– Почему же ты никому ничего не сказал? – прошептала я. Тишина вокруг была настолько хрупкой, что я боялась ее разрушить.
– Я до смерти его боялся, – признался Тайлер. Он поднял руки и провел ими по волосам. По мере того как в нем копилось раздражение, глаза темнели. – Поэтому не мог никому ничего рассказать. Сейчас об этом не знает лишь Чейз. Он был тогда еще слишком мал, и мама не хотела его пугать. Вся остальные члены семьи ненавидят отца.
– И когда же это прекратилось?
– Когда мне было двенадцать, – ответил Тайлер, поднявшись с пола. – Как-то раз вечером ко мне в комнату поднялся Джейми и увидел, как отец меня дубасит. Парень вызвал полицию, хоть и был еще совсем мелким. Отца арестовали. Он добровольно признал свою вину, поэтому обошлись без судебного разбирательства и публичной огласки. Я привык держать все в секрете. Привык притворяться, что все хорошо. – Он тяжело вздохнул и нрачал мерить комнату шагами. – Как же я его ненавижу! Дьявольски, до одурения!.. Год спустя я начал думать, что все это неспроста. Что я все это заслужил, потому что я всего лишь бесполезный кусок дерьма. Я до сих пор так думаю. И совершенно бессилен, потому что такое забыть невозможно, как бы банально это ни звучало. Мне прописали антидепрессанты, но я их забросил. Предпочел алкоголь и наркотики, а одно с другим никак не вяжется. И знаешь, Иден? Ты совершенно права. Я сбился с пути. Я завяз в гребаном дерьме.
Опершись руками о ковер, я тоже встала и попыталась посмотреть, что творится в его глазах. Их выражение менялось с такой скоростью, что невозможно было уследить.
Тайлер отчаянно вдохнул.
– Мне нужно иногда забываться, иначе я не могу! – воскликнул он. – Так легче со всем справиться, потому что, когда я пьян или под кайфом, я просто забываю, что мой отец до смерти меня ненавидел. – От нахлынувшей волны гнева адреналин хлынул Тайлеру в кровь. Он остановился, схватил с тумбочки стакан и яростно швырнул его о стену.
Стакан разбился вдребезги. Напуганная пронзительным звуком, я невольно отшатнулась. Осколки разлетелись по всему полу. А Тайлер просто стоял и спокойно смотрел на все это. Потом, удовлетворенный, бухнулся на кровать.
– Как же я его ненавижу! – прошипел он, глаза вновь устремились в окно.
Я приблизилась, чтобы хоть как-то его успокоить. Каким бы ожесточенным он ни казался, как бы ни кривился, я знала: на самом деле он очень расстроен. Я слышала это в его голосе, видела это в его глазах.
Было темно, музыка на пляже постепенно стихала – вечеринка подходила к концу. Над океаном проплывала луна, ее мягкий свет лился в квартиру, освещая лицо Тайлера. Я медленно подходила к кровати со стороны, где он лежал. Когда я попала в поле его зрения, наши взгляды встретились.
Я поежилась. Не от холода – каждую клеточку моего тела сотрясала нервная дрожь. Тайлер не сводил с меня глаз. Он выглядел обеспокоенным – наверняка боялся, что я снова начну засыпать его вопросами, но у меня сейчас даже в мыслях этого не было. Я придумала кое-то получше.
Волнуясь, я потянулась к его лицу и, обхватив обеими руками подбородок, вынудила смотреть мне прямо в глаза, пока сама усаживалась у него на коленях. Тайлер не уворачивался, не двигался и почти не дышал. Я тоже почти не дышала. Подавшись вперед, я потянулась губами к его губам, но не коснулась их, а зависла над Тайлером. На короткое время мы оба застыли в таком положении. Было и уютно и страшно одновременно. Я сознавала, что он ждет, когда я полностью наклонюсь, и что я сама этого хочу, но все равно медлила. Пока не почувствовала на щеке его дыхание.
