Я полагаю, у Вашего Преосвященства есть веская причина писать Николаю очень кратко, и это не имеет большого значения. Без сомнения, они обо всем договариваются друг с другом».
Прежде чем епископ успел отреагировать или ответить, Райх снова написал 27 января, чтобы поблагодарить Дантиска за новую присылку вина и пива, а также чтобы предупредить еще одну возможную оплошность:
«Вместе с вином из Ольштына стараниями досточтимого управляющего мне также было доставлено Ваше письмо капитулу. Боюсь, однако, что оно может содержать кое-что о процессе против кухарок каноников и против них самих. Я не осмелюсь доставить это письмо в капитул, чтобы его члены не подняли шум… Умоляю Вас не гневаться на меня за то, что я без каких-либо инструкций задержал письмо по собственному разумению».
Вмешательство Райха вскоре прекратилось из-за осложнения его болезни, приведшей к смерти 1 марта. Капитул похоронил его на следующий день. 3 марта Коперник истребовал освободившееся место Райха для родственника — Рафаэля Конопацкого, чью кандидатуру ранее предложила королева Бона. В апреле отец этого молодого человека (Георг Конопацкий) написал Дантиску, чтобы облегчить вхождение Рафаэля в кафедральную общину: «Я со всей покорностью прошу Ваше Преосвященство (поскольку Вы всегда с особой добротой поддерживаете меня и моего сына в наших делах, и мы возлагаем на Вас свои надежды) соизволить помочь ему с той же высочайшей добротой и благосклонностью».
В то же самое время (в мае 1539 года), когда Рафаэль приехал во Фрауэнбург, чтобы занять пост каноника, другой юноша — блестящий математик — вошел в город, чтобы найти каноника Коперника. Никто его не приглашал и даже не подозревал о его приезде. Если бы он заранее предупредил о своем намерении, ему, без сомнения, рекомендовали бы держаться подальше от Вармии. В последнем решении епископа Дантиска, вынесенном в марте, вновь говорилось об изгнании всех лютеран из провинции, а двадцатипятилетний Георг Иоахим Ретик был не только лютеранином, но даже профессором в собственном университете Лютера в Виттенберге. Он читал там лекции о новом направлении древнего искусства астрологии, которую он надеялся превратить в уважаемую науку. Осуждая неправильное бытовое применение астрологии, например с целью выбора удачного времени для сделки, Ретик считал, что звезды говорят лишь о самых серьезных вещах. По его мнению, гороскоп таил в себе знания о месте человека в мире и о его судьбе, а не о мелочах его повседневной жизни. При верном подходе небесные знаки могли предсказать появление религиозных пророков и становление и закат светских империй.
Ретик покинул Виттенберг предыдущей осенью, в октябре 1538 года, в разгар перебранки вокруг каких-то стихов, в которых его друг осмеивал Мартина Лютера. Взяв отпуск и уехав из университета, он несколько месяцев путешествовал по Германии, чтобы найти лучших специалистов, которые просветили бы его в астрономии и ее астрологических применениях. В Нюрнберге он впервые узнал о польском канонике, который объяснял движения небесных тел, поместив их вокруг Солнца. Ретику эта концепция показалась спасительной космологической моделью, и он без промедления отправился в пятисотмильное путешествие на север Пруссии, чтобы узнать о деталях этой теории из первых уст.
Имя Ретик, так же, как и Дантиск, происходит от места, а не от человека. Ретик носил бы настоящую фамилию, но его семья лишилась такой привилегии после того, как его отцу, лекарю Георгу Изерину из Фельдкирха, отрубили голову в 1528 году. Некоторые обвиняли Изерина в колдовстве, другие называли его вором, который якобы приходил в их дома для оказания медицинской помощи, а уходил, прихватывая с собой ценные вещи. Ретик, которому на момент казни отца было четырнадцать лет, сначала взял девичью фамилию матери (де Поррис), но позже сменил ее на более немецкую по звучанию — фон Лаухен, которая, впрочем, означала то же самое: лук-порей. К началу учебы в Виттенбергском университете в 1532 году он взял себе псевдоним Ретик от древнего названия родной провинции Rhaetia.
Ретик начал учиться, испытывая интерес к медицине, но вскоре проявил поразительные математические способности. Вскоре он попал под крыло знаменитого гуманиста и педагога Филиппа Меланхтона — «учителя Германии» и верного помощника Лютера по надзору за делами университета. Как Ретик потом рассказывал, Меланхтон относился к нему по-отечески и подталкивал в сторону математики, а именно к изучению арифметики, геометрии и астрономии. В 1536 году, чтобы не потерять Ретика после присвоения ему степени магистра гуманитарных наук, Меланхтон специально для него учредил вторую должность профессора математики. Ретик, которому тогда было 22 года, отметил свое превращение из студента в преподавателя факультета в Виттенберге торжественной речью. Чувствуя себя неловко в центре внимания, он предупредил публику, что «от природы застенчив» и особенно почитает «искусства, любящие уединение и не удостаивающиеся аплодисментов толпы». Тем не менее он выступил замечательно. «Благородному уму свойственно, — говорил он, — искать истинную науку универсального свойства, изучающую религии, движения и влияния небес, причины изменений, и не только живых тел, но также городов и государств, происхождение благородных потребностей и тому подобное». Математика, признавал он, объединяла в себе все эти искания.
Натальная карта Ретика
Страшные перспективы, которые сулил этот гороскоп Георгу Иоахиму Ретику, вынудили его студента Николаса Гуглера, составлявшего карту, пересчитать дату и время рождения профессора. Истинная дата (16 февраля), написанная на полях, расходится с более благоприятной датой на диаграмме — 15 февраля.
Помимо взаимной симпатии, Ретика и Меланхтона объединяла страсть к астрологии, чего нельзя сказать о скептически настроенном Лютере. «Астрологию придумал дьявол, — однажды сказал в застольной беседе реформатор, — потому что любителям смотреть на звезды они не предсказывают ничего хорошего». Однако, по мнению Меланхтона, в астрологии не было даже намека на дьявольщину или магию. Ее догматы поддерживались текстом Книги Бытия, в которой говорилось, что Бог поместил «светила на небосвод» не только чтобы «отделить день от ночи», но и чтобы они служили «знаками».
Ретик, конечно же, составил собственный гороскоп. Его рождение (ранним утром 16 февраля 1514 года) совпало с соединением Луны и Сатурна в двенадцатом доме. Нельзя было не обратить внимания на зловещее значение таких условий: они предвещали чрезмерно короткую жизнь. Будучи экспертом в астрологии, Ретик знал несколько способов исправить плохую карту. В ходе одного из таких экспериментов ему технически удалось обмануть судьбу, передвинув свой день рождения на предыдущий день, 15 февраля, и поменяв время с 9 минут до второго часа утра на 3:26 дня. Эти изменения разделили Сатурн и Луну, которые оказались в разных домах, что обещало ему отсрочку. Однако кажется маловероятным, чтобы такие махинации избавили Ретика от страха перед надвигающимся роком. Меч, подобный тому, который отсек голову его отца, угрожающе висел теперь и над его головой.
