 400 млн лет. Однако в последующие годы он пересмотрел эти расчеты и снизил диапазон (в соответствии со своими оценками возраста Солнца, которые, на самом деле, были ошибочными). В 1897 г. он заявил, что возраст Земли составляет от 20 до 40 млн лет: «гораздо ближе к 20, чем к 40». Томас Хаксли критиковал метод Кельвина, но даже сын Чарльза Дарвина, астроном Джордж Говард Дарвин, представил сильно заниженную оценку возраста планеты (56 млн лет; он исходил из расчета времени для установления 24- часового суточного цикла вращения). Возраст Земли оставался важным – и спорным – вопросом вплоть до конца XIX в.
Ввиду горячих дискуссий относительно справедливости расчетов Дарвин удалил из второго издания книги «О происхождении видов» упоминание о возрасте Земли. Этот вопрос занимал его на протяжении всей жизни и мешал распространению в обществе идеи о том, что медленный процесс естественного отбора – главная движущая сила эволюции. Даже самые активные сторонники Дарвина полагали, что естественному отбору потребовались бы сотни миллионов лет, но такие временны́е рамки не соответствовали даже максимальным оценкам возраста Земли.
Наконец, во Франции было сделано открытие, которое повлекло за собой целую череду событий и перевернуло все ранние представления о возрасте Земли. В 1896 г., за год до проведения Кельвином окончательных расчетов возраста Земли, французский физик Антуан Анри Беккерель оставил образец соли урана на фотографической пластинке, а через какое-то время обнаружил засвеченный негатив. Он понял, что, если размещать между урановой солью и негативом различные предметы, можно получать их фотоизображения, и пришел к выводу, что руда испускала невидимые глазом энергетические лучи. Через три года Мария Кюри открыла элементы полоний и радий и предложила термин «радиоактивность» для описания испускаемых ими загадочных лучей.
