– Как ты тут без меня? – мягко спросил он, вытирая рукой мокрые щеки прижавшейся дочери.
– Папа…
* * *
Время не шло и не текло – оно словно летело, но обескураженный и чрезмерно рассудительный Томас снова не мог определиться дни напролет. Снова слишком многое стояло за его решением. Да и как убить совершенно невинного человека? А если тысячу или сто тысяч? А если вся эта история про такое продвинутое Совершенное общество – не более чем очередная больная выдумка, коварный обман? Между тем, как и при приглашении Альберта вступить в Высший совет, он сомневался, был ли у него на этот раз выбор в принципе. Скорее всего, неглупые Прокуратор и Калица просто выжидали, когда он осмысленно придет к нужному для них решению и начнет действовать по собственной воле. Если же он откажется, то его наверняка попробуют принудить грубой силой или подлым шантажом. Если и это не поможет, то его ждет неизбежное уничтожение. Разве это выбор?
Тем временем, сдержанный Калица начинал потихоньку терять свое титаническое терпение и все чаще устраивал неожиданные встречи Томасу, который старался всеми возможными способами его умело избегать. Нервничающего канцлера можно было понять, ведь стонущий город все еще был заперт, а панические настроения грозили в самое ближайшее время превысить критическую планку, и тогда уже никто ничего не сможет контролировать и весь проект «Селеция» окажется под угрозой. Отчаянные селяне все чаще начали пробовать объединяться, чтобы совместно противостоять надвигающейся катастрофе: если кормящих королевство крестьян в самый разгар весны не отпустить, то уже в конце лета начнется гарантированный голод, а до следующей весны уже мало кто доживет. Все это отчетливо понимали, но никто в замершем замке не действовал. Ситуация находилось в абсолютно подвешенном состоянии и потому напряженная обстановка накалялась с каждым днем.
Даже привычно веселый ужин у короля превратился в скучное сборище поникших страдальцев. Все собравшиеся, даже самые близкие, просто молча и понуро ели в недоумении из-за вечной подавленности Томаса Первого, который, якобы, без устали пекся о благополучии всего народа объединенного королевства. Сложности добавляли убийственные слухи, что нерастерявшиеся мутанты, получив полную свободу и открытые просторы, бесстыдно заселяли добротные земли и хозяйства, которые по праву принадлежали запертым в отныне проклятом Парфагоне селянам. Такие невыносимые новости на фоне недавнего полного покорения Арогдора вызывали шок у любого, кто их слышал. Кто кого завоевал? И не вернувшаяся ли ведьма стала причиной вновь возникших странным образом проблем?
В один из вечеров одинокая и потерянная Мария Лури неспешно возвращалась в тот самый небольшой домик, где некогда жила с молодым и скромным офицером Томасом Юргом. Она смогла уговорить амбициозного короля позволить ей довести до конца ее заветную мечту и организовать Королевский бал, так как ей было тяжело отойти от жизни в замке, а такие приятные хлопоты помогали отвлечься от семейного несчастья и при этом заниматься любимым делом. Больше в ее жизни ничего и никого не осталось, если не считать жену кузнеца, которая заменила ей погибшую по вине бывшего супруга мать.
Подходя к своему дому на окраине, она вдруг заметила, что в окне виднелись блики свечи. Расстроившись, бывшая первая леди подумала, что снова пришла какая-нибудь из бывших подруг для очередного раздражающего утешения, наигранного и злорадствующего. Однако на прохудившемся пороге ее встретил жгучий трибун Ален Оспэ и молча проводил в до сих пор скромно обустроенную столовую, где на шатающемся и скрипящем стуле с трудом сидел высокий и невозмутимый брюнет, на вид не меньше шестидесяти лет. Было сразу понятно, что он один из многочисленных пришлых, без спросу запертых в умирающем городе, так как коренные парфагонцы крайне редко так ужасно выглядели, даже если им было за две сотни лет. На нем сидел плотный черный балахон с капюшоном, а его гордое лицо показалось ей знакомым. Эти смолистые волосы и этот орлиный нос она уже где-то определенно видела.
