– Но Тайлер мой…
– Сводный брат? Да, я в курсе. – Тиффани злилась до такой степени, что из глаз едва не хлынули слезы. Быстро промокнув глаза тыльной стороной ладони, она поправила пояс на спортивных штанах. – Я вот тоже последние полчаса усиленно спорила с собой. Типа: «Этого не может быть, они ведь родственники». Но я же смотрела «Бестолковых»! Помните, тот фильм, где Шер влюбилась в своего сводного брата? И я не совсем дура!
Крыть было нечем. Нас полностью разоблачили.
И от этого я чувствовала себя как в аду.
Мы с Тайлером оба не находили слов. Ведь ни один из нас пока не задумывался, как быть, если правда все-таки выплывет. И вот Судный день неожиданно настал. Стоя перед Тиффани, я чувствовала себя очень маленькой и абсолютно ничтожной. На Тайлера я даже не смотрела. Меня тошнило до рвоты, и я из последних сил пыталась сдержаться, пока мое внимание не привлек стоящий у бассейна мангал.
Как жаль, что нельзя было повернуть лето вспять и вновь перенестись в тот первый вечер в этом городе, когда двор наводнили соседи, на мангале шкварчало мясо, а отец отпускал свои дурацкие шуточки. Я с радостью пережила бы все это заново, только на этот раз ни за что не стала бы влюбляться в сводного брата, чтобы не вляпаться в то дерьмо, в котором сейчас нахожусь.
– Иден, а ты ведь и тогда не с Джейком была, верно? – спросила Тиффани. Слезы все-таки прорвались наружу. Горькие слезы возмущения, хуже которых и придумать нельзя.
– Да, – шепотом призналась я.
– Значит, на пирсе с Тайлером была тоже ты, – констатировала Тиффани, и я почувствовала, что умираю изнутри. Все рушилось, оставляя место лишь опустошительному чувству вины. Меньше всего на свете я хотела бы увести парня у подруги, но именно так и случилось. – Какая же ты лгунья.
– Я знаю. – Голос надломился. Я сама уже чуть не плакала. Ну зачем я вообще сюда приехала? Сидела бы в своем Портленде с мамой и Амелией, спала бы до полудня, смотрела бы записи любимых телешоу. Все лучше, чем так. – Я лгунья. Я сука. Я самая худшая из подруг.
И тут неожиданно вперед выступил Тайлер. Он прокашлялся. И на какое-то время замолчал. Я даже заинтересовалась, что такого он сейчас скажет.
– Слушай, Тиффани, – начал он. Тиффани взглянула на него круглыми обиженными глазами. – Я никогда по-настоящему не хотел быть с тобой. А потратил на тебя три года только потому, что ты шантажом вынуждала меня с тобой оставаться. Сейчас можешь делать все, что тебе вздумается. Можешь рассказывать, что обо мне знаешь, потому что смириться с тем, что ты все выболтаешь, гораздо проще, чем тебя терпеть. – С каждым словом его голос становился громче и громче. – Между нами все кончено. Можешь меня засудить. Беги, доноси копам. Мне пофиг. Сил моих больше нет.
Уж чего-чего, а этого я от Тайлера не ожидала. Всего неделю назад он с пеной у рта доказывал мне, что порвать с Тиффани совершенно невозможно. Что если он просто попытается, она его уничтожит. А сейчас… Ведет себя так, словно ему все равно, что с ним будет – он искренне хочет с ней расстаться. Может, и в самом деле отношения с Тиффани гораздо хуже, чем любые другие неприятности в жизни?
– Это ты во всем виновата! – заорала на меня Тиффани, причем таким надрывным голосом, что я машинально придвинулась ближе к Тайлеру. – Меня абсолютно не волнует то, что вы брат и сестра, хотя, по большому счету, должно бы, потому что само по себе это отвратительно. Но фиг бы с вами! Зато меня очень волнует другое: ты поломала все, что только смогла.
От ее слов мне стало еще хуже, чем раньше. Пусть и не намеренно, я увела у нее парня, факт остается фактом. Качая головой, я снова выступила вперед. Не важно, что она поливает меня грязью, я все равно страшно перед ней виновата.
– Тиффани, послушай, я вовсе не собиралась…
Тайлер поднял руку, чтобы меня остановить.
– Детка, все кончено, – сказал он и, пожав плечами, бездушно указал на ворота. Это было очень грубо с его стороны, отвратительно; я хотела под землю провалиться – и от своих поступков, и от обиды за Тиффани. Если бы она не жаждала убить меня прямо здесь и сейчас, я с радостью обняла бы ее, как подруга, которой когда-то себя считала.
Растерянная и плачущая, Тиффани схватилась за голову.
– Ты не можешь меня бросить!
Тайлер засмеялся – в самом деле засмеялся над Тиффани. Думаю, он не отдавал себе отчета в том, что она все о нас знает и легко растрезвонит об этом на всю округу.
– Почему же не могу? Потому что перестану служить залогом твоей крутизны? Или потому, что ты больше не сможешь меня контролировать?
– Потому что я беременна!
Воздух вдруг уплотнился настолько, что стало нечем дышать. Из Тайлера будто враз ушли все жизненные силы, он страшно побледнел. Тиффани рыдала, и ее слезы говорили, что ей сейчас и в самом деле очень больно.
Тайлер, кажется, вообще потерял голос. Единственное, что он смог, – это выдохнуть из себя короткое:
– Что?
С залитым слезами лицом и разбитым сердцем Тиффани стала потихоньку удаляться. Я не могла всего этого вынести. Меня будто только что ударили по голове, и я едва оставалась в сознании – все вокруг выглядело размытым, как после страшного кошмара.
Двери патио открылись, но я находилась в таком оцепенении, что не смогла туда даже взглянуть.
– Что вы так орете? – раздался голос Эллы.
Тайлер ничего не ответил. Потрясенно открыв рот, он уставился на Тиффани, и в его глазах бурлил океан эмоций. Я все-таки нашла в себе силы кинуть взгляд на дверь – на нас внимательно смотрели отец с Эллой. Можно было себе представить, о чем они думали. Наверняка задавались вопросом, почему это Тайлер выглядит так, словно у него сердечный приступ, а Тиффани вся в слезах бредет к калитке.
У калитки Тиффани обернулась и, поймав взгляд Эллы, вновь начала всхлипывать.
– Вы должны знать, что ваш сын употребляет кокаин! – крикнула она. – А еще занимается распространением наркотиков!
– Сука! – рыкнул Тайлер, выйдя из оцепенения, едва за Тиффани захлопнулась калитка.
Ее слова болезненным эхом отозвались у меня в голове. Так вот чем она удерживала Тайлера. И именно об этом он говорил, когда мы взаперти сидели в ванной. Тогда, в начале лета, она как-то обо всем узнала и прижала Тайлера к стенке, отчего он взбесился и в отвратительнейшем настроении вломился на барбекю-вечеринку. Теперь ясно, почему Тайлер старается держаться подальше от полиции.
Потому что за распространение наркотиков легко можно загреметь за решетку.
Если и было что-то, что могло сделать сегодняшний день еще хуже, чем он уже есть, – оно произошло. Чего только не всплыло за день на поверхность, и требовалось со всем этим как-то разобраться: правда о Тайлере и наркотиках, правда о Тиффани и – что хуже всего – правда о нас с ним.
– Тайлер, – обратилась к сыну Элла, – скажи, что я ослышалась. – Со скрещенными на груди руками она выступила во двор, отец держался рядом. – Скажи, что это неправда. Пожалуйста.
