— Похоже, что да.
— Боже мой! Никогда бы не подумала, что такое может произойти на нашей улице, не правда ли? И никто ничего не заметил!
— Да нет, кое-кто заметил, — возразила Карен и повторила то, что больше часа назад сказал ей Пит. — Кенцо. Моя собака. Она знала, что что-то произошло, поэтому все время и лаяла на этот дом.
Ей доставляло определенное удовольствие еще раз со всей ясностью подчеркнуть это, потому что именно эта старая, ворчливая женщина частенько жаловалась из-за лая ее пса.
Старуха посмотрела на Кенцо недоверчивым взглядом, словно тот сам мог принимать участие в происшедшем.
— Вот как? Маленький ясновидец, что ли? М-да… И все же я должна заметить… — Она сделала глубокий вдох. — Оба они были чрезвычайно странными людьми, но такого не заслужили!
Для Карен было утешением знать, что соседка все же признавала право на мирную кончину за людьми, которые не совсем укладывались в рамки ее мировоззрения.
— Я все еще совершенно шокирована, — сказала молодая женщина. — Хоть я и полагала все это время, что что-то не в порядке, но… не предполагала, что… преступление…
Внутренний голос подсказывал ей, что именно о преступлении она как раз и думала. Ее недоброе предчувствие, озноб, который охватывал ее каждый раз, когда она смотрела на дом, постоянная потребность выяснить, что произошло… Но думать о преступлении и внезапно столкнуться с ним — совершенно разные вещи. Варварски совершенное насилие оставалось чем-то, к чему ты не подготовлен… к чему невозможно подготовиться. Карен где-то читала, что такое случалось даже с некоторыми полицейскими.
— А как их убили-то? — спросила старуха, и Карен вдруг почувствовала глубокое отвращение к ее жажде сенсаций.
— Этого я не смогла понять, — холодно ответила она и отвернулась, чтобы уйти, но ее соседка еще не закончила болтать.
— Говорят, что вы с молодым человеком влезли туда, — сказала она, кивнув в сторону дома Леновски. Между кустами в саду можно было четко разглядеть лестницу, прислоненную к балкону.
— С садовником, — объяснила Карен. — У него была твердая договоренность с ними, и он не мог объяснить себе, почему они о ней забыли. Они казались в этом отношении… скорее щепетильными.
— Хм, — разочарованно хмыкнула старуха. В своей фантазии она уже назначила сомнительного молодого человека в тайные любовники своей соседки, и ей доставило бы удовольствие преподнести улице вторую сенсацию.
— Извините, пожалуйста, но мне не очень хорошо, — сказала Карен и окончательно отвернулась. Ей на самом деле было плохо. Охвативший ее шок постепенно отступал, и теперь ноги подкашивались, в пальцах появился странный зуд, а рот совершенно пересох и казался набитым ватой.
Она отправилась на кухню и выпила стакан воды, глядя при этом через окно на кустик маргариток, который посадила в терракотовый горшок и поставила на маленький столик для завтрака на веранде. Белые цветочки казались радостными и невинными, и женщина попыталась задержать свой взгляд на них, сосредоточиться на излучаемой ими ауре чистоты и мира. Легкий ветерок слегка качнул головки цветов. Карен закрыла глаза и увидела перед собой Фреда Леновски, как тот, голый и связанный, сидит на унитазе, выставленный своим убийцей мертвым на посмешище.
Ее замутило. Карен открыла глаза и вновь посмотрела на маргаритки.
Отныне она всегда будет видеть его перед собой. Мертвого Фреда Леновски. И его жену. И их разгромленный дом. Она никогда не сможет избавиться от этого. Ее кошмары приняли новые масштабы.
Снаружи послышались возбужденные голоса детей. Карен быстро выпила еще глоток воды, поставила стакан в умывальник и машинально расправила плечи.
Сейчас она расскажет им, что произошло. А еще — эта мысль впервые пришла ей на ум — в хаосе событий сегодняшнего дня совсем затерялся тот значительный (во всяком случае, для ее семьи) факт, что на самом верху под крышей их дома есть комната, которая отныне будет принадлежать лишь одной Карен.
* * *
— Значит, примерно неделю назад вы впервые подумали, что у соседей что-то неладно? — спросил комиссар Кронборг.
Он сидел на цветастом диване в гостиной — двухметровый мужчина, который выглядел невероятным посреди этого веселенького гарнитура. В нем буквально все было более крупным, чем у других людей: само собой, его рост, а еще его руки, ноги и нос. Все это придавало ему вид беспомощности, словно он не знал, куда деть себя. Как неуклюжий медведь.
"Наверняка, — подумала Карен, — с ним довольно часто случается, что его недооценивают".
Но она эту ошибку не сделает. Ей тут же бросились в глаза живые, умные глаза полицейского, а также твердые и решительные линии его рта. Кронборг был мужчиной, который совершенно точно знал, чего хочет. Просто так, в конце концов, не станешь комиссаром в убойном отделе.
Вначале Карен хотела пригласить его на террасу, но он сказал, что предпочел бы поговорить с ней в доме. Ему, конечно, было ясно, что в это послеобеденное время в соседних садах полно людей, которые пойдут на все, лишь бы ухватить хоть крупицу информации, и все его внимание было обращено к Карен.
— Да, — ответила она на его вопрос, — неделю назад. Дело касалось нашего отпуска…
И Карен рассказала, как неоднократно и безуспешно звонила в дверь Леновски, как была в замешательстве от того, что никто не открывал, хотя время от времени она видела в доме свет, а также то, что жалюзи были то подняты, то опущены.
— Но Леновски могли быть в отъезде, — сказал Кронборг, — и могли попросить кого-нибудь присмотреть за домом.
— Но разве этот кто-то не открыл бы, когда я звонила?
— Это могла быть и встроенная система безопасности, — возразил комиссар, вместо того чтобы ответить на вопрос Карен. — Жалюзи автоматически поднимаются и опускаются, свет в различных местах зажигается и выключается в различное время, и все это служит только одной цели — создать видимость того, что в пустующем доме есть жильцы.
— Но разве через несколько дней нельзя было бы определить, что это именно система? Что прослеживается определенный повторяющийся ритм, когда, например, свет зажигается и гаснет? — Карен сморщила лоб. — Почему же…
Кронборг знал, что она хотела спросить, и поднял руку, останавливая ее.
— Почему я делаю на этом акцент, уже после того, как стало ясно, что ваши подозрения были вполне оправданы? Дело в том, что для моего расследования важно точно знать, что именно вызвало в вас эту тревогу. В этом можно найти крошечные элементы, которые в конце могут оказаться существенными для того, чтобы найти преступника. В ваших наблюдениях может скрываться какое-то рациональное зерно, о котором вы даже и не подозреваете, и которое я тоже пока не вижу… — Он поерзал на диване туда-сюда, пытаясь найти удобную позицию для своих слишком длинных ног под журнальным столиком. — Вы понимаете, что я имею в виду?
