Виктор Семенович категорично, но достаточно убедительно отрицал и другие обвинения, будь то «английский шпион» Юдин или учащиеся 9–10 классов или же студенты-первокурсники (дети репрессированных по 15–17 лет), объединенные в группу «СДР» (Союз движения за Революцию). Одни много болтали и были больными людьми, про другие вещи Абакумов слышал впервые. Но самое главное, что он, признавая свои ошибки, недостатки и неудачи в чекистской работе, больше ни в чем не считал себя виновным. А аргумент у него действительно был сильнейший: «Я был весь на глазах у ЦК ВКП(б). Там повседневно знали, что делается в ЧК». Ну что тут скажешь в ответ?
В своих мемуарах П.А. Судоплатов вспоминает:
«В июле 1951 года Ильин был переведен в Матросскую Тишину и помешен в Специальный блок тюрьмы ЦК партии. Находившимися там подследственными занимался комитет партийного контроля, который расследовал дела членов ЦК и офицеров госбезопасности.
Начальник тюрьмы предупредил его о серьезных последствиях, если он не признает свою вину перед партией. Новый следователь, появившийся на очередном допросе в форме генерал-майор юстиции, был заместитель военного прокурора Советского Союза Китаев. К безмерному удивлению Ильина, Китаев потребовал от него показаний о вредительской деятельности Абакумова, в ответ Ильин попросил представить доказательства, что это не провокация. Охранник вывел его в коридор и подтолкнул к глазку камеры, где сидел заклятый враг Ильина Абакумов.
Тем не менее Ильин отказался свидетельствовать против Абакумова, дальновидно рассудив, что Абакумов в свое время обо всем докладывал Сталину и если он, Ильин, сейчас расскажет о сфабрикованных Абакумовым делах, то его могут обвинить в содействии этим преступлениям».
* * *
Камера была небольшая: маленькое окошечко с решетками и «намордник» снаружи. Над ее дверью горела лампа. Размеренные, громкие шаги надзирателя будто нарочно вторгались в мысли бывшего министра, бывшего генерала, а самое главное — бывшего верного слуги вождя.
И действительно: от сумы и от тюрьмы никогда не нужно зарекаться. Впервые Виктор Семенович понял, что говорить с самим собою по правде он начал только в тюремной камере. А до этого он запрещал себе задавать вопросы и тем более отвечать на них.
Что это было — идиотизм его профессии? Идиотизм ради идеи, на службу которой посвятил свою жизнь?
Тогда поделом за все, а жизнь, получается, прошла зря, сказал себе Абакумов.
Тут же вспомнилось…
Став заместителем наркома внутренних дел, он собрал близких и знакомых в своей новой столичной квартире. Когда гости стали выходить из-за стола, кто на перекур, а кто просто размяться, к нему подошел закадычный друг его отца дядя Вася, который пил всю жизнь, но при этом не спился, и, глядя снизу вверх, чуть пошатываясь, сказал:
— Видать, поперло тебе, Витя, коли так взлетел высоко! Не боишься?
— А чего бояться — то? — уточнил Абакумов.
— Ну как чего. А что, ты не знаешь? Пока сидишь на коне, тебя все в задницу будут целовать. Ну а если упадешь с него иль того хуже, сбросят?
Дядя Вася прищурил правый глаз, кашлянул в кулак и еще раз пристально посмотрел на Виктора.
Абакумов рассмеялся и как-то так уклончиво ответил:
— Я, дядя Вася, не боюсь упасть. Такие, как я, не падают. Но поживем — увидим.
— Ну-ну, — только и нашел, что ответить захмелевший друг отца.
А ведь тогда Виктору Семеновичу не понравился этот разговор. Вроде хотел, как лучше, поделиться своей радостью, а тебе вон что говорят. В общем, списал в тот раз все на пропитые мозги.
А ведь действительно, нет ничего тяжелее, чем упасть с высоты на землю.
Свободомыслие в одиночке — это то самое открытие, которое сделал Виктор Семенович, оказавшись за решеткой.
И действительно, он впервые был так свободен в своих мыслях.
Да, стены камеры давят и душат, но жизнь продолжается. А значит, и борьба за нее продолжается!
В этот день ему принесли перо, черные чернила и бумагу. Почему-то ему показалось, что Хозяин ждет от него объяснения. Ждет именно сейчас, а завтра может быть поздно.
И Виктор Семенович, волнуясь, пишет письмо человеку, на которого смотрел как на Бога, на которого боялся дышать, которому верно служил и беспрекословно подчинялся.
Он делал этот шаг из камеры навстречу судьбе, которая может вдруг улыбнуться из оконца. В то крошечное оконце, откуда тусклый свет попадает в его камеру.
«Теперь по поводу заявления тов. Рюмина о том, что я якобы намекнул Этингеру, чтобы он отказался от показаний по террору. Этого не было, и быть не могло. Это неправда. При наличии каких-либо конкретных фактов, которые дали бы возможность зацепиться, мы бы с Этингера шкуру содрали, но этого дела не упустили бы. Должен прямо сказать Вам, товарищ Сталин, что я сам не являюсь таким человеком, у которого не было бы недостатков. Недостатки имеются и лично у меня и в моей работе. В то же время с открытой душой заверяю Вас, товарищ Сталин, что отдаю все силы, чтобы послушно и четко проводить в жизнь те задачи, которые Вы ставите перед органами ЧК. Я живу и работаю, руководствуясь Вашими мыслями и указаниями, товарищ Сталин, стараюсь твердо и настойчиво решать вопросы, которые ставятся передо мной. Я дорожу тем большим доверием, которое Вы мне оказываете за все время моей работы как в период Отечественной войны в органах Особых отделов и СМЕРШ, так и теперь— в МГБ СССР.
Я понимаю, какое большое дело Вы, товарищ Сталин, мне доверили, и горжусь этим, работаю честно и отдаю всего себя, как подобает большевику, чтобы оправдать Ваше доверие. Заверяю Вас, товарищ Сталин, что какое бы задание Вы мне ни дали, я всегда готов выполнить его в любых условиях. У меня не может быть другой жизни, как бороться за дело товарища Сталина.
В. Абакумов».
Виктор Семенович не случайно избегает некоторых слов («арест», «тюрьма»), С момента ареста прошло около трех недель, и он еще верит в то, что вождь разберется и объявит его невиновным.
Но тот, перед кем почтительно поклонился из камеры Виктор Семенович, получив письмо, прочитал и оставил его у себя. А через 20 дней Мокичев получил указание лично от Маленкова, переданное через нового министра госбезопасности С. Игнатьева: 20 августа 1951 г. «послать товарищу Сталину протокол допроса Абакумова».
* * *
Не знал Виктор Семенович, сидя в одиночной камере, что с июля 1951 по сентябрь 1952 г. из рядов МГБ вычистили 42 тыс. человек, 600 агентов исключили из агентурных сетей на Украине, в Белоруссии и в Прибалтике, 3 тыс. человек уволили за несоблюдение законности или нарушение дисциплины, 1583 уволили за профессиональную непригодность, остальных — по другим причинам.
Вычищение ставленников Абакумова было скрытой причиной этой чистки. Официально: улучшалась работа и оперативные способности госбезопасности. Новый министр госбезопасности Семен Денисович Игнатьев (с августа 1951 г.) охарактеризовал МГБ как «косную, раздутую бюрократическую» структуру.
