Но пока Николай еще ребенок. На троне – Александр, сын Павла, законный наследник. Но… он наверняка знал о заговоре. Может быть, действительно не допускал, что на его отца поднимут руку, надеялся ограничиться домашним арестом и отречением. Но случилось то, что случилось.
Мария Федоровна присвоила себе право управлять сыном-императором. Она его не обвиняла – она намекала, что он – пусть и косвенно – виновен в смерти отца. Делала это с изощренной жестокостью. Я уже упоминала, что окровавленную рубашку мужа она держала в специальном ларце, который всегда был у нее под рукой. Так вот, когда ей нужно было что-то получить от сына, она приглашала его к себе, ставила на стол ларец и обращалась к императору с очередной просьбой. Надо ли удивляться, что отказа она не знала. Елизавета Алексеевна вспоминала: «Он был положительно уничтожен смертью отца и обстоятельствами, ее сопровождавшими. Его чувствительная душа осталась растерзанной всем этим навеки».
Зачем матери нужно было мучить сына намеками? Ответ прост: она хотела властвовать. А слабую, растерзанную душу легче подчинить. И подчинила. Еще недавно ее безапелляционные приговоры – «Это годится!», «Это не годится!» – значили что-то только для домочадцев и прислуги. Теперь от вердиктов императрицы-матери подчас зависела судьба России. Сегодня мало кто знает, что война с Наполеоном и восстание декабристов – в большой степени плоды интриг Марии Федоровны. Когда Павел задумал совместный с Наполеоном поход на Индию, она не смела возражать, хотя «выскочку-корсиканца» ненавидела страстно: он был опасен для ее родины, Германии. Но Павла уже нет, а Наполеон, удрученный бесплодием по-прежнему любимой Жозефины, вынужден искать молодую, здоровую жену – ему нужен наследник. Выбор французского императора падает на русскую принцессу Екатерину Павловну, самую умную, красивую и честолюбивую из пяти сестер российского государя.
Источники, близкие к Марии Федоровне, утверждают, что Екатерина отвергла предложение с гневом, заявив: «Я лучше выйду за последнего истопника из дворца». Мария Федоровна не могла допустить брак дочери с «корсиканским чудовищем». А раз Екатерина сама против, значит, матушка думает о счастье дочери и своей властью только подтверждает ее волю. Но если вернуться немного назад, станет ясно, что счастье дочери очень мало значило для ее властной и амбициозной родительницы. Дело в том, что Екатерина Павловна была влюблена в генерала Петра Багратиона, героя первых сражений против Наполеона. Мария Федоровна сделала все, чтобы влюбленные расстались. Оба очень тяжело пережили разлуку. И вот снова на сцене заботливая мамаша…
По поводу сватовства Наполеона есть совсем другие свидетельства. Будто Александр готов был согласиться на брак сестры: союз с Францией выгоден России. Французский посол в Петербурге Коленкур утверждал, что Александр I показывал ему письмо английского короля Георга III. Обеспокоенный перспективой укрепления франко-русского союза, тот обещал признать нейтралитет Балтийского моря, возвратить захваченные русские фрегаты и выплатить солидную сумму, если Александр откажется от намерения выдать сестру за Наполеона. При этом царь с улыбкой сказал Коленкуру, что с этого момента Екатерину можно считать француженкой.
