* * *
Теплым и солнечным майским днем счастливый Томас сидел в удобном кресле председателя Королевского совета и непринужденно разговаривал по Связи с довольным Прокуратором. Перед ним лежали бесчисленные исписанные пером листочки с пометками. Как обычно, он периодически поглядывал в окно на восточную башню, где почти всю жизнь провела ненаглядная Элизабет, словно райская птица в золотой клетке. Она быстро поправлялась после очередного покушения и даже снова взялась за чтение высоконравственных романов, которые благодаря дельным советам коварного Джавера больше не являлись угрозой для будущего человечества.
Однако во всей этой истории появилась и грустная нотка. Томас вдруг понял, что, как бы он не любил Элизабет, и как бы им не было хорошо, они не смогут быть вместе до конца своих дней. Он рано или поздно состарится и покинет этот мир, а она продолжит жить дальше, всегда оставаясь такой же удивительно красивой и молодой. Затем у нее гарантированно будут другие мужчины и через пару сотен лет он превратится лишь в блеклое и искаженное воспоминание в ее невероятно насыщенной жизни.
Так или иначе, все это являлось далеким будущим, а жить нужно было сейчас, поэтому любая мысль о ней неизменно вызывала у молодого короля непринужденную улыбку.
Но почему он был так расслаблен? Только Элизабет? Отчасти. Имелось кое-что еще. Что-то совершенно новое.
Озадаченный Томас вдруг понял, что у него напрочь пропали враги. Не в том смысле, что он их уничтожил, а по определению. Он сидел и пытался вспомнить хоть одного конкретного человека, которого он искренне ненавидел. Даже из прошлого. Еще недавно он терпеть не мог половину населения северной части Селеции и самую паскудную часть самого Парфагона: того же Ньюртона, Джавера, бесчисленных четырехруких мутантов и многих других. А сейчас? Теперь всех их можно было понять. Даже Марию с Аленом, беспомощно гниющих в заточении и ожидающих казни за подлую измену, глупо считавших Элизабет ведьмой. И тем более можно было понять уже обезглавленного за попытку организовать новый переворот бравого Карла Линна. Каждый выполнял свою собственную роль и был для самого себя уж точно положительным героем, действующим во благо своей высоконравственной цели, идеалистичной мечты или даже ради жизни других.
Может, бывший селянин не мог найти ни одного настоящего злодея лишь потому, что сам стал эталоном зла? Или просто он вышел на тот самый уровень Альберта, где все друг друга понимают и лишь играются пешками, ненавидящими друг друга на ровном месте и по чьей-то чужой прихоти в итоге расплачиваясь за это своей жизнью и благополучием?
– Томас! – перебил его забытье Прокуратор, как всегда смотрящий с экрана из далекого и загадочного места в своей простой черной водолазке. Яркое и чистое небо за его спиной как всегда было ярко-синим, а зелень в небоскребах переливалась сочностью в вечных порывах ветра. – Ты меня слушаешь, Ваше величество?
– Простите, Прокуратор.
– Точно? Так как же у нас раньше проходила селекция?
– В Школах отбирали тех, кто фазит лучше всех. Только им разрешали идти в Академию или Казармы. Только от рыцарей или боевых мутантов можно было иметь детей, которые шли в Школу, а затем новый цикл селекции начинался сначала. Мы лишь обеспечивали текучку военных кадров, которые должны были быть бабниками, чтобы успеть передать как можно больше генов до своей скорой смерти. Также мы поддерживали моду на сложные мутации у женщин, особенно в Арогдоре, чтобы только самые успешные в этом деле особы интересовали самых избранных воинов. И так каждое новое поколение приближалось к Элизабет.
– Угу, гениальная система. Зря ты им головы оторвал!
– Альберту? Да уж…
– У нас бы тут миллион лет ушло на это.
– Кстати, можно было еще быстрее все это сделать.
– Расскажешь? – удивился Прокуратор.
– Потом. У меня другой вопрос. Выходит, селяне не могут фазить по своей природе, а не только из-за отсутствия Школ. Так?
– Либо не могут, либо с очень большим трудом, как и я.
– Спасибо, – улыбнулся Томас.
Он вспомнил таинственную историю своей матери. Получается, она тоже была активной частью программы селекции и действительно по какой-то загадочной причине покинула или была изгнана из Парфагона, ведь только так она могла передать своим детям способность попадать в фазу, пусть и не так легко, как это удавалось многим коренным жителям столиц.
– Уснул опять? Ты мне лучше теперь расскажи, как у нас будет проходить следующий этап.
– Еще раз извините, Прокуратор. Детей можно будет иметь только тем потомкам Элизабет, которые получат ее целевой набор генов. Когда носителей этих генов будет достаточно, чтобы избежать слишком близкого родства, можно будет иметь детей только тем парам, в которых оба родителя несут ключевой набор генов. И так до тех пор, пока все жители не станут носителями нужных качеств, а потом вы их будете постепенно заселять вместо себя. Так?
– Долго учил?
– Один день.
– Ого, так быстро.
– И неделю с Калицей разбирался.
– Спасибо за честность, Ваше величество, – подмигнул заулыбавшийся блондин из Совершенного общества.
Хотя Томас не мог забыть его хитрый блеф с закрытием проекта сразу после тяжелого ранения Элизабет, ему было страшно представить, что вот таким же образом Прокураторы общались со всеми его предшественниками год назад, пятьсот лет назад и все 967 лет назад. И вот теперь, в этот сложнейший и ответственный переходный момент судьба доверила именно в их руки судьбу всего человечества.
– Только чем именно ее фаза отличается от моей? В чем именно ей легче? – не скрывая любопытства, продолжил Томас, ковыряя пальцем выжженный след от своей ладони на столе. – Честно, я боюсь с ней об этом говорить, чтобы она ничего не заподозрила.
– Да, ей лучше этого не знать! – с воодушевлением начал Прокуратор, закинув руки за голову и откинувшись назад в своем кресле. – Вот тебе не надоело столько усилий применять, чтобы каждый раз с таким трудом попадать в фазу для поддержания своей рыцарской мутации и возраста?
– Ну, возраст пока меня не беспокоит, но я представляю, как это надоест лет через двадцать.
– А как насчет тысячи?
– Я лучше состарюсь и помру, а от рыцарской мутации уже отказался.
– Именно! А ей почти ничего не надо делать.
– Как это? Вот этого и не понимаю.
– Фаза сама ее настигает практически каждый раз, когда она ложится спать или просто просыпается. Ей надо всего лишь легко и с удовольствием использовать эти моменты.
– В смысле, просто использовать фазу?
– Ты каждый раз вынужден мучиться с разными техниками и методами, чтобы попасть в нее и поэтому не можешь в полной мере пользоваться предоставленными ею возможностями. А Элизабет лишь надо уметь легко использовать фазу, саму возникающую на засыпании, пробуждении или во сне. Представляешь, ей обычно нужно всего несколько секунд, чтобы утром там оказаться! Во сне же она сама почти каждую ночь понимает, что спит. Без каких-либо техник. У тебя такое бывает?
