Клара не хотела плакать — во всяком случае, до тех пор, пока Агнета еще слушает ее. Агнета, которая могла выступать так решительно. Потому что у нее рыльце не в пушку. Потому что она красивая и богатая и из этой трагедии выйдет невредимой. Если только не будет убита, если полиции не удастся схватить убийцу…
"Мы, может быть, все будем убиты".
Едва ли это был подходящий момент, чтобы расстраиваться из-за своей хорошей репутации. У Клары имелись более серьезные проблемы, тут ее бывшая коллега была права.
— Я буду осторожной, — пообещала она, но затем внезапно, не прощаясь, положила трубку.
Потому что не могла дольше сдерживать свои слезы.
9
Мариус появился в гостиной примерно в обед и принес Инге стакан воды. Он без слов поднес его к губам женщины, и она стала пить большими, жадными глотками. Ей хотелось еще и есть, хотя она удивлялась, как вообще могла испытывать голод в ее положении: сидеть привязанной к стулу и видеть, как ее собственный муж явно потерял рассудок, — этого, по идее, было достаточно, чтобы испортить аппетит кому угодно. Тем не менее ее желудок сжался, сердито урча.
— Могу я получить что-нибудь поесть? — спросила она, когда опустошила стакан.
Этот чужой мужчина, за которым она была замужем и которого больше не узнавала, наморщил лоб.
— Надо посмотреть, — ответил он. — Я не могу отправиться за покупками, понимаешь?
— Конечно нет, — согласилась его жена, — но тебе, в конце концов, тоже надо будет поесть.
Мариус выглядел изнуренным.
— Сколько сейчас времени? — спросил он.
Инга посмотрела на часы на камине.
— Почти час. Мариус, мне очень нужно в туалет.
— Уже так поздно? Час? — Ее муж выглядел удивленным. — Я едва заметил, как пролетело время… Я долго говорил с Ребеккой. По-моему, несколько часов.
— Мариус, я…
— Нет. Сейчас ты не можешь пойти в туалет.
Смирившись, женщина осмелилась задать другой вопрос:
— Как… Ребекка? С ней все нормально?
— О да, — ответил Мариус, — она в норме. Она очень даже в норме. Такие люди, как она, всегда в норме. В их жизни ведь всегда все шло по плану!
Имеет ли смысл говорить с ним о депрессии Ребекки? О катастрофе, которую сотворила с ней смерть ее мужа? О том, что Ребекка была бы последней, кто мог сказать о себе, что в ее жизни все шло по плану?
Инга решила, что не стоит. Ей казалось, что с подобными размышлениями она не сможет достучаться до Мариуса. А возможно, даже вызовет в нем новую волну агрессии. У него должно быть ощущение, что она на его стороне. Не на стороне Ребекки.
— Ты рассказал ей историю своей жизни? — спросила Инга вместо этого. Сама она все еще пребывала в неведении насчет этой истории. Женщина знала теперь, что Мариус — выходец из асоциальной семьи, что его родители были алкоголиками и, очевидно, едва ли могли вырастить нормального ребенка. В то же время его образование, речь и поведение указывали, что с какого-то момента, должно быть, на его жизнь начало влиять что-то другое. В той среде, о которой он рассказал ей, Мариус не мог стать тем мужчиной, которым он стал.
— Может быть, тебе сделать что-нибудь поесть для всех нас? — предложила женщина. — И для Ребекки тоже? Что бы ты ни собирался ей сказать, она наверняка сможет лучше сконцентрироваться, если поддержит свои силы. Ты так не считаешь?
— У меня нет желания готовить, — ответил Мариус, — мне еще так много нужно сделать… — Он потер виски, словно его мучила головная боль. — Еще так много надо сказать…
— Ты выглядишь разбитым… Как будто уже несколько дней не спал и не ел. Тебе нужно отдохнуть, Мариус. Ты на пределе сил и нервов, и я думаю…
Мужчина улыбнулся.
— Этого тебе так хотелось бы, да? Чтобы я лег спать. А ты использовала бы этот момент для побега!
— Да как я могу сбежать? — Веревка тем временем стала уже совсем свободной, и Инга затаила дыхание, чтобы ее мужу не пришла в голову мысль проверить, надежно ли связана его пленница. Она полагала, что ей потребуется меньше часа на то, чтобы освободиться.
— Да, — задумчиво произнес Мариус, — как тебе сбежать?
Пленница не осмеливалась взглянуть на него. Он так странно улыбался…
Внезапно он сделал большой шаг к ней и оказался позади нее, после чего так сильно дернул за нейлоновую веревку, что Инга вскрикнула от боли. Веревка, словно нож, врезалась в ее руки.
— Ты делаешь мне больно, Мариус! Ты делаешь мне больно!
— Ты как следует поработала тут, пока сидела на своем стуле, такая слабая, голодная и умирающая о жажды, — заявил он. — Вот это да! Должен сделать тебе комплимент! Но ты всегда была такой, не так ли? Выносливая и настойчивая! Глядящая на мир большими голубыми глазами и чувствующая себя в полной безопасности!
Он вышел из-за спины Инги и встал перед ней, а затем дважды ударил ее по лицу. Ее голова мотнулась сначала вправо, потом влево. У нее замерцали звездочки перед глазами, и на мгновение ей показалось, что она потеряет сознание. Боль была такая, что перехватило дух.
— Нет! — закричала Инга.
Мариус уставился на нее, полный ненависти.
— У меня все это время было подозрение, — произнес он. — Я чувствовал. Я чувствовал это с первого момента. Ты с ней заодно. Ты стала ее подругой. Ты на ее стороне! Признайся!
Инга тихо и жалобно застонала. Ее голова гудела, щеки горели огнем. Она почувствовала, что из глаз у нее текут слезы.
— Признавайся, говорю! — кричал ее муж.
Она плакала. Она не могла говорить.
Мариус снова встал позади нее, дернул за веревку и так затянул ее запястья, словно хотел сломать их. Он связывал и затягивал узлы, снова и снова проверяя веревку на прочность, чтобы та была затянута, насколько это было возможно. Инга слышала, как он пыхтел при этом. Она могла чувствовать его ярость, его страшную ненависть.
Наконец Мариус был удовлетворен своей работой.
— Теперь ты уже не выберешься, — сказал он. — Кроме того, я буду проверять тебя каждый час. У тебя больше не появится возможность без присмотра творить какие-нибудь дела, которые принесут мне неприятности.
Теперь он снова стоял перед ней, и Инга невольно отвернула голову в сторону. Но удара, которого она боялась, не последовало.
— Я бы никогда не подумал, что у нас все так далеко зайдет, — сказал Мариус, и ей показалось, что в его голосе прозвучало искреннее сочувствие. — Ты моя жена, Инга. Мы клялись в верности друг другу. Мы говорили, что желаем вместе пройти через нашу жизнь. Бок о бок. И во что это превратилось?
Инге тяжело было говорить. Ее рот казался онемевшим. Тем не менее она попыталась сформулировать слова.