– Спасибо, что рассказал, – сердечно шепнула я прямо ему в подбородок. И поцеловала.
Темноту и тишину прорезала вспышка. Я не могу ее описать, потому что она была неосязаемой, однако я отчетливо ее чувствовала. А еще я чувствовала, как бешено бьется пульс, как отчаянно щемит грудь, как бегут по телу мурашки, как вздымаются волоски на коже рук. И губы Тайлера на своих губах. Пухлые, влажные, жаждущие – такие же, как всегда. Его боль и злоба постепенно растворялись, их поглощала накатывающая волна желания. Желания того, к чему мы оба так страстно стремились, но не могли себе позволить.
Я ощущала вкус пива и сигарет, но в этом было нечто очаровывающее: бесконечно знакомое, присущее только ему – Тайлеру. Медленно целуя меня, он просунул руки под юбку и, садясь, сжал мне ягодицы. Я лишь крепче прижалась к его груди, продолжая ласкать пальцами лицо, которое обхватывала руками. Мускулы Тайлера напряглись, он приподнял меня с колен и уложил рядом с собой на кровать. Я похолодела, тело оцепенело, а он, склонившись надо мной, продолжал гладить под юбкой бедра.
Но как бы я ни волновалась, как бы меня ни тошнило, ни за что на свете я не оторвалась бы от этих губ. Тайлер стал целовать меня более нетерпеливо и страстно, и, не прерывая поцелуя, я, отпустив его лицо, стянула с себя кофту и откинула ее в сторону. Руки потянулись к белой футболке Тайлера. Немеющими пальцами я неловко нащупала ее низ, судорожно соображая, как бы так ее снять, чтобы это не помешало нам целоваться. Он заметил мои муки и тихонько засмеялся. Это был сердечный смех, от которого теплеет на душе. Отпустив мои губы, Тайлер сел на колени и быстро сорвал с себя футболку. При виде его груди, пресса и накачанных плеч к щекам прилила кровь. Интересно, не снится ли мне все это? С такой фигурой ему впору демонстрировать одежду в Abercrombie&Fitch, а не валяться со мной на кровати.
Его тело снова оказалось над моим. Прижавшись губами к ключице, одной рукой обхватив мою талию, а второй постепенно пробираясь к юбке, он целовал мою кожу, а я, запустив руки ему в волосы, наматывала пряди на пальцы. Закрыв глаза и уткнувшись подбородком Тайлеру в лоб, я пыталась хоть как-то привести в норму дыхание, потому что еще никогда в жизни не была так взволнована и возбуждена. Жар его груди резко контрастировал с дрожью, пробегавшей по телу, когда кончиками пальцев он касался кружева на белье. От предвкушения свело живот, меня затошнило.
Тайлер был таким опытным, все в нем было безупречно. Я же проходила этот путь впервые и пока толком даже не понимала, чем парней так привлекают сиськи. Мысли калейдоскопом мелькали в голове. В какой момент лучше погладить? К чему прикоснуться? Ждать, что он проявит инициативу, или действовать самой? Ждет ли он моих стонов? И захочется ли мне вообще стонать, ведь даже представить себя издающей подобные звуки мне было сложно. Надо ли прямо сейчас что-нибудь сделать: расстегнуть ему джинсы или поцеловать в шею? Кто вообще впервые додумался заняться сексом? Известно, что Джон Ф. Кеннеди был тем еще бабником. А если уж горячо любимый всеми бывший президент страны соблазнял девиц на раз – значит, секс не так уж и плох. Вряд ли девушки прыгали бы к нему в постель, если бы секс представлял собой что-то ужасное… Интересно, с чего вдруг я вспомнила о нашем пристреленном президенте? Могу поспорить, что если бы Ли Харви Освальд был жив, то во время секса с женой наверняка начисто забывал бы, что есть какой-то там Кеннеди. А он его, между прочим, собственноручно прикончил.
Иден, остановись!
