– Еще можно измерить давление, – продолжила в том же духе Лариса. – У вас дома есть тонометр?
– У меня нормальное давление.
– Сейчас повысится, – пообещала она, обняла за шею и приникла к его губам. Сначала они были холодны и неподвижны, но Лариса целовала их до тех пор, пока они не потеплели и не раскрылись в ответ. У девушки к тому времени не было никакого целовального опыта, но она интуитивно поняла, что надо делать, и молодой человек не смог не откликнуться.
Они целовались и целовались на лестничной площадке до тех пор, пока не дернулся с места лифт. Кирилл оторвался от Ларисы и быстро вставил в скважину ключ, который так и держал в руке. В квартире никого не было, и молодые люди продолжили целоваться в темном коридоре. Скоро Лариса почувствовала руку парня на своей груди, потом вторая его рука стала пытаться приподнять сзади юбку. Эти попытки успехом не увенчались, поскольку юбка оказалась узкой, из плотной джинсовой ткани. Лариса была очень недовольна юбкой. Она понимала, что, сказав «а», просто необходимо сказать «б». Коли призналась в любви, изображать из себя неприступную крепость смысла не имеет, а потому она сама расстегнула молнию и стащила юбку вниз. Переступив через нее и отшвырнув ногой в сторону, сбросила легкую куртку-ветровку и принялась расстегивать мелкие пуговки нарядной блузочки. При этом она старалась не отводить своих глаз от глаз Кирилла, как бы держать его взглядом на привязи. Потом поняла, что не стоит тратить напрасных усилий, ибо парень и так оторваться от нее не может. Тогда она, сбросив блузку, сама стащила с него спортивную куртку и начала расстегивать ему рубашку.
Все, что случилось после на полу коридора, очень не понравилось Ларисе. Было больно, скользко и противно. Кроме того, вся ее одежда оказалась измазанной кровью и спермой. Девушка с радостью сбежала бы из этой квартиры, происшедшее в которой навсегда лишило ее романтических настроений, но пришлось замывать и застирывать уличающие пятна, а потом ждать, пока все высохнет. Проводя необходимые гигиенические процедуры, молодые люди почти не разговаривали друг с другом. Лариса избегала даже смотреть на Кирилла, а он, похоже, был в общем и целом доволен тем, что случилось. Девушка уверилась в этих своих подозрениях, когда он спросил:
– Еще придешь? У меня в это время родителей никогда не бывает дома.
Лариса неопределенно пожала плечами. Как-то все получилась не так, как надо бы… Впрочем, разве она знает, как надо? Может, у всех только так и бывает…
– Но ты ведь сказала, что любишь меня, – продолжил Кирилл. – Врала? Или уже разлюбила?
Лариса честно ответила:
– Не знаю… – Потом, поразмыслив немного, добавила: – Но я приду. Действительно надо во всем этом разобраться…
Вечером дома Лариса с брезгливостью смотрела на родителей. Неужели и у них все происходит так же: мокро, скользко, неэстетично? Неужели она сама появилась на свет в результате именно такого цинично-пошлого действа? Или у родителей все же это как-то иначе? Они ведь трогательно любят друг друга. Это видно всем и каждому, а Ларисе, которая живет с ними бок о бок, – особенно явственно.
На следующий день в школе Кирилл на Ларису не смотрел, а перемены проводил по-прежнему с Люськой. Сначала Лариса даже обрадовалась. Раз он с Люськой, значит, премерзкий эпизод в квартире Смирновых можно похоронить в собственной памяти навсегда. Кто в этой жизни не ошибается? Вот и она ошиблась. Впредь не будет лезть на рожон. Думать будет, прежде чем делать.
На третьей перемене Лариса уже не была настроена столь решительно. В конце концов, давно известно, что первые блины всегда комом, а каждый новый получается лучше предыдущего. Возможно, и у них со Смирновым второй раз все выйдет гораздо лучше, а третий – самым замечательным образом. А блеклая Люська вообще зря трется возле Кирилла. У него с Ларисой уже полный интим, как у взрослых, на который эта заморенная курица никогда не отважится.
