Как видим, Еременко уже в 1943 году нисколько не сомневался, что Сталин прямо виновен в предвоенном истреблении военных кадров. Рокоссовский, как мы помним, в 1937 году в причастности Сталина к репрессиям сомневался, считая, как и многие другие, что НКВД действует помимо воли вождя. Вероятно, он изменил свое мнение в годы войны, когда убедился, что без воли Сталина ничего в стране не делается. Но уважение к Сталину он сохранил на всю жизнь и, в отличие от Еременко, ни разу не критиковал его в своих статьях и мемуарах.
А. Е. Голованов, познакомившийся с Рокоссовским под Сталинградом, вспоминал: «Руководство ликвидацией окруженной группировки было поручено Рокоссовскому, который блестяще справился с этой задачей. Непосредственно общаясь с ним во время проведения этой операции, я всегда видел перед собой уравновешенного, с глубокими военными познаниями человека, доступного для любого, кто с ним работал. Вежливость и тактичное обращение были его характерными чертами, а личная скромность в быту дополняла его облик. Таков был Рокоссовский, с которым мне довелось там близко познакомиться. Дальнейшее общение с ним уже в других местах и на других фронтах лишь укрепило во мне то глубокое уважение, которое можно иметь к человеку, умеющему направить всю энергию работающих с ним людей в нужном направлении и в то же самое время остающемуся как бы незаметным и скромным человеком».
Несомненно, в выборе командующего тем фронтом, который будет принимать капитуляцию окруженной в Сталинграде 6-й немецкой армии, решающее слово было за Сталиным. И он выбрал того полководца, которого считал наиболее достойным по его роли в войне, которому безусловно доверял.
Кроме того, у Сталина могли быть уже тогда далекоидущие планы, связанные с использованием польской национальности Рокоссовского в процессе будущего установления советского контроля над Польшей. После Сталинградской победы этот вопрос уже вскоре мог встать в повестку дня.
Вот что по поводу взаимоотношений Сталина и Рокоссовского писал в своих мемуарах Главный маршал авиации А. Е. Голованов, бывший личный пилот Сталина: «С большим уважением, с большой теплотой относился к Рокоссовскому Сталин, он по-мужски, то есть ничем не проявляя это на людях, любил его за светлый ум, за широту мышления, за его культуру, скромность и, наконец, за его мужество и личную храбрость. Я не слышал, чтобы Верховный называл кого-либо по имени и отчеству, кроме Б. М. Шапошникова, однако после Сталинградской битвы Рокоссовский стал вторым человеком, которого Сталин стал так называть».
Голованов утверждал также, что «мнительность и подозрительность были спутниками Верховного, в особенности это касалось людей с иностранными фамилиями. Мне даже случалось убеждать его в безупречности тех или иных товарищей, которых мне довелось рекомендовать для руководства определенной работой… Однако, изучив того или иного человека и убедившись в его знаниях и способностях, он доверял таким людям, я бы сказал, безгранично. Но, как говорится, не дай бог, чтобы такие люди проявили себя где-то с плохой стороны. Сталин таких вещей не прощал никому».
Рокоссовский как раз и был человеком с иностранной фамилией, но доверие к нему Сталина ни разу не было поколеблено. И он как раз сделал Константину Константиновичу новогодний подарок, поручив единолично ликвидировать окруженную под Сталинградом неприятельскую группировку.
Константин Константинович вспоминал, как встречали Новый, 1943 год:
«31 декабря, пользуясь некоторым затишьем (относительным, конечно), мы решили отпраздновать встречу Нового года. В нашей штаб-квартире собрались члены Военного совета фронта и товарищи из Москвы — Василевский, Новиков, Голованов, писатели Ванда Василевская, Александр Корнейчук. По просьбе Новикова летчики попутным рейсом привезли елку, которую здесь украсили чем могли. Делалось все экспромтом, но получилось замечательно.
Новый год мы встретили в дружной товарищеской обстановке. Было высказано много добрых пожеланий, все наши тосты и разговоры пронизывала крепкая вера в грядущую победу над врагом.
Вспомнили мы и своих близких. Моя семья в это время уже находилась в Москве. Жена принимала деятельное участие в работе Антифашистского комитета советских женщин, а дочь поступила в школу разведчиков-связных, организованную Центральным штабом партизанского движения».
А. Е. Голованову так запомнилось это новогоднее торжество:
«Новый, 1943 год довелось нам встречать у К. К. Рокоссовского. Вначале произошел небольшой инцидент между генералом А. А. Новиковым — Главкомом ВВС и В. Д. Ивановым — заместителем начальника Генерального штаба. В самом начале Новиков, будучи уже немного навеселе, предложил поднять первый тост за Г. К. Жукова. Иванов встал и заявил, что за Жукова пить он не будет, тогда встал и Новиков. Дело начинало принимать нежелательный оборот, мне тоже пришлось встать и, поскольку оба они были небольшого роста, не составило особого труда усадить их на свои места (Голованов был почти двухметрового роста. — Б. С.). Тем временем Константин Константинович поднял свой бокал (граненый чайный стакан) и предложил первый тост за товарища Сталина, что в то время было обычно и с этого всегда все начиналось. Вечер прошел очень хорошо, все мы желали Константину Константиновичу успехов в разгроме и ликвидации группировки противника и, как говорят, мирно разошлись отдыхать, ибо впереди была напряженная работа. Приведенный здесь „инцидент“ я бы и не упоминал, если бы в дальнейшем развитии событий он не играл бы никакой роли. Всем нам было хорошо известно об особом расположении А. А. Новикова к Жукову, но в то же самое время было и недоумение, почему Александр Александрович нарушил обычный ритуал и предложил выпить первый тост не за Сталина».
Рокоссовский утверждает, что именно ему пришла в голову идея отправить перед началом наступления ультиматум Паулюсу с предложением почетных условий сдачи. Главный маршал артиллерии H. Н. Воронов в мемуарах приписывает себе идею ультиматума. Кто из них прав, определить сегодня невозможно. Сталин идею с ультиматумом одобрил.
В тексте ультиматума, в частности, говорилось:
«В условиях сложившейся для Вас безвыходной обстановки, во избежание напрасного кровопролития предлагаем Вам принять следующие условия капитуляции.
1. Всем германским окруженным войскам во главе с Вами и Вашим штабом прекратить сопротивление.
2. Вам организованно передать в наше распоряжение весь личный состав, вооружение, всю боевую технику в военное имущество в исправном состоянии.
Мы гарантируем всем прекратившим сопротивление офицерам, унтер-офицерам и солдатам жизнь и безопасность, а после окончания войны возвращение в Германию или в любую страну, куда изъявят желание военнопленные.
Всему личному составу сдавшихся войск сохраняем военную форму, знаки различия и ордена, личные вещи, ценности, а высшему офицерскому составу и холодное оружие.
Всем сдавшимся офицерам, унтер-офицерам и солдатам немедленно будет установлено нормальное питание.
