Советские войска в октябре 1941 года на Московском направлении очень плохо управлялись. Здесь было три фронта, Западный, Резервный и Брянский, командующие которыми практически не координировали своих действий друг с другом. Не осуществляла такой жизненно необходимой координации и возглавляемая И. В. Сталиным Ставка. Еще хуже было то, что войска Западного и Резервного фронтов располагались чересполосно, причем большинство армий Резервного фронта, являясь вторым эшелоном Западного, командующему этим последним не подчинялись, что затруднило ведение оборонительных боев. Из-за недостатка средств радиосвязи и боевого опыта командующие армиями и фронтами больше полагались на проводную связь да на посылаемых в войска делегатов. Но в боевых условиях проводная связь часто рвалась, а делегаты не могли разыскать штабы, часто менявшие место дислокации из-за того, что противник прорвал фронт и приходилось быстро отступать.
Организация командования войсками, прикрывавшими Московское направление, также желало много лучшего. В составе трех фронтов имелось 16 армий, в подчинении которых, в свою очередь, находились 95 дивизий и 13 танковых бригад. На один армейский штаб в среднем приходилось семь с небольшим дивизий и около одной танковой бригады. Это было в полтора-два раза больше, чем в одном немецком армейском корпусе, насчитывавшем от трех до пяти дивизий. После катастрофических поражений первых месяцев войны корпусное звено в Красной армии было ликвидировано — якобы из-за недостатка опытных штабных кадров. Однако на самом деле функции корпусных штабов у нас стали выполнять штабы армий. Неслучайно количество немецких корпусных штабов было примерно равно количеству армейских штабов противостоявших им советских войск. Но на каждый советский штаб приходилось значительно большее число соединений, чем на каждый немецкий, а средств связи было меньше, что только увеличивало хаос.
В ходе Вяземского сражения командующие советскими фронтами, быстро потеряв связь с войсками, направились в те армии, которые, как они думали, подверглись главным ударам противника, оставив свои штабы на прежних местах дислокации. То же произошло и со многими командующими армиями. В результате войска получали противоречащие друг другу приказы и от командующих, и от их штабов, а также от Ставки. Параллельно командующие искали свои штабы, штабы — командующих, а Ставка — и тех и других.
Чисто теоретически, в условиях плохой связи и координации действий оборону вообще разумнее было бы строить в один эшелон. Ведь армии второго эшелона на практике не успели принять участия в отражении немецкого наступления и в своем большинстве погибли в окружении. А так, если бы плотность обороны за счет вторых эшелонов была бы увеличена, немцы потратили на прорыв больше времени и сил и значительной части советских войск, вероятно, удалось бы избежать окружения. Но ни Сталин, ни его генералы и маршалы не хотели признаться даже себе, что по уровню оперативно-тактического мастерства вермахт наголову превосходил тогда Красную армию и что для более успешной борьбы с ним надо было применять тактику слабейших против сильнейших.
Еще один давний грех советской системы, не изжитый и поныне, в полной мере проявился в ходе Вяземско-Брянского сражения. Это — стремление приукрасить действительность в донесениях по начальству и любой ценой оправдать собственные действия (или бездействие). Во времена Сталина неудача в такого рода казенной беллетристике грозила смертью. И, как следствие, в донесениях сначала приуменьшался масштаб немецкого прорыва, поскольку генералы еще рассчитывали контрударами восстановить положение и забывали сообщить в штаб фронта об оставленных городах и станциях. А командующие фронтами и Ставка запаздывали с принятием решения на отход. Потом, когда стал ясен масштаб немецких успехов, в советских донесениях, наоборот, силы противника значительно преувеличивались, чтобы оправдать собственные поражения. Все это затрудняло принятие правильных решений командующими фронтами и Ставкой. К тому же, опасаясь повторить судьбу генерала армии Д. Г. Павлова, расстрелянного вместе с группой генералов за провал на Западном фронте в начале войны, командующие неохотно отводили войска с неатакованных участков фронта, чем только облегчали немцам задачу создания гигантского котла.
Что касается судьбы окруженных под Вязьмой, то, возможно, оптимальным вариантом действий для окруженных было бы не прорываться немедленно, а занять круговую оборону и, получая снабжение по воздуху, ждать помощи извне, отвлекая на себя максимум неприятельских войск. Однако этот вариант можно рассматривать только теоретически. Советских генералов и командиров перед войной не учили вести круговую оборону, так как считалось, что Красная армия будет только наступать. Очень быстро в котлах были потеряны все аэродромы, и ни одна из окруженных группировок даже не пыталась создать долговременную оборону.
Из Вяземского «котла» удалось выйти 85 тысячам человек, а из Брянского — 23 тысячам. Приплюсуем к ним 98 тысяч военнослужащих из 29-й и 33-й армий, избежавших окружения, группы Ермакова и из 22-й армии, в которой была окружена только одна дивизия. Это было все, чем в тот момент располагало советское командование для защиты Москвы. Теперь надежда была только на свежие войска из Сибири и Дальнего Востока и некоторых других внутренних военных округов, спешно перебрасываемые к Можайской линии обороны.
13 октября Жуков, вступив в командование Западным фронтом, тут же издал грозный приказ, где были такие строки:
«В этот момент все как один от красноармейца до высшего командира должны доблестно и беззаветно бороться за свою Родину, за Москву!
Трусость и паника в этих условиях равносильны предательству и измене Родине.
В связи с этим приказываю:
1. Трусов и паникеров, бросающих поле боя, отходящих без разрешения с занимаемых позиций, бросающих оружие и технику, расстреливать на месте.
2. Военному трибуналу и прокурору фронта обеспечить выполнение настоящего приказа.
Товарищи красноармейцы, командиры и политработники, будьте мужественны и стойки.
Ни шагу назад! Вперед за Родину!»
В тот же день Жуков приказал Рокоссовскому включить в 16-ю армию Волоколамский укрепленный район. Штаб армии он предписал разместить в районе Язвище, а КП — в Волоколамске. Жуков приказал «войскам 16,5,43 и 49-й армий Западного фронта перейти к активной обороне на подготовленном рубеже Московским резервным фронтом с задачей не допустить прорыва противника через линию укреплений в восточном направлении», а также, «учитывая особо важное значение укрепрубежа, объявить всему личному составу до отделения включительно о категорическом запрещении отходить с рубежа. Все отошедшие без письменного приказа ВС фронта и армии подлежат расстрелу».
Но уже 19 октября Жукову пришлось подготовить и утвердить в Ставке план отвода войск с Можайской линии обороны.
В ночь на 16 октября, с половины первого до двух часов, у Жукова состоялся неприятный разговор с Рокоссовским:
«Рокоссовский. У аппарата Рокоссовский.
Жуков. У аппарата Жуков.
