Полковник царской армии H. E. Какурин, в 1920 году перешедший на сторону красных (в 1936-м он умер в тюрьме), к Врангелю должен был питать искреннюю ненависть. Ведь барон остался верным присяге до конца и боролся с большевиками, тогда как Николай Евгеньевич пошел к ним в услужение. Поэтому он стремился всячески очернить Врангеля, обвинял его в реакционности и авантюризме. На самом деле барон Врангель оказался единственным настоящим политиком среди всех белых генералов и адмиралов. Лишь он предложил цельную политическую программу. Лишь он смог принять и до некоторой степени провести в жизнь законы о земле и о местной администрации. Наконец, только ему удалось навести в тылу относительный порядок, добиться того, чтобы войска на передовой были хотя бы минимально обеспечены боеприпасами и продовольствием и не занимались массовыми грабежами. Деникин, как мы помним, не мог похвастаться и этим. И еще хуже было положение у Верховного правителя России адмирала Колчака, которому так и не удалось создать сколько-нибудь эффективной гражданской администрации и боеспособной армии. Александр Васильевич был талантливым флотоводцем и полярным исследователем, глубоко порядочным и честным человеком. Но он ничего не понимал ни в политике, ни в сухопутной войне, ни в организации армии. Трагедия Колчака — это трагедия человека, оказавшегося не на своем месте и не в свое время и принесшего Белому делу лишь вред.
Про Врангеля так не скажешь. Наоборот, из всех оказавшихся весной 1920 года в Крыму белых генералов Петр Николаевич лучше всего подходил на роль главнокомандующего и военного диктатора. Ведь он смог продлить белую борьбу еще на семь месяцев, преодолев хаос и почти полное разложение Вооруженных сил Юга России.
И внешняя политика Врангеля отнюдь не была авантюристической. Наоборот, он, всячески добиваясь помощи от Франции, стремился как можно дольше сохранить дружественные отношения с Англией, не отвергая идею переговоров с Советской Россией, но настаивая, чтобы переговоры эти вела английская дипломатия и чтобы врангелевская администрация рассматривалась как равноправная с Советской Россией сторона для заключения перемирия.
Врангель направил ответ на британскую ноту:
«Телеграмма адмиралу де Робек, в Костантинополь, отправленная из Севастополя 22 марта (4 апреля) 1920 года.
Приказом генерала Деникина я назначен Главнокомандующим Вооруженными силами на Юге России и вступил в исполнение моих обязанностей. Категорическое требование Великобританского Правительства прекратить борьбу ставит мою армию в невозможность продолжать таковую. Возлагая на Великобританское Правительство всю нравственную ответственность за принятое им решение и совершенно исключая возможность непосредственных переговоров с врагом, я отдаю участь армии, флота и населения занятых нами областей, а также всех тех, кто участвовал с нами в настоящей борьбе, на справедливое решение Великобританского Правительства.
Я считаю, что долг чести тех, кто лишает своей помощи в самый решительный час армию юга России, оставшуюся неизменно верной общему делу союзников, обязывает их принять все меры к обеспечению неприкосновенности армии, населения занятых областей, а также тех лиц, которые не пожелали бы вернуться в Россию и, наконец, тех, кто боролся против большевиков и ныне томится в тюрьмах Советской России.
Я имею право требовать от моих подчиненных жертвовать жизнью для спасения отечества, но я не могу требовать от тех, кто считает для себя постыдным принять пощаду от врага, воспользоваться ею.
При этих условиях я нахожу необходимым, чтобы та возможность, которую Британское Правительство предлагает Главнокомандующему и его главным сотрудникам, найти приют вне России, была бы предоставлена в одинаковой степени всем тем, кто предпочел бы оставление своей Родины принятию пощады от врага.
Я готов согласиться на самые тяжелые условия для существования за границей этих лиц, чем обеспечилось бы, что этой возможностью воспользуются только те, кому совесть не допускает воспользоваться милостью врага.
Само собой разумеется, что во главе этих лиц я прошу считать меня самого.
Возможно быстрое разрешение вопроса о перемирии и его осуществление является необходимым.
Переговоры могли бы быть возложены на представителей английского командования, находящихся здесь.
Для спокойного разрешения вопросов, связанных с прекращением военных действий и ликвидацией военных и гражданских учреждений в связи с передачей Крыма Советскому Правительству, необходимо предоставить мне не менее двух месяцев, от дня завершения переговоров.
В течение этого времени союзники должны продолжать снабжать армию и население занятых областей всем необходимым.
Врангель».
Из этого документа видно, что во внешней политике вообще и в отношениях с Англией в частности главной целью Врангеля в первые недели пребывания у власти было потянуть время. Ему надо было любой ценой сохранить британскую помощь, хотя бы на тот период, пока не начались поставки из Франции. Большие надежды Петр Николаевич связывал с предстоящей советско-польской войной. В мемуарах он подчеркивал, что в то время отношения большевиков с поляками окончательно испортились и со дня на день можно было ожидать возобновления борьбы: «Туда были переброшены освободившиеся после разгрома армии генерала Деникина красные части, за исключением незначительного числа войск, оставленных для преследования окончательно деморализованных, потерявших всякую боеспособность, прижатых к Черному морю казаков». Если бы этой войны не случилось, белый Крым мог быть раздавлен в считаные дни. Пока же, до начала крупномасштабного военного столкновения Москвы и Варшавы, необходимо было убедить англичан, что белые готовы на переговоры с большевиками, но только при их посредничестве; что во время ведения переговоров и даже пару месяцев после их завершения армия Врангеля и беженцы будут остро нуждаться в британской помощи. Возлагая на Лондон ответственность за судьбу остатков Вооруженных сил Юга России и беженцев, барон надеялся, что британское правительство, столкнувшись с перспективой разместить сотни тысяч беженцев, укрепится в мысли, что лучше попытаться сохранить Крым как антибольшевистский анклав, предоставив его защитникам достаточно оружия для обороны. Парадоксально, но, по крайней мере на первом этапе советско-польской войны, Врангель был больше заинтересован в успехах большевиков, а не Пилсудского, поскольку угроза мировой революции должна была подтолкнуть Лондон и Париж к помощи Врангелю, чтобы он смог отвлечь как можно больше советских сил с Польского фронта. Успехи же поляков, а тем более быстрое заключение на их фоне компромиссного советско-польского мира было бы худшим сценарием для армии Врангеля. В этом случае у Англии и Франции не осталось бы никакой заинтересованности в поддержке «крымских сидельцев».
Врангель также достаточно далеко ушел — по крайней мере, на словах — от лозунга «Единая и неделимая Россия», которого слепо придерживался Деникин. Его преемник готов был предоставить самое широкое самоуправление казачьим областям, размышлял о возможности дарования автономии и украинским землям. Если бы при Деникине казакам была бы официально предоставлена автономия, быть может, удалось бы избежать печальных событий, связанных с фактическим разгоном Кубанской рады. Но здесь, в Крыму, этих уступок было уже недостаточно, что подтвердило вызывающее поведение атамана Букретова в ответ на попытки Врангеля восстановить отношения с казаками. Этот инцидент описал Раковский:
