После неудачи наступления 19–23 октября и Рокоссовскому, и Ставке стало ясно, что узкий коридор, отделяющий 62-ю армию от войск Донского фронта, имеющимися силами ликвидировать не удастся. К тому времени в Ставке и Генштабе созрел план более широкой операции, предусматривающей окружение основных сил 6-й немецкой армии.
Рокоссовский так изложил события, связанные со Сталинградским контрнаступлением, в своих мемуарах:
«При здравой оценке создавшегося положения и в предвидении надвигавшейся зимы у врага оставался только один выход — немедленный отход на большое расстояние. Но, недооценивая возможности Советского Союза, противник решил удержать захваченное им пространство, и это было в сложившейся обстановке своевременно использовано нашим Верховным Главнокомандованием.
О предстоящем контрнаступлении мы узнали уже в октябре от прибывшего снова заместителя ВГК Г. К. Жукова. В общих чертах он ознакомил нас, командующих Донским и Сталинградским фронтами, с намечаемым планом. Все мероприятия проводились под видом усиления обороны. В период 3–4 ноября в районе 21-й армии Г. К. Жуков провел совещание с командующими армиями и командирами дивизий, предназначенных для наступления на направлении главного удара. Здесь же отрабатывались вопросы взаимодействия Донского фронта с Юго-Западным на стыках. Подобное мероприятие было проведено и с командным составом Сталинградского фронта.
Меня несколько удивило то обстоятельство, что совещание носило характер отработки с командирами соединений вопросов, которые входили в компетенцию командующего фронтом, а не представителя Ставки.
Другое дело — увязка взаимодействий между фронтами. Здесь могут возникнуть вопросы, которые легче решить представителю Ставки тут же, на месте.
Для увязки некоторых вопросов взаимодействия мне еще пришлось побывать на командном пункте командующего Юго-Западным фронтом генерала Ватутина, где находился и начальник Генерального штаба Василевский. Мне показалось странным поведение обоих. Создавалось впечатление, что в роли командующего фронтом находится Василевский, который решал ряд серьезных вопросов, связанных с предстоящими действиями войск этого фронта, часто не советуясь с командующим. Ватутин же фактически выполнял роль даже не начальника штаба: ходил на телеграф, вел переговоры по телеграфу и телефону, собирал сводки, докладывал о них Василевскому. Все те вопросы, которые я намеревался обсудить с Ватутиным, пришлось обговаривать с Василевским».
Рокоссовскому в той роли, в которой без особых для себя неудобств пребывал Ватутин, быть не доводилось.
По свидетельству П. И. Батова, 20 октября Рокоссовский сказал ему: «На днях получите указания для разработки армейской операции. Всего в наступлении будет участвовать семь армий. Думаю, начнем в праздники… А сейчас поедем на плацдарм, хочется поглядеть на ваших орлов».
Батов так изложил замысел операции, в которой его 65-й армии из всех армий Донского фронта отводилась основная роль:
«В системе трех фронтов основной удар наносили с севера войска Н. Ф. Ватутина, в их числе и наш правый сосед — 21-я армия. Цель у И. М. Чистякова — прорвать оборону, ввести в прорыв крупные подвижные соединения и быстрее выйти на Калач. Но при этом левый фланг 21-й армии оказывался под опасной угрозой удара сильной немецкой группировки (я называю ее сиротинской), стоявшей в малой излучине Дона. Тут-то и начиналось дело 65-й армии. Наступая с Клетского плацдарма, ее дивизии должны были принять на себя удар немецких танковых и пехотных частей и надежно прикрыть фланг армии И. М. Чистякова, которая в это время будет громить румын. Такова была наша первая задача. Потом нашим дивизиям вместе со стрелковыми частями Чистякова предстояло выйти в район Песковатки и тем самым уплотнить кольцо вокруг отрезанной группировки противника, довершив дело, начатое подвижными соединениями. Наконец, третья и последняя задача, которую наша армия решала уже в интересах своего фронта: являясь его главной ударной группировкой, мы охватывали с юго-запада сиротинскую группировку немецко-фашистских войск, в то время как генерал И. В. Галанин должен был перехватить переправы в Вертячем. Таким образом, 65-я и 24-я армии отрезали несколько отборных дивизий немцев, не говоря уже об армейском корпусе румын».
Задача войск Рокоссовского осложнялась тем, что им, в отличие от войск Юго-Западного фронта, противостояли не только румынские войска, имевшие невысокую боеспособность, но и гораздо более сильные немецкие дивизии.
Константин Константинович утверждал:
«План наступательной операции предусматривал участие войск трех фронтов. Сталинградский фронт должен был наносить удар из района Сарпинских озер, Донской — активными действиями сковывать в междуречье Волга — Дон максимум неприятельских сил, а на правом крыле наносить удар, тесно взаимодействуя с соседним справа, вновь создаваемым Юго-Западным фронтом, которому предстояло обрушить на врага основной удар с плацдармов на южном берегу Дона. Таким образом, планировались два мощных удара по флангам сталинградской группировки противника с целью ее окружения и уничтожения…»
Нельзя сказать, что немцы ничего не знали заранее о советском контрнаступлении. Как отмечает в мемуарах бывший начальник отдела «Иностранные армии — Восток» знаменитый Рейнхард Гелен, «4 ноября 1942 года поступило важное донесение по линии абвера. В нем говорилось: „По полученным от доверенного лица сведениям, 4 ноября состоялось заседание военного совета под председательством Сталина, на котором присутствовали двенадцать маршалов и генералов… Было решено провести все запланированные наступательные операции еще до 15 ноября, насколько это позволят погодные условия. Главные удары: от Грозного в направлении Моздока, в районе Нижнего и Верхнего Мамона в Донской области, под Воронежем, Ржевом, южнее озера Ильмень и под Ленинградом“». Ссылки на это донесение есть и в работах немецких и иностранных исследователей. Гитлеру и другим руководителям вермахта о нем доложили 7 ноября. Времени хватило бы для отвода 6-й армии из Сталинграда. В действительности советские войска первоначально должны были перейти в наступление под Сталинградом в более ранние сроки (в одном из Жуковских донесений Сталину фигурирует 15 ноября), и лишь задержка с сосредоточением сил и средств заставила отложить его начало до 19 ноября. На самом деле советский Юго-Западный фронт нанес главный удар не на своем правом крыле, у хуторов Верхний и Нижний Мамон, — против итальянцев, а на своем левом крыле, против румын. Однако вполне вероятно, что первоначально предусматривался более глубокий охват противника и удар именно на правом фланге Юго-Западного фронта, как о том и сообщал неизвестный агент.
Но масштаба советского наступления, нацеленного на окружение немецкой группировки, немецкое командование не смогло предугадать. Гитлер не хотел отводить войска к Дону — это означало бы признание краха стратегии на Восточном фронте. Более того, почти до самого дня контрнаступления войска 6-й армии продолжали активные боевые действия в Сталинграде, пытаясь сбросить советские части в Волгу. Это лишило немецкое командование возможности предпринять хотя бы паллиативные меры — перебросить часть дивизий 6-й армии из города для укрепления флангов, обороняемых гораздо менее боеспособными румынскими частями.
