Ударная группа Пилсудского, в тыл которой могла «вцепиться» Конармия, если бы она была своевременно выведена из-под Львова и направлена на северо-запад, уже развивала свое контрнаступление на ничем не обеспеченный левый фланг Тухачевского и, опрокинув его, прижимала главные силы Западного фронта к границе Восточной Пруссии. Армии Западного фронта, уже находившиеся на подступах к Варшаве, не смогли ее взять и потерпели поражение.
Как стратег и полководец Тухачевский показал себя в походе 1920 г. достойным великих идей Ленина: он понимал их и верил в них. Он был стратегом ленинского стиля. Вот почему он так рвался в Варшаву. Тухачевский видел в этом важную политическую задачу, имевшую в то время огромное международное значение.
Такого стратега не оказалось в командовании Юго-Западным фронтом. Наоборот, там шли вразрез с ленинским пониманием основной политической задачи польской кампании 1920 г. Не уяснили себе этой задачи по-ленински и в ставке Главного командования.
В тезисах ЦК от 23 мая 1920 г. «Польский фронт и наши задачи» говорилось, что войну с панской Польшей надо рассматривать «не как частную задачу Западного фронта, а как центральную задачу всей рабоче-крестьянской России».
Но в Главном командовании не понимали всего значения наступления на Варшаву, не старались объединять усилия двух фронтов на основном, Варшавском направлении и не заботились о своевременном усилении и пополнении сил Западного фронта, игравшего главную роль во всей кампании.
Тухачевскому приходилось решать вопросы, которые выходили за пределы его компетенции как командующего фронтом и составляли прямую обязанность Главного командования. Таким образом, он вынужден был брать на себя иногда непосильные задачи. Но, невзирая на эти трудности, он уверенно шел вперед.
При этом он ведь еще не знал, что впоследствии, в октябре 1920 г., В. И. Ленин скажет: «Вопрос стоял так, что еще несколько дней победоносного наступления Красной Армии, и не только Варшава взята (это не так важно было бы), но разрушен Версальский мир».
Не являются ли эти слова лучшим оправданием наступательной стратегии Тухачевского в 1920 г.?
Кто виноват?
В 1920 г. в войне с белополяками мы были близки к победе.
Однако победа не была достигнута. Варшава не была взята, и план Тухачевского не удался. Он был сорван. Кто же в этом виноват? Теперь история может и должна прямо ответить на это вопрос.
Вину за это несут, главным образом, И. В. Сталин, А. И. Егоров, С. М. Буденный и К. Е. Ворошилов, бывшие тогда руководителями Юго-Западного фронта и 1-й Конной армии. Основную роль в провале операции сыграло упорное нежелание Сталина, а потом Буденного и Ворошилова идти на северо-запад, на концентрическое соединение с Западным фронтом под Варшавой.
Это нежелание выходит за пределы стратегического и политического значения и должно быть отнесено к мотивам субъективного и этического порядка. Руководители Юго-Западного фронта и Конармии, видимо, рассуждали так Тухачевский рвется на Варшаву и может ее взять. Так мы возьмем, по крайней мере, Львов и не дадим Тухачевскому одному разделить лавры победы.
Однако Львов не взяли, но всю кампанию провалили. Впрочем, если его даже и взяли, ничего бы не изменилось и Западный фронт с оголенным левым флангом все равно потерпел бы поражение.
Мелкое, субъективистское отношение к решению важнейших политических и стратегических задач и явное стратегическое местничество лишили Западный фронт в 1920 г. взаимодействия с Юго-Западным фронтом, и это должно быть жестоко осуждено.
История знает примеры, когда из соображений узкого, эгоистического характера одна армия не приходит на помощь другой и спокойно взирает на ее разгром. Хотя, выдвинувшись на 2–3 перехода, могла бы ее поражение превратить в общую победу. Так было в начале 1-й мировой войны в Восточной Пруссии, когда 1-я армия П. К. Ренненкампфа, одержав победу над немцами под Гумбиненом, осталась стоять на месте, в то время как центр 2-й армии А. В. Самсонова был окружен и погиб.
Но ведь были совсем другие времена, то была совсем другая армия.
Для армии пролетарской революции и ее командного состава, вышедшего из трудового народа, это было чуждым и уродливым явлением.
В кампанию 1920 г. Тухачевский, несмотря на некоторые допущенные им оперативные ошибки, усугубившие его положение, потерпел поражение, в основном, из-за этого местничества и стал его жертвой.
Много приводилось доводов в оправдание действий Юго-Западного фронта на Львовском направлении. В целях субъективистского извращения исторических событий 1920 г. были написаны целые тома. Говорилось о невозможности перегруппировки Конармии из-под Львова на Люблинское направление. И нельзя было из боя выйти, хотя никаких особых боев под Львовом не было Приводились и другие доводы в угоду Сталину для оправдания его действий и доказательства их правильности.
Военные историки, выдвигавшие эти доводы, вырывали отдельные факты и события из общего военно-политического контекста и рассматривали их вне всякой связи с конкретными условиями. Сколь ничтожны и мелочны все эти доводы, когда дело шло о достижении победы, которая, по мнению В. И. Ленина, могла оказать решающее влияние на все международное положение.
Никакие усилия не могли быть чрезмерными, если речь шла о достижении столь важной политической и стратегической цели. В Великую Отечественную войну советские войска не раз показывали, что они на такие героические усилия способны и несут в себе эту славную традицию еще со времен суворовского перехода через Альпы. Меньше всего пристало командованию Конармии, вершившей большие дела в Гражданскую войну, приводить в пользу невозможности перегруппировки из-под Львова доводы относительно малочисленности войск, отсутствия подвоза, усталости конского состава и тому подобное. Руководителей 1-й Конной армии, сыгравшей историческую роль в Гражданской войне, это, во всяком случае, не украшает.
Защитникам действий Конармии можно было бы, наконец, привести мнение французского полковника Луара, состоявшего при генерале Вейгане, который, как известно, в 1920 г. был послан спасать Пилсудского от разгрома.
В майском номере польского журнала «Беллона» за 1925 г. полковник Луар писал:
«Что стало бы с польским маневром, если бы Буденный всей Конной армией обрушился на контратакующие с Вепржа войска, ничем не обеспеченные с юга, а не упорствовал в своем желании пожать лавры, ведя бесполезные боевые действия под Львовом?»
И, отвечая на этот вопрос, он продолжает:
«Операция польских войск потерпела бы полный крах. Какие бы это имело последствия, даже трудно себе представить».
В таком же духе высказался и сам Пилсудский. В труде «1920 год» он пишет, что организация его контрманевра в сторону Брест-Литовска «таила в себе грозную опасность, которая могла превратить руководимый им маневр в чрезвычайно рискованное предприятие, ибо… он открывал входные ворота для Конной армии Буденного».
