Переломным моментом в развитии советской реактивной артиллерии стал 1938 г., последовавший за снятием и арестом Тухачевского. В этом году РНИИ был преобразован в НИИ-3, где работы над безоткатными пушками были прекращены, а все силы брошены на создание ракетных снарядов на бездымном порохе, запатентованных Граве еще в 1926 г. Сам Граве в 1938 г. снова попал в заключение и, естественно, не мог принять непосредственного участия в разработке реактивных снарядов. Деятельность же НИИ-3 после привлечения к его работам Артиллерийской академии, Института химической физики и других учреждений Академии наук СССР увенчалась созданием 82-мм и 132-мм снарядов и залповых пусковых установок в 1939–1941 гг. Отсюда ясно, что неправильно связывать появление «катюши» с именем Тухачевского только на том основании, что он в 1933 г. подписал приказ об организации РНИИ, в недрах которого восемь лет спустя был создан первый опытный образец реактивной артиллерии.
Заметим, что заслуги И. П. Граве в создании реактивной артиллерии не были забыты. Выйдя из заключения в 1939 г., он издал капитальную пятитомную работу «Баллистика полузамкнутого пространства», полностью посвященную реактивному оружию. В 1942 г. эта монография была удостоена Сталинской премией первой степени в размере 200 тыс. рублей, которую Иван Платонович целиком передал в фонд обороны.
Феномен Тухачевского
В 1927 г. в свет вышел трехтомный труд известного советского военачальника, впоследствии маршала Б. М. Шапошникова «Мозг армии», в котором анализировались принципы работы Генерального штаба.
«Современное военное дело настолько усложнилось, настолько быстро шагает вперед, – писал Борис Михайлович, – что необходимость идти нога в ногу с ним вынуждает к усиленной работе. Сутки современного начальника Генерального штаба не имеют излишествующих часов, а наоборот, в них чувствуется недостаток, ибо нагрузка велика».
Эти строки писались как раз тогда, когда во главе Штаба РККА стоял Тухачевский. Как же он нес бремя столь тяжкой должности?
Воспоминания людей, сталкивающихся тогда с Тухачевским по службе, как будто подтверждают его соответствие описанному выше представлению о начальнике Генерального штаба.
«С утра обычно Тухачевский ездил на всевозможные совещания, читал лекции, бывал в редакциях и издательствах, – вспоминал сослуживец Тухачевского В. Н. Ладухин. – Днем приезжал в Штаб и зачастую тут же запирался в кабинете, вызвав ближайших сотрудников. Потом час или два – общий прием. Вечера и ночи – опять штабная работа или доклад наркому. День был расписан до минуты». Ладухину вторил И. А. Телятников: «Дня не хватало. Он трудился по ночам».
Но близкие и родные Тухачевского, движимые самыми лучшими побуждениями, невольно рисовали в своих мемуарах совсем иную жизнь. Из этих воспоминаний видно, что начальник Генерального штаба вел рассеянную жизнь человека, державшего открытый дом, куда сходились художники и музыканты, где устраивались концерты, где засиживались за полночь за ужином, за чаем, за светскими беседами об искусстве. Сверхзанятый, казалось бы, начальник Генерального штаба находил время, чтобы часами просиживать за изготовлением скрипок, показывать гостям свои коллекции, экспериментировать с облучением дерева ультрафиолетовыми лучами, с разработкой морилок и лаков. Он даже собственноручно написал «Справку о грунтах и лаках для скрипок».
Может быть, утонченная светская жизнь была просто необходимостью, способом передохнуть, расслабиться после напряженного рабочего дня? Оказывается, нет. Личный врач Тухачевского Л. И. Кагаловский в своих воспоминаниях сообщает некоторые детали, свидетельствующие о том, что и на службе Михаил Николаевич не переутомлялся. Так, он любил заниматься гимнастикой в небольшом зале, пристроенном к его служебному кабинету по совету Кагаловского, и подолгу возился с прижившимся в его кабинете мышонком. «Михаил Николаевич приучил мышонка в определенное время взбираться на стол, – с восторгом писал Кагаловский, – и получать свой ежедневный рацион. Тухачевский при случае любил даже похвастаться своими успехами в дрессировке».
Видно, что высокие командные должности в мирное время не только не изменили, но даже усугубили замашки и привычки, приобретенные Михаилом Николаевичем в годы Гражданской войны. Тогда в поезде командующего разъезжали по фронтам на полном довольствии его ближайшие родственники – братья, сестры, жена. Но когда последняя, воспользовавшись своим положением, вздумала помочь продуктами своим родителям, Михаилу Николаевичу стало так «эстетически невыносимо», что он отказался от нее, и она застрелилась тут же, в его поезде.
По сведениям военного прокурора Б. Викторова (Правда. 1988, 29 апр.), в следственном деле Тухачевского было обнаружено старое письмо секретаря парткома Западного военного округа в Наркомат по военным и морским делам, в котором Михаил Николаевич «обвинялся в неправильном отношении к коммунистам, подчиненным и даже в аморальном поведении».
Не будем придавать чрезмерного значения этим сведениям, но отметим: Тухачевский плохо ладил с людьми.
Мы уже писали, что на каком бы фронте, в каком бы учреждении ни появлялся Тухачевский, там немедленно возникали конфликты и склоки. С Восточного фронта на Южный он просился из-за конфликта с членом РВС армии С. П. Медведевым; с Южного снова на Восточный – из-за плохих отношений с комфронта В. М. Гиттисом. Но едва появившись на Восточном фронте, он снова затевает конфликт. Командующий фронтом А. А. Самойло из-за неясности обстановки несколько раз переместил 5-ю армию и тут же получил от молодого командарма издевательскую просьбу «соблюдать статью 19-ю Полевого устава 1918 г., в которой говорится, что прежде, чем отдать приказ, надо подумать».
Возмущенный комфронта потребовал привлечения командарма к ответственности за дискредитацию вышестоящего начальника. И что же? Снят со своего поста оказался Самойло.
Не менее издевательским было отношение Тухачевского и к нижестоящим командирам. Там же, на Восточном фронте, он любил подначивать подчиненных – Кожевникова, Вострецова, Чапаева и др. – дескать, хорошие вы ребята, а только не мешало бы вам подучиться. И эти советы исходили от человека, который, сам не имея высшего военного образования, «подучивался» военному делу по книгам, разыскиваемым для него «в усадьбах и в городах, в частных, личных библиотеках» (Л. Никулин. Тухачевский. С. 80).
Возникает вопрос: в чем же секрет поразительной «непотопляемости» Тухачевского? Почему он неуклонно повышался по службе, несмотря на отсутствие солидного образования и командного опыта? Несмотря на вопиющие промахи и провалы, так дорого обошедшиеся Республике?
Мы уже говорили о тех, кто поддерживал Тухачевского и проталкивал его на командные посты в самом начале карьеры в Красной Армии Это были Н. Кулябко – музыкант, член ВЦИК, впоследствии директор Московской филармонии – и секретарь ВЦИК А. Енукидзе – старый большевик (партийная кличка Золотая рыбка), одиноко живший в кремлевской квартире. Именно они рекомендовали Михаила Николаевича в РКП(б), ставшую для него трамплином в его головокружительной карьере.