В конце школьного дня Лариса уже готова была разорвать заморенную курицу на клочки и пустить их по заулочкам. В гардеробе она намеренно одевалась возле Кирилла с Люськой и, наконец, умудрилась поймать его взгляд. Смирнов глянул на нее с большим значением и одними губами произнес:
– В три часа…
Лариса поняла и кивнула.
Без пятнадцати минут три Лариса уже была на том самом подоконнике, где в прошлый раз ждала Кирилла. Пятнадцать минут надо все же выждать. И она выжидала, представляя при этом, что и как у них со Смирновым получится нынче. К трем часам Лариса вдруг обнаружила, что внутри нее начало происходить нечто странное, что она никак не могла бы определить словами. Это странное было похоже то ли на небывалое ранее томление души, то ли на физическое недомогание. Возможно, то и другое самым тесным образом переплелось в ее организме, в результате чего образовался до того странный пульсирующий комок, что девушка испугалась. Может быть, Смирнов заразил ее какой-то нехорошей болезнью? Она читала, что при половых контактах такое бывает… Впрочем, чего уж теперь… Теперь, как есть… Болеть так болеть…
Когда Лариса зашла в квартиру, Кирилл набросился на нее, будто ястреб на добычу, которую давно высматривал и караулил. Самым странным для девушки было то, что она с большим удовольствием отдалась его рукам, которые тащили ее в комнату, одновременно стаскивая одежду. И то, что произошло дальше на раскинутом на полкомнаты диване, уже не показалось Ларисе таким уж противным. Ей, наверное, даже было бы приятно, если бы чуть не саднило внутри. Видимо, еще не все до конца зажило.
С тех пор они начали регулярно встречаться, и в конце концов оба вошли во вкус. Супружеский диван Смирновых-старших и то, что на нем происходило, являлись Ларисе во снах. Она мечтала об интиме с Кириллом постоянно, вплоть до того, что на уроках стала испытывать то самое чувство смешанного томления – и телесного, и душевного. Только никаких болезней она уже не боялась, поскольку теперь четко понимала происхождение всех этих ощущений. Лариса полюбила своего одноклассника всей своей женской сущностью и не представляла себе жизни без него. А тот, без которого она жизни не представляла, очень хорошо себя чувствовал в ее отсутствие. Он проводил с Ларисой пару часов в будние дни на родительском диване, а по вечерам по-прежнему гулял за ручку с бледной Люськой. На все вопросы и негодования своей интим-партнерши говорил, что, мол, не стоит афишировать их отношения, поскольку они запретные. А если встречаться открыто, суть этих запретных отношений сразу проступит на их лбах, и беды не миновать. А Люська, дескать, является хорошим прикрытием. Никому даже в голову не придет, что у него с будущим медиком есть хоть какое-то подобие секса. Лариса и верила его словам, и не верила одновременно. Иногда ей казалось, что Смирнов всего лишь оттачивает с ней сексуальные навыки, чтобы потом со вкусом и хорошим знанием предмета использовать их наедине с Люськой. Во всяком случае, о любви он ей ни разу так и не сказал, в то время как она, страстно нацеловывая его тело с головы до ног, только о любви и твердила.
В конце концов, как оно и должно было случиться, запретные отношения с Кириллом проступили у Ларисы не на лбу, а совсем в другом месте. Несмотря на свою неопытность в этом вопросе, не понять, что беременна, она не смогла. Одноклассник выслушал эту сногсшибательную новость совершенно спокойно, сказал, что все утрясется, и с Люськой встречаться не перестал. Когда Лариса в категорической форме заявила, что беременность утрястись может только родами его ребенка, Кирилл через несколько дней принес ей приличную сумму денег на аборт.
