Такова официальная версия, с которой, увы, не стыкуются документы, обнаруженные Назаровым в Центральном Государственном архиве Советской Армии (ЦГАСА).
При просмотре «Дела Тихомирова», например, выясняется, что этот «специалист по шерсти и сахару», работая до революции на суконных и сахарных фабриках бр. Бабкиных, частным образом занимался изобретательством, испрашивая патент на «новый тип самодвижущейся мины для воды и воздуха». В 1916 г. ему в этом было отказано из-за отсутствия сколько-нибудь серьезных разработок и ввиду того, что «Тихомиров не может объяснить специалистам принцип работы своей мины».
В 1919 г., работая в системе Главкрахмала, шестидесятилетний «специалист по сахару» обращается к Управляющему делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевичу с просьбой помочь ему в реализации своего «изобретения», могущего послужить «на укрепление и процветание Республики». И такая возможность ему была предоставлена. Проект мины направлялся на рассмотрение в штаб РККА, в отдел военных изобретений; в переписку были втянуты государственные и военные деятели С. С. Каменев, М. Н. Тухачевский, И. С. Уншлихт, К. Е. Ворошилов и другие. Имея такой круг «знакомств», Тихомиров добился ассигнований, при содействии Тухачевского получал крупные суммы денег и жил по тем временам прямо-таки роскошно, отчитываясь за полученные средства пустыми отписками. Но долго морочить головы артиллерийским специалистам было, конечно, невозможно; и в 1924 г., как раз тогда, когда, по официальной версии, Тихомиров и Артемьев «по заданию военного ведомства» вели отстрел мин на полигоне, финансирование его «работ» было прекращено.
В 1924 г. В. А. Артемьева осуждают на три года тюремного заключения. Оставшийся в одиночестве Тихомиров в 1925 г. перебирается в Ленинград и начинает добиваться доступа к материалам знаменитой Комиссии особых артиллерийских опытов (КОСАРТОП), в работе которой участвовали крупнейшие специалисты тех лет. Однако командующий войсками Ленинградского военного округа А. И. Корк не счел возможным допустить Тихомирова к секретным материалам КОСАРТОП.
В 1927 г. вышел из заключения Артемьев, и старые друзья возобновили свои опыты по увеличению дальности полета существующих мин с помощью реактивного действия шашек из пироксилин-тротилового бездымного пороха, впервые полученного в 1922 г. в Германии и проходившего тогда испытания в нашей стране.
3 марта 1928 г. был произведен пробный пуск, а в мае командующим войсками Ленинградского военного округа назначается М. Н. Тухачевский. Снова Тихомиров оказывается в фаворе, снова получает значительные ассигнования, но ненадолго. Пироксилин-тротиловый порох оказался неудовлетворительным, а Тихомиров скончался весной 1930 г. от инфаркта, так и не получив патента № 384. Он был выдан в июле 1930 г. на имя наркомвоенмора с формулировкой «Способ изготовления тротил-пироксилинового пороха на твердом растворителе», а не на состав и не на снаряд, как утверждается в некоторых публикациях.
Теперь о ГДЛ, которая будто бы к 1930 г. сложилась в организацию с мощной экспериментальной базой, насчитывавшую около 200 сотрудников. С этими утверждениями совершенно не согласуются документы, хранящиеся в ЦГАСА. Так, член коллегии НК рабоче-крестьянской инспекции Н. В. Куйбышев 4 июня 1933 г. писал наркому обороны К. Е. Ворошилову о странной организации без штатов, разместившейся в помещениях военно-морских организаций в Ленинграде. И его можно понять: по архивным данным, в штате ГДЛ в 1931 г. числилось… 3 штатных работника!
Возникает вопрос: как могла столь маломощная организация, существовавшая, похоже, лишь на бумаге, справиться с такой грандиозной задачей, как создание реактивной артиллерии? Оказывается, действительная история создания этого нового вида оружия была совсем иной.
В 1916 г. профессор Артиллерийской академии полковник И. П. Граве подал заявку на ракету, работающую на бездымном порохе, и на станок для ее запуска В 1926 г. после десятилетних хождений по инстанциям он получил патент и начал безрезультатно пробивать свое изобретение в жизнь.
Граве писал письма о необходимости срочного развертывания работ по боевым ракетам начальнику артиллерии РККА, начальнику вооружений РККА, начальнику НИО Артакадемии. Но хотя Граве в своих записках «в достаточной мере разъяснял значение своего предложения», тогдашние руководители РККА не проявили никакого интереса к новому оружию Не заинтересовался им и М. Н. Тухачевский, которого сейчас изображают едва ли не пестователем и покровителем реактивной артиллерии.
В 1930 г. до Граве дошли слухи о том, что в военных учреждениях, подведомственных командующему войсками Ленинградского военного округа, ведутся работы над снарядами, похожими будто бы на запатентованные им ракетные снаряды Обеспокоенный Иван Платонович, которому всюду отказали в поддержке, направил запрос по этому поводу лично Тухачевскому.
В архиве Граве сохранился ответ из Управления вооружений РККА, которым руководил тогда Уборевич. «Что касается устройства снаряда, – писал Ивану Платоновичу работник Технического штаба начальника вооружений, – то и по идее, и по форме исполнения они ничего не имеют общего с ракетой, описанной в Вашем патенте». Таким образом, Технический штаб начальника вооружений 3 сентября 1930 г. официально открестился от участия в работах по реактивной артиллерии.
Тогда что за реактивные снаряды 82-мм и 132-мм калибров были разработаны в 1930 г. и «успешно испытаны в присутствии Тухачевского в 1932-м»?
Зная приверженность Михаила Николаевича к безоткатным пушкам и его стремление пожать лавры создателя динамореактивной артиллерии, долженствующей будто бы прийти на смену классической ствольной, нетрудно понять, что это были крупнокалиберные динамореактивные пушки, а не ракетные снаряды, которые предлагал Граве. Поэтому представитель Технического штаба не кривил душой, когда категорически отрицал какое-либо сходство снарядов, разрабатываемых в ГДЛ, и ракет на бездымном порохе, предложенных Граве.
Возглавив Ленинградский военный округ, Михаил Николаевич, по всей видимости, решил по собственной инициативе развернуть работы по безоткатным пушкам силами ленинградских предприятий, зачисляя нужных работников в штат ГДЛ по совместительству.
Попытки Граве выяснить, что за снаряды разрабатываются в ГДЛ, окончились его арестом в 1931 г. Тем не менее, выйдя через полгода на свободу, Иван Платонович продолжал пропагандировать свою идею и 4 октября 1932 г. опубликовал в «Красной звезде» статью «Реактивный принцип в военной технике», где прозорливо указывал, что будущее принадлежит реактивному оружию.
Эта статья не могла пройти мимо внимания М. Н. Тухачевского, который был тогда заместителем наркома обороны по вооружению. И, возможно, она сыграла свою роль в том, что 21 сентября 1933 г. Михаил Николаевич издал приказ об организации Реактивного научно-исследовательского института.
Через месяц постановлением СТО эта организация, фактически еще не существовавшая, передается из РККА в ведение Наркомата тяжелой промышленности, где продолжает вести бытие только на бумаге до второй половины 1934 г. Становиться на ноги РНИИ начал только в 1935–1936 гг. Все это время Тухачевский в РНИИ не появлялся и работой его малочисленного коллектива не интересовался.