– Добрый вечер, Мария!
– Здравствуйте!
Она пыталась вспомнить, откуда ей известны эти характерные черты, но у нее никак не получалось. Тогда она вопросительно взглянула на понурого Алена, но тот лишь невинно улыбнулся. Наконец, загадочный незнакомец сам почувствовал ее терзания и продолжил:
– Не можете меня вспомнить? Мы не знакомы.
– Но ваше лицо кажется мне знакомым.
– Возможно, вы путаете меня с сыном.
– Сыном?
– Ему помешал ваш супруг.
– Он много кому мешает. Хотя… – ошеломленная Мария внезапно вспомнила шрам Томаса с правой стороны поясницы: – Вы… Ваш сын тогда… Черный рыцарь!
– Да. Меня зовут Вальтер Мейсер. И я здесь для того, чтобы закончить дело моего погибшего пять с половиной лет назад сына. Вам должно понравиться.
– Невероятно! Ален?
Мария широко раскрытыми глазами посмотрела на лучшего друга своего мужа, но тот лишь покраснел и опустил глаза: ему явно было не по себе. Он взял со стола кувшин с водой и сделал два жадных глотка, будто решаясь сказать нечто противоречащее его сути:
– Я случайно познакомился с Вальтером, – вытирая рукавом намокший подбородок, начал Ален, – и он ответил на вопросы, на которые Томас не смог ответить. Но ты не волнуйся: король нам не нужен. Мы не будем его трогать…
В это же самое время сам новоиспеченный глава Селеции находился в дорогой сердцу Академии, в одной из ее Башен заточения, где на коленях перед ним стоял закованный в толстые цепи исхудавший Айвор Джавер с гниющей раной на правой ноге. Жутко зловонная камера была настолько мала и сыра, что одетый в одни лишь дырявые штаны униженный генерал даже не мог встать во весь свой гигантский рост, а его толстые черные дреды приобрели мокрый блеск и поросли плесенью. Рядом стояли ведра с мутной водой и тошнотворными помоями, которыми его кормили.
С утра до вечера в приунывшем замке ходила по всем углам и беспрерывно стонала убитая горем Кейт. В целях конспирации ей было запрещено покидать охраняемую от простолюдинов территорию, но она при каждой встрече умоляла отпустить и простить ненаглядного Джавера. Ее женское сердце настолько ослепло от беспечной любви, что она уже совсем не отдавала себе отчета в том, кто ее суженый. Ей было совершенно все равно, что он тысячами убивал невинных людей, ведь для нее он был живым идолом, которого она боготворила и находила оправдание любым его самым сумасшедшим поступкам. Раздраженный таким отношением к извечному врагу, Томас часто хотел все это закончить лишь одним упоминанием о том, какую роль этот бесстыжий монстр сыграл в их не самом счастливом детстве. Однако ему все чаще казалось, что это ничего не изменит. Мало того, парадоксальная женская любовь могла стать еще сильнее и глубже, почувствовав или даже просто вообразив мучения и душевные страдания своего бедненького чудовища.
Но в этот день ситуация изменилась для самого Томаса. Разрыдавшаяся сестра неожиданно сообщила, что ко всему прочему она уже неделю назад обнаружила себя беременной. Она боялась это сразу сказать, так как думала, что ей не поверят, ведь она и так постоянно придумывала всевозможные глупости и ухищрения, лишь бы снова увидеть любимого супруга на свободе. Получается, теперь в руках всемогущего Томаса была не только жизнь любимого человека своей сестры, но и отца его родного племянника. Мало того, он стал чувствовать, что даже сама жизнь сестры и еще неродившегося ребенка тоже от него могут напрямую зависеть, ведь Кейт болезненно привязалась к этому чертовому мутанту. Кто знает, что еще сотворит в таком отчаянии эта, готовая на все, сумасбродная и непоседливая женщина?
