Анонимная рукописная заметка в экземпляре одного из первых изданий «О вращениях»
Когда Ретик получил готовую книгу своего учителя и осознал, что Осиандер все-таки приложил к ней руку, он пригрозил «так поколотить его, чтобы он впредь не совал нос в чужие дела и не смел искажать труды астрономов». Однако он не мог ни доказать причастности Осиандера, ни отрицать собственной вины. Если бы он остался в типографии, то, вероятно, предотвратил бы такой исход. И вот, гневаясь, наверное, в равной мере и на себя, и на Осиандера, Ретик испортил несколько экземпляров книги, попавших к нему в руки. Сначала он зачеркнул красным карандашом часть названия, так как, по его мнению, «небесные сферы» были прикреплены по недоразумению и стали недопустимым дополнением к первоначальному варианту «О вращениях», возможно, призванным отвлечь внимание от движения Земли. Затем Ретик перечеркнул жирным красным крестом всю анонимную записку «К читателю». Однако этот крест не скрыл унизительного послания. Гизе все равно мог прочесть его в обоих экземплярах, отправленных ему Ретиком. Книги ожидали его в Кульме вместе с печальной новостью о смерти Коперника, когда он вернулся домой со свадьбы наследного принца Сигизмунда Августа и эрцгерцогини Елизаветы Австрийской.
«По возвращении с королевской свадьбы в Кракове я обнаружил два экземпляра недавно напечатанного трактата нашего Коперника, которые ты мне отправил. Я ничего не слышал о его смерти, пока не достиг Пруссии. Я думал, что утолю скорбь от потери этого великого человека, нашего брата, чтением его книги, которая, казалось, возвращала его к жизни для меня. Однако в самом начале, буквально на пороге, я заметил свидетельства вероломства, как ты верно это назвал, предательства издателя, и мой гнев вытеснил печаль».
Гизе не мог решить, кого винить: Петреуса, кого-то из его подручных или «завистника», опасавшегося, что книга Коперника приобретет заслуженную славу, заставив математиков отказаться от предыдущих теорий. Тем не менее Гизе решил, что за произошедшее ответственен Петреус, и он должен понести наказание.
«Я написал в нюрнбергский сенат, указав, что, по моему мнению, должно сделать для восстановления доверия к автору. Я отправляю тебе письмо вместе с его копией, чтобы ты мог решить, как вести это дело. Я не знаю никого более подготовленного или ревностного, кто занялся бы эти вопросом с сенатом. Именно ты сыграл главную роль в постановке этой драмы, так что теперь твой интерес в восстановлении работы, которая была искажена, представляется мне не меньшим, чем интерес автора».
Гизе призывал Ретика потребовать перепечатки первых страниц и включения нового вступления Ретика, чтобы «смыть пятно обмана».
«Я хотел бы видеть во вступительной части со вкусом написанную тобой биографию автора, которую ты мне однажды читал, — говорил Гизе. — Полагаю, что в твоем повествовании не хватает лишь даты его смерти — 24 мая. Она была вызвана кровоизлиянием и последующим параличом правой стороны тела, а кроме того, он потерял память и живость ума. Он увидел свой трактат только в день смерти, уже при последнем вздохе».
Гизе также советовал Ретику включить в новое вступление «твой маленький трактат, в котором ты совершенно справедливо защищаешь движение Земли от конфликтов со Священным Писанием. Таким образом, ты дополнишь том до необходимого размера, а также исправишь то упущение, что твой учитель не упомянул тебя в предисловии».
Коперник в своем предисловии, адресованном папе Павлу III, едва ли мог признать заслуги лютеранского помощника. Но Гизе увидел там свое имя — как друга, который поборол нежелание Коперника соглашаться на публикацию, и, наверное, ему было неловко принимать львиную долю похвалы за то, что вообще-то сделал Ретик. «Мне известно, — напоминал он Ретику, — как высоко он ценил твою деятельность и готовность помогать… Ни для кого не секрет, как многим мы обязаны тебе за твои старания». Хоть это был и не секрет, но имени Ретика в книге не значилось, а Гизе превозносился в предисловии как «человек, который меня горячо любит, большой знаток Священного Писания и хорошей литературы», который «не раз вдохновлял меня, а иногда, не без помощи упреков, настоятельно требовал, чтобы я опубликовал этот том и наконец позволил ему увидеть свет». Кроме него, именная благодарность высказывалась в предисловии только еще одному человеку — тогда уже покойному кардиналу Капуи Николаю Шёнбергу, чье хвалебное письмо от 1536 года было извлечено из бумаг Коперника и напечатано полностью во вступительной части. Увы, но Ретик, внесший наибольший вклад, по необходимости попал в один ряд со «многими другими видными учеными», которых Коперник благодарил одной общей фразой. Гизе смущенно извинялся перед Ретиком: «Я объясняю это упущение отнюдь не неуважением к тебе, а известной апатией и безразличием (он не обращал большого внимания ни на что ненаучное), особенно когда начал слабеть».
Ретик подписал этот экземпляр «О вращениях» Ежи Доннеру, канонику Вармийской епархии, который заботился о Копернике в его последние дни
Завершая свое письмо, Гизе спрашивал, отправил ли Ретик или кто другой эту книгу римскому папе, «и если это не было сделано, я хотел бы исполнить этот долг перед умершим».
Ретик выполнил все инструкции Гизе. В результате нюрнбергский сенат составил официальную жалобу на Петреуса, но издатель заявил о своей невиновности. Он утверждал, что вступительная часть была передана ему точно в таком виде, в каком появилась, и он ее не искажал. Петреус пользовался столь резкими выражениями, произнося речь в свою защиту, что секретарь сената попросил его «опускать и смягчать грубости», прежде чем обращать свои комментарии против епископа Кульмского. Сенат, поверив Петреусу на слово, решил не привлекать его к ответственности, и исправленного издания «О вращениях» его типография так и не выпустила.
Иоганн Петреус, нюрнбергский печатник
Несколько раз тем летом 1543 года, пока Ретик и Гизе отстаивали честь своего друга, Анна Шиллинг приезжала в В армию. Хотя она переехала в Данциг после того, как епископ Дантиск изгнал ее из епархии, она все еще владела домом во Фрауэнбурге. Возможно, теперь, когда Коперник ушел из жизни, она не ожидала, что кто-то будет против ее присутствия. Каждый визит длился несколько дней, в течение которых она собирала и отправляла свои вещи и искала покупателя. 9 сентября она наконец продала свою собственность. На следующий день служители капитула, все время следившие за ней, обратились с докладом к епископу. Они хотели знать, должна ли она оставаться изгнанницей из Вармии, учитывая то, что законного основания для ее выселения после смерти Коперника не осталось. Казалось, что она планировала уехать и не возвращаться, порвав все связи с этой местностью, но каноники все же задали свой вопрос, и Дантиск не замедлил ответить.
«Эта женщина, которой было запрещено появляться в наших владениях, отправилась к вам, мои братья. Я не очень этому рад, каковы бы ни были причины. Ибо следует опасаться, что те методы, которыми она подорвала здоровье недавно покинувшего наш мир человека, она может обратить против одного из вас… Я считаю, что лучше держать на большом расстоянии столь заразную болезнь, нежели позволять ей приблизиться. Как сильно она навредила нашей церкви, вам хорошо известно».