Сама Екатерина Павловна была в восторге: «Напрасны сожаления, что Россия лишится меня. Я буду залогом вечного мира для своего Отечества, выйдя замуж за величайшего человека, который когда-либо существовал!» И, наверное, была права: семейный союз вполне мог стать прочным залогом мира. Косвенным подтверждением этому служит запись в бумагах русского пристава, графа де Бальмена, находившегося при Бонапарте на острове Святой Елены: «Наполеон убежден, что сидел бы еще на престоле, если бы женился на русской великой княжне». Помешала этому браку, который мог бы предотвратить войну, принесшую неисчислимые жертвы, Мария Федоровна. Через некоторое время Наполеон попросил руки младшей сестры Александра, Анны Павловны. Но это был скорее повод для окончательного разрыва с русским царем – сватовство было абсолютно бесперспективным: Наполеону срочно нужен был наследник, а Анна сама ребенок, ей всего 13 лет. Так что в этом случае «боевых» действий со стороны Марии Федоровны не понадобилось. А вот того, что она не согласилась на его брак с Екатериной Павловной, Наполеон не простил: «Император Александр не имеет более привязанности ко мне, – жаловался он приближенным в 1811 году, – он окружен людьми злонамеренными, которые постарались внушить ему недоверие и подозрительность ко мне. Я никогда и не думал начинать с ним войну, в которой мог потерпеть только урон». Таким злонамеренным человеком французский император не без оснований считал Марию Федоровну. Он называл ее своим злейшим врагом. Через год после этих слов уязвленный Наполеон вторгся в Россию. Мария Федоровна со свойственным ей энтузиазмом принялась помогать раненым, увечным и семьям погибших…
Самым большим счастьем для нее в тяжелые для России дни было то, что младшие сыновья еще не достигли возраста, когда долг повелевает каждому мужчине взять в руки оружие. Она продолжала усиленно заниматься образованием и воспитанием мальчиков. Эти усилия не были особенно успешными. Николай Павлович, став императором, будет горько сожалеть, что не получил знаний, необходимых для выполнения возложенной на него миссии. Это самокритичное признание делает ему честь. А вот матушка его полагала, что сын получил отменное образование. Она более пеклась о воспитании нравственном. О его результатах всякий, кто возьмет на себя труд внимательно изучить николаевскую эпоху, легко составит собственное мнение.
Весной 1815 года до Петербурга дошла весть о бегстве Наполеона с острова Эльба и его высадке на французском берегу. Война в Европе возобновилась. Теперь Марии Федоровне пришлось отпустить в действующую армию всех четверых сыновей. Она истово молится о своих детях: «Удостой, Боже великий, возвратить мне Николая и Михаила купно с императором – непорочными и добродетельными, с теми же самыми правилами, с которыми я проводила их, и я вседневно буду благословлять Тебя». Заметим: в армию отправились четверо, матушка молится за троих. Константина почему-то не упоминает… Ей снова повезло (или Всевышний услышал): к тому моменту, когда под Ватерлоо судьба Наполеона была решена окончательно, ее младшие сыновья еще не успели добраться до поля сражения. Она вздохнула с облегчением: жизни ее мальчиков больше ничто не угрожает. Зато под угрозой их нравственность: они едут в Париж, где их ждет столько соблазнов. Она не забыла, как развлекалась когда-то в этом городе с покойной Марией-Антуанеттой.
Она пишет генерал-лейтенанту Петру Петровичу Коновницыну, которому приказано состоять при Николае и Михаиле, длинные, подробные письма, полные опасений и наставлений:
Обращаюсь с полным доверием к отеческому вашему о их благе попечению, которое в сей столице роскоши и преврата нужнее нежели где-либо, и от которого я ожидаю успокоения материнского сердца. Я, конечно, немало не сомневаюсь, что внушенные им правила нравственности, благочестия и добродетели предохранят их от действительных погрешений, но пылкое воображение юношей в таком месте, где почти на каждом шагу представляются картины порока и легкомыслия, легко принимает впечатления, помрачающие природную чистоту мыслей и непорочность понятий, тщательно поныне сохраненную; разврат является в столь забавном и приятном виде, что молодые люди, увлекаемые наружностью, привыкают смотреть на него с меньшим отвращением… прошу я вас убедительно предохранить их вашим отеческим попечением, обращая также внимание на выбор спектаклей, которые они посещать будут и которые нередко вливают, неприметным и тем более опасным образом, яд в юные сердца.
