Могут сказать — ловок все-таки Хрущев. Да, но ловкость эта — троцкистская, антипартийная. Однако, понимая, что выделить трех членов Президиума и исключить их из ЦК, его Президиума, просто пришив им белыми нитками фракционность и антипартийность, неубедительно для партии, новый состав хрущевского руководства, еще до его избрания, составил проект постановления Пленума ЦК КПСС, заполненный иными выдумками, политиче-ски-принципиальными обвинениями так называемой антипартийной группы Маленкова, Кагановича, Молотова...
В практической работе можно у любого найти ошибки, недостатки, были они и у нас, но о них-то и в постановлении
мало говорится. Зато общих, необоснованных, хлестких обвинений полно...
Ведь после XX съезда избран Президиум ЦК, составивший указанное Ленинское ядро ЦК, а в этом ядре и были Ворошилов, Молотов, Каганович, Маленков, Булганин, Микоян, Первухин, Сабуров, Шверник и другие. Как же можно свести Ленинское ядро ЦК к Хрущеву и Микояну, а остальных, в особенности Молотова, Кагановича, Маленкова, Ворошилова, исключить и ошельмовать? Все это понадобилось хрущевской фракции для того, чтобы прикрыть действительные ошибки и недостатки, критиковавшиеся на Президиуме ЦК. Для того чтобы оправдать исключение из ЦК, и надуманы все эти “принципиально-политические” обвинения.
Это была антипартийная, антиленинская расправа со старыми деятелями партии и Советского государства, расправа за критику Первого секретаря ЦК Хрущева, возомнившего себя незаменимым.
Больше того, Маленков, Каганович, Молотов после исключения их из ЦК честно и усердно, как полагается коммунистам, трудились на предоставленных им работах, в парторганизациях активно участвовали в. работе и борьбе за выполнение решений партии и ее ЦК. Никаких замечаний или обвинений в чем-либо не имели.
Несмотря на это, через четыре года после решения 1957 года их исключили из партии.
Добиваясь восстановления в партии, они — ныне без партийного билета — остаются верными коммунистами, Марк-систами-Ленинцами, пролетарскими интернационалистами, борцами за линию партии и ее ЦК, за Социализм и Коммунизм!
Я надеюсь, я верю, что партия, ее Центральный Комитет, его Политбюро установят правду и восстановят нас в правах членов нашей родной Ленинской партии».
Каганович своего восстановления в партии так и не дождался, хотя дожил до 1991 года, прожив на год дольше Молотова.
А Феликсу Чуеву Каганович с горечью говорил:
— Сталин в последние годы допустил в оценке людей ошибку. Он приблизил к себе Хрущева, Маленкова, Берию, а Молотова, Кагановича и Ворошилова отодвинул.
Сталин нас... недооценил, но именно мы... оказались самыми крепкими.
— Во времена «антипартийной группы» вы могли взять власть, — мечтательно произнес Чуев.
— Если б мы организовались, мы бы могли взять власть... — согласился Каганович. — Большинство Политбюро было за нами, но... Хрущев сумел обмануть нас всех. Он жулик высшего пошиба. А мы парламентаризмом занялись...
Молотов утверждал, что «Хрущева сняли только с поста председательствующего на Политбюро. Больше ничего не было. Его не освободили. И освободить его не могли. Это решает Пленум».
На самом деле на четырехдневных заседаниях Президиума ЦК 18—22 июня 1957 года Молотов и его сторонники семью голосами против четырех сместили Хрущева с поста Первого секретаря и предложили назначить на этот пост Молотова. Хрущев отказался подчиниться и заявил, что этот вопрос должен решать Пленум ЦК. Тогда Молотов предложил вообще упразднить должность Первого секретаря, вспомнив, что с марта по август 1953 года эту должность никто не занимал — не было ни Генерального, ни Первого секретаря, да и Сталин последние годы подписывался только секретарем ЦК. Но тут уже собрались вызванные Игнатовым и Фурцевой при активной поддержке Серова и Жукова члены ЦК, и участь антипартийной группы была решена.
На пленуме отказался каяться один Молотов. Хотя Жуков в своем выступлении и упомянул, с подачи Хрущева и Серова, о том, что с 27 февраля 1937 года по 12 ноября 1938 года НКВД получил от Сталина, Молотова и Кагановича санкции на осуждение к расстрелу Военной коллегией Верховного суда 38 679 человек и что только 12 ноября 1938 года Сталин и Молотов осудили на смерть 3167 человек, а 21 ноября добавили еще 229, Вячеслав Михайлович чувствовал: сажать и расстреливать их не будут, чтобы не пугать членов ЦК возвращением сталинских времен.
Чуев поинтересовался, молча ли Хрущев принял свою отставку с поста Первого секретаря.
«Где там! — усмехнулся Молотов. — Кричал, возмущался... Но мы уже договорились. Нас семеро из одиннадцати,
а за него трое, в том числе Микоян. У нас программы никакой не было, единственное — снять Хрущева, назначить его министром сельского хозяйства.' А за стеной шумят. Там Фурцева, Серов, Игнатов. Собрали членов ЦК. На другой день был Пленум. Фурцева как секретарь ЦК, она играла роль. И Суслов как секретарь ЦК. Серов большую роль сыграл. Использовал технический аппарат. Вызвал членов ЦК поскорей в Москву. Собрались к Суслову. Серов помогал. Ну, конечно, он играл техническую роль. Поскольку Хрущев оставался Первым секретарем ЦК, аппарат был в его руках, а ему помогали Суслов с Фурцевой, тоже секретари ЦК...»
Вячеслав Михайлович в сердцах добавил: «Суслов — это такой провинциал в политике! Большая зануда... Одного поля ягоды с Хрущевым. Суслов — это же сухая трава. Жуков — крупный военный, но слабый политик. Он сыграл решающую роль в возведении на пьедестал Хрущева тогда, в 1957 году, а потом сам проклинал Хрущева...»
Вячеслав Михайлович заявил Чуеву, что на пленуме он выложил про Хрущева всю правду-матку. А в ответ участники пленума только «орали». Молотов утверждал: «Я говорил не о Хрущеве, но о его руководстве специально. А Хрущев хитрый очень... Хрущев, видимо, подслушивал наши телефонные разговоры, и шпионы у них были...»
Позже Молотов называл Хрущева «недоразумением для партии».
Тем не менее на июньском Пленуме 1957 года он был вынужден заявить:
«Я не могу снять с себя ответственности и никогда не снимал политической ответственности за те неправильности и ошибки, которые осуждены партией... Я несу за это ответственность, как и другие члены Политбюро».
А вот что о событиях июня 1957 года со слов Молотова рассказывает Вячеслав Никонов:
«Опале 1957 года предшествовало недовольство большинства членов Политбюро деятельностью Хрущева. Ему предъявили большой список претензий, начиная с целины, разделения обкомов партии на сельские и промышленные, засилья кукурузы, разрыва отношений с Китаем и так
далее. На заседании Политбюро было принято решение о назначении Хрущева министром сельского хозяйства и возвращении к коллегиальному руководству, но Никита Сергеевич сказал, что это следует утвердить в ЦК. А поскольку его сторонников в ЦК оказалось больше, недовольных членов Политбюро объявили антипартийной группой».
