Книга Убийство царской семьи, страница 49. Автор книги Николай Соколов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Убийство царской семьи»

Cтраница 49

В их устах это слово имеет, однако, несколько иной смысл.

Главную вооруженную силу большевиков в Сибири составляли латышские отряды и австро-немецкие пленные. Они держались замкнуто, отчужденно от русских красноармейцев.

Последние противопоставляли себя им и всех вообще нерусских большевиков называли «латышами». Большевик Медведев, состоявший в сысертской партии, плативший даже партийные взносы, отнюдь не считал себя большевиком. Он называл большевиками людей нерусских.

Следствием удалось установить, что из этих десяти человек пятеро были нерусские и не умели говорить по-русски. Юровский, знавший немецкий язык, говорил с ними по-немецки.

На террасе ипатьевского дома, где был пост № 6, я обнаружил надпись на русском языке: «№ 6. Вергаш карау… 1918. VII/15».

Кто-то, стоявший на этом посту за сутки до убийства, хотел увековечить свое имя, но запутался в слове «караулил».

Тогда он написал по-мадьярски: Verhas Andras 1918 VII/15 eorsegen.

Осматривая сады Ипатьева, я нашел здесь обрывок письма на мадьярском языке на имя «Терезочки». Его писал весной 1918 года охранник.

Экспертиза пришла к выводу, что это письмо писано мадьяризированным немцем.

Из остальных пяти один был русский и носил фамилию Кабанов. Другие четверо говорили по-русски, но их национальности я не знаю.

Помощник Юровского Никулин был, видимо, русский. Удалось точно установить, что он до переселения в дом Ипатьева жил в американской гостинице и был назначен Чека, как и остальные десять человек.

В доме Ипатьева поселился отдел Чека во главе с самым видным чекистом Юровским. Вот смысл перемены, происшедшей здесь в первых числах июля месяца. Чем она была вызвана?

В мае месяце близкие царской семье Толстые послали в Екатеринбург своего человека Ивана Ивановича Сидорова.

Он отыскал доктора Деревенько, и тот сказал Сидорову, что царской семье живется худо: тяжелый режим, суровый надзор, плохое питание.

Они решили помочь семье и вошли в сношения: Сидоров с Новотихвинским женским монастырем, а Деревенько – с Авдеевым.

Было налажено доставление семье разных продуктов из монастыря. Их носили послушницы Антонина и Мария.

Они показали79:

Антонина: «После того, как стал этот господин (Сидоров) к нам ходить, однажды пришел к нам доктор Деревенько. Я его видела сама. Он мне сказал, что у него, Деревенько, был разговор с комендантом ипатьевского дома Авдеевым, и тот позволил в этот дом царской семье разную провизию доставлять. Я знала, что Иван Иванович должен был идти к доктору Деревенько относительно царской семьи. Вот после этого Деревенько к нам и пришел. Ну, тут матушка Августина приказала нам с послушницей Марией идти в дом Ипатьева и нести туда четверть с молоком. Мы ее отнесли. Это было 5 июня по старому стилю. Потом мы так и стали носить разную провизию царской семье. Носили яйца по два десятка, сливки, сливочное масло, иногда мясо, колбасу, редис, огурцы, ботвинью, разные печенья (пироги, ватрушки, сухари), орехи. Как-то сам Авдеев сказал нам, что Император нуждается в табаке. Так он и сказал тогда – «Император». Мы и табаку доставали и носили. Все от нас всегда принимал или Авдеев, или его помощник. Как, бывало, мы принесем провизию, часовой пустит нас за забор к крыльцу. Там позвонят, выйдет или Авдеев, или его помощник, и все возьмут. Авдеев и его помощник очень хорошо к нам относились, и никогда мы от них худого не слыхали. 22 июня (по старому стилю) мы принесли разную провизию. Ее от нас взяли. Кажется, помощник Авдеева взял, но тут заметно было, что у них смущение: брать или не брать. Мы ушли, но скоро нас догнали двое красноармейцев с винтовками, посланные из ипатьевского дома, и нас вернули назад. Там к нам вышел новый уже комендант, вот этот самый, карточку которого я вижу (предъявлена карточка Юровского), по фамилии, как потом мы узнали, Юровский, и строго нас спросил: «Это вам кто позволил носить?» Я сказала: «Носим по разрешению коменданта Авдеева и по поручению доктора Деревенько». Тогда он стал нам говорить: «А другим арестованным вы носите, которые в тюрьмах сидят?» Я ему отвечаю: «Когда просят, носим». Ну, больше ничего не было, и мы ушли. На другой день 23 и 24 июня мы опять носили провизию. Носили молоко и сливки, Юровский опять к нам пристал: «Вы это что носите?» Мы говорим: «Молоко». – «А это что в бутылке? Тоже молоко?» – «Это сливки». Ну, после этого мы стали при Юровском носить только одно молоко. Так и носили до 4 июля по старому стилю… Носили мы царской семье провизию не в монастырском одеянии, а в вольном платье. Нам так доктор Деревенько сказал, а он об этом с Авдеевым уговорился. Авдеев и знал, что мы из монастыря носим, но никому, должно быть, из своих красноармейцев не сказывал».

