Он видел эмоции на ее лице, видел шевеление губ, но не слышал ничего, что она ему говорила. В это мгновение его не было с ней. Точнее, было только тело, а он сам просчитывал ходы предстоящей комбинации с компроматом и некоторые другие позиции. Ситуация складывалась не лучшим образом, отличаясь непредсказуемостью. Но самое страшное было в том, что он не мог ее держать под контролем. Как это сделать, когда тебя оторвали от того, что ты создавал своими собственными руками долгие годы, как, если тебя лишили любимого дела? Сразу же вспоминается, как начальник Ивановского управления Журавлев написал донос на Ежова в тридцать восьмом и того сняли. Ситуация очень похожа. Но самое главное, в ее тени был Берия. А теперь эта сволочь Рюмин!
Он мог запросто раздавить этого надменного подполковника, но настолько был уверен в себе и в своих подчиненных, что не стал этого делать.
Да и было бы об кого мараться. Разве он мог подумать, что найдется всего лишь одно ничтожество и пойдет на cговор с врагами, очень серьезными и влиятельными. Такое и допустить было невозможно.
Словно нюх потерял, утратил навыки, приобретенные с годами. Обидно. Теперь оставался компромат, с которым тоже нужно было обращаться осторожно, дозированно.
Одно требовалось уничтожить и запомнить, другое оставить на случай отхода. Чекист должен предусматривать все варианты. Один из них в сложившейся обстановке — активная оборона.
Но получится ли?
* * *
По письму Рюмина работала специальная комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) в составе Маленкова, Берии, Шкирятова и Игнатьева.
Как-то в эти сумрачные июльские дни Абакумова вызвал Лаврентий Павлович. Виктор Семенович решил, что поговорит с ним один на один откровенно и появится надежда. Но не тут-то было.
Там оказался еще и Маленков, который поинтересовался:
— Что там по отбывающим наказание авиаторам?
— У Новикова, Шиманова, Селезнева срок заключения истек, — ответил Абакумов.
— Почему вы их держите? — недовольно спросил Маленков.
— Это не в моей компетенции. Вы же знаете, кто принимает такие решения, — уклонялся от ответа Абакумов.
После этого Виктор Семенович все же встретился с Берией наедине и попросил его специально доложить по этому вопросу Хозяину. Тот его уже не принимал и не желал даже с ним разговаривать.
— Ведь если их выпустят, — сказал Виктор Семенович, — то Шахурин и Шиманов, несомненно, придут к Маленкову и расскажут, как они писали заявления против него на имя товарища Сталина.
Но Берия дал понять, чтобы он сам выкручивался из этой истории, к которой он не имеет никакого отношения.
В этот же день Маленков вызывает Рюмина и берет с него письменные объяснения. Затем вызывает Абакумова и дает их прочитать.
Таким образом, Маленков называет Виктора Семеновича единственным виновником «Авиационного дела».
Понимая это, и то, что его ждет в последующем, Абакумов 9 июля 1951 г. пишет на имя Сталина целых два письма. Первое после встречи с Берией наедине, где он указывает: «Я уклонился от ответа, имея в виду, что это дело специальное, так как они в процессе следствия писали заявления в Ваш адрес в отношении Маленкова Г.М.
После этого я отдельно встретился с товарищем Берией Л. П. и попросил его специально доложить товарищу Сталину И.В.».
Второе, после прочтения письменных объяснений Рюмина в кабинете Маленкова: «Действительно, как Вы знаете, по специальному указанию, арестованные Шахурин, Новиков, Шиманов и другие допрашивались в отношении Маленкова Г.М. При этом показания их в соответствии с полученными указаниями, оформлялись в виде собственноручных заявлений в Ваш адрес и были Вам представлены».
Дело в том, что заявление от имени Шахурина и Шиманова против Маленкова, подобные заявлению против Жукова, были подготовлены не в единственном экземпляре. Поэтому Виктор Семенович, оставивший у себя по одному экземпляру в качестве компромата, на всякий случай, лукавил вождю, как и тогда, когда отправлял эти заявления на его имя и указывал на них: «в единственном экземпляре». Он оставлял за собой право защищаться и нападать.
* * *
12 июля 1951 г. Виктора Семеновича вызвали в Прокуратуру СССР. Он уже был готов к этому и все понял. Генеральный прокурор, государственный советник юстиции 1-го класса Г. Сафонов, объявил ему два постановления — о возбуждении уголовного дела по признакам статьи 58–1 «б» УК РСФСР (измена родине, совершенная военнослужащим) и об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей.
После необходимых в таких случаях «процедур», Виктора Семеновича поместили в одиночную камеру Матросской Тишины. Только начальник этой тюрьмы знал, кто обозначается в ней, как «заключенный № 15». Такие вот меры предосторожности были приняты в отношении бывшего всесильного и всемогущего министра госбезопасности СССР.
Примечательно, что «перед арестом Абакумова Лаврентий Павлович Берия распорядился переключить телефоны кремлевской АТС: домашний на дежурного офицера в комнате охраны, а служебный— на приемную; это было сделано для того, чтобы Абакумов не мог соединиться с ним».
Как рассказывали Евгению Жирнову ветераны госбезопасности: «Содержали его в более чем сносных условиях и будто бы даже обед доставляли из его любимого «Арагви». Никаких признательных показаний он не давал. И тогда в следственной части по особо важным делам МГБ составили альбом с фотографиями вещей, изъятых у Абакумова при обыске. Теперь такой список вряд ли кого-нибудь удивит, но тогда десятки пар обуви, ворох галстуков и все прочее было попаданием в десятку. Ходивший в латаных сапогах Сталин приказал обращаться с Абакумовым как с государственным преступником». Сразу же после ареста на квартире и на даче Абакумова были произведены обыски.
Особое внимание было обращено на большое количество пепла, обнаруженного в его кабинете, что свидетельствовало о сожжении многих документов, которые он хранил у себя дома. Однако сжег бывший министр не все. В его столе изъяли документы, на которых стоял гриф «совершенно секретно». Это был компромат на Берию и Маленкова: милицейские протоколы, связанные со скандалами на сексуальной почве (Л.П. Берии) и копии заявлений 1946 г. по линии брака самолетов (Г.М. Маленкова). А что касается барахла, то для министра с зарплатой двадцать пять тысяч рублей все это были мелочи, учитывая еще и возможности Абакумова в прошлом как начальника ГУКР СМЕРШ.
Итак, у Виктора Семеновича нашли: «1260 метров различных тканей (это были в основном дешевые сорта вискозного шелка, использовавшиеся для декоративного оформления стен его квартиры), много столового серебра, 16 мужских и 7 женских наручных часов, в том числе 8 золотых, около 100 пар обуви, чемодан мужских подтяжек, 65 пар запонок, 22 фарфоровых сервиза, 78 художественных ваз», мебельные гарнитуры, холодильники, радиоприемники, множество фотоаппаратов, кинопроектор, автомобиль «Линкольн-зефир» и библиотека (тысяча пятьсот томов). В доме номер одиннадцать по Колпачному переулку в тот день окна на втором этаже были плотно зашторены. А когда-то отсюда выселили целых шестнадцать семей, чтобы министр жил и отдыхал в этом особняке после тяжелой работы с комфортом. И все-таки, даже по сравнению со своими подчиненными или коллегами, Абакумов жил не особо богато.
