Проблема была в том, что чем больше арогдорцы увлекались разнообразием привлекательности своего тела, тем быстрее им это приедалось и тем больше хотелось получить что-то новое. Возникла своеобразная и стойкая зависимость от бесконечного изменения тела, причем, необязательно в лучшую сторону. Как итог, все часто доходило до полного абсурда или очевидного извращения, а конечного удовлетворения от вымышленного идеального тела так все равно и не возникало. Каждый раз для счастья нужно было еще что-то изменить или добавить. И так продолжалось снова и снова.
Ввиду того, что в городе совершенно отсутствовали хоть какие-нибудь правила, в нем безраздельно царствовала свободная любовь и часто огромные мужественные воины-мутанты могли сменить в фазе шаблон на тощую девочку или наоборот. Это было повсюду и не вызывало никаких эмоций у местных жителей, поэтому существа с ярко выраженными характерными признаками обоих полов то и дело мелькали перед глазами ошарашенных агентов. Брезгливый по своей природе Томас предпочитал всего это не замечать и потому стойко сопротивлялся шутливым провокационным предложениям дорвавшегося до счастья Алена пойти в более глубокую разведку и познать настоящую суть врага.
Среди мужчин, кроме уже встреченных четырехруких монстров, круглолицых челоконей с причудливыми прическами и убогих лесных разбойников, в городе можно было встретить много других популярных мутаций: строителей и рабочих, похожих на огромных обезьян с короткими ногами и висящими до пола массивными волосатыми руками; тощих курьеров, больше похожих на резвых гончих собак; заторможенных продавцов с худыми и длиннющими руками, а также потрясающих воображение очень редких людей-кранов, огромных великанов в три роста обычного человека, которые очень тяжело ходили по узким улицам, с большим трудом глубоко дышали и все время что-то пережевывали.
Многие жители Арогдора не соответствовали ни одной из категорий и выбирали свой собственный путь, играясь с настрадавшимся телом, словно с глиной, согласно насущной необходимости или простому человеческому желанию. При этом нередко можно было заметить переходные формы мутантов. Например, чаще всего встречались юные воины с еще маленькими нижними парами рук и едва наметившимися наростами брони. Также в кратере было много несчастных граждан, которые не смогли хорошо освоить фазу в Школах и теперь жили скучной и чрезвычайно короткой жизнью обычных людей, занимая самые неприглядные социальные ниши.
Перекусив горячими лепешками и исследовав ценные окрестности центральной площади возле величественного замка, все еще беспрерывно почесывающиеся агенты Парфагона дошли до одного из многочисленных рынков, где выставленные на продажу гнилые продукты просто валялись неровными горками на отвратительно загаженной помоями земле. Там они купили у юного и чумазого разносчика листовок свежий вестник пропаганды под названием «Звезда Арогдора», который был в виде одного большого листа коричнево-серой ворсистой бумаги с корявыми рукописными буквами. Оттуда они узнали последние новости, в числе которых были не только героические сводки с неспокойной границы и наиважнейшие указы мудрого предводителя, но и перспективные достижения в мутациях. Судя по восхищенным патриотичным сообщениям, в некой секретной лаборатории арогдорцы в экспериментальных целях все успешнее обретали внешний вид и способности птиц, рыб, кротов, отдельных предметов и даже небольших зданий. Также они активно работали с новым направлением по кардинальному изменению цвета кожи, делая ее ярко красной, насыщено зеленой, иссиня черной или даже абсолютно прозрачной. Кроме того, продолжалась многолетняя работа над мутацией в виде огромной родильной машины, словно матки у муравьев, с помощью которой хитрый Эйзенберг планировал решить свои демографические проблемы.
Начитавшись о таком невиданном ранее многообразии мутаций, всегда пышущий идеями Ален вдруг воодушевился:
– Слушай, у меня гениальная мысль!
– Я в предвкушении.
– А почему бы не нарастить себе большую голову? Попробуем?
– Зачем это?
– Самые умные станем, деревенщина!
– Думаю, таких хитрецов много. И в Парфагоне тоже.
– И?
– У нас они уходят в лес или бросаются со Стены.
– Не понимаю…
– Не просто быть умным. Говорят, мы живем лишь потому, что не до конца понимаем происходящее вокруг. Поймешь – жить не захочешь. Совсем.
– Как-то скучновато сразу стало, – быстро расстроился Ален, но также внезапно снова обрадовался: – Может, тогда уменьшить голову?
– А вот это уже отличная идея, брат!
Наблюдая за происходящим хаосом вокруг, Томас постоянно ловил себя на мысли, что несколько простых мутаций могли помочь и самому Парфагону, как в бесконечной войне, так и в повседневной жизни. Однако введенные Этической комиссией строгие правила запрещали все лишнее, хотя этим же и сохраняли городу человеческий облик. С некоторыми особенностями жизни в кратере Томас вовсе не мог согласиться и понять. Например, с полной свободой продажи пива, вина и наркотиков, а также доступностью манящих борделей и игорных заведений. Родившийся в девственной сельской культуре и затем сформировавшийся в строгой столице, он считал все это полной дикостью и бессмыслицей, наносящей урон самим устоям государства, незаметно разлагая его общество, самую главную его ценность. Однако с этим мог активно поспорить ликующий Ален, которому подобных вещей в жизни явно не хватало, и он не видел в них ничего зазорного и предосудительного.
Также Томаса удивляло полное пренебрежение к образованию. По сути, граждан Арогдора обучали только хорошо мутировать через фазу и примитивным основам письма и арифметики. Причем детей, также как и в Парфагоне, начинали обучать с самого раннего возраста, но выпускали из закрытых Школ уже к десяти годам, так как активно использовалась строго-настрого запрещенная в королевстве Альберта Третьего мутация ускоренного взросления. Именно по этим причинам огромные четырехрукие воины генерала Джавера были часто наивны, как глупые дети: они зачастую ими и являлись.
Как итог, уровень и продолжительность жизни на вулкане были невыносимо низкими. Несмотря на потенциальную возможность многовековой жизни, люди постоянно погибали от чего-то, как в бесконечных войнах, так и в хаосе самого города с высокой преступностью, фактически принятым за норму насилием и даже с каннибализмом в голодные времена. Если избранная элита могла запросто жить по два века и более, то обычным людям виделось большим счастьем дожить хотя бы до полсотни лет. Все это так или иначе, косвенно или прямо, было последствием низкого интеллектуального развития, которое оставляло желать лучшего. Однако было в этой тьме и множество характерных исключений. Например, многолетний предводитель Варнер Эйзенберг был склонен поддерживать мутацию обычного привлекательного мужчины, имел весьма неплохое образование и сам лично был горячим сторонником высокой культуры и науки. Это же касалось его неординарного полководца, который и вовсе оказался успешным перебежчиком из Парфагона. Ввиду примитивности мышления населения кратера, изменившие Альберту Третьему подданные легко находили здесь достойное и теплое местечко. Аборигены просто не были способны управлять чем-либо более серьезным, чем первобытной продуктовой лавкой на примитивном рынке.