Мария: «В прошлом году позвала меня матушка Августина к себе и приказала мне: «Надень светское! Будешь с Антониной молоко носить в ипатьевский дом». Тут сказала она, что царской семье это молоко пойдет. Светское я надела, Антонина тоже, и понесли мы молоко. Четверть понесли. А было это 5 числа июня месяца. Потом мы стали носить сливки, сливочное масло, редис, огурцы, ботвинью, разные печенья, иногда мясо, колбасу, хлеб. Все это брал у нас или Авдеев, или его помощник. За забор нас пустят, к крыльцу мы подойдем; часовой позвонит, выйдет Авдеев или его помощник, возьмут от нас провизию, и мы уйдем… Очень хорошо к нам Авдеев и его помощник относились. Так и носили мы провизию до 22 июня. 22 числа приносим. Какой-то, кажется, солдат взял у нас провизию, но какое-то смущение у них было, и что-то такое непонятное говорили: «Брать или не брать?» Взяли. Дорогой нас солдаты с винтовками догнали и назад вернули. Мы пришли. К нам вышел новый комендант, вот этот самый, который на карточке изображен (предъявлена карточка Юровского), Юровский по фамилии, и говорит строго нам: «Кто вам носить дозволил?» Мы отвечаем: «Авдеев приказал по распоряжению доктора Деревенько». А он говорит: «Ах, доктор Деревенько! Значит, тут и доктор Деревенько!» Видать, что он тут доктора Деревенько с Авдеевым в одном повинил; что оба они царской семье облегчение делали. А потом нас и спрашивает: «Вы откуда носите?» Ну, мы знали, что известно было Авдееву, кто мы такие и откуда молоко носим. А тут скрываться хуже, пожалуй, будет, мы и говорим: «С фермы носим». – «Да с какой фермы?» Мы и сказали: «С монастырской фермы». Юровский тут же наши имена записал. Ничего больше он нам не сказал. Запрещения не было носить, мы и на другой день снесли провизию и на третий день (24 июня по старому стилю) понесли. Тут нас Юровский спрашивает, на каком основании мы сливки носим. Мы говорим, что молоко носим, а не сливки (в отдельной бутылке), а что не было запрещения носить кроме четверти еще и бутылку. Он сказал, чтобы мы носили только одну четверть молока, а больше бы не смели носить. Мы стали носить одно молоко».

Скажут, что не царской семье шли продукты, а товарищу Авдееву. Я допускаю, что многое, быть может, не доходило до семьи. Но нет сомнения, что соглашение у Деревенько с Авдеевым было, и чекисты не знали об этом.

Обвиняемые Проскуряков и Якимов объяснили:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация