— Под городом. Надо спуститься в подвал стариковой лавки — там есть потайная дверь за фальшивыми полками — и пройти по старому тоннелю до другой двери. Ключ — от той двери. За ней что-то вроде маленькой пещеры, а из неё ход в пещеру побольше, уставленную штабелями завернутых в полиэтилен ящиков. Мы с дядей завернули все Эффины книжки — чёрт, 499 штук, он нас заставил пересчитать! — сложили в ящики и заперли за собой дверь. Дядя просто озвереет, когда узнает, что я свистнул ключ. Мы его завтра должны отдать старикашке, когда вывезем из Пасторского дома остальное имущество.
— Так, — протянул Максимильян, — времени у нас не много.
— Да, но я ничего лучше не придумал. Дядя буквально сделает из меня котлету, когда узнает…
На этих словах открылась дверь и вошла мать Максимильяна.
— О, — обрадовалась она, — к тебе пришел друг!
— Простите, миссис Андервуд, я уже ухожу.
— Оставайся на ужин, — пригласила она. — Я испекла крестьянский пирог.
14
Дома Эффи ждала ужасная тишина. Обычно у них орал телевизор или радио, жужжал блендер или стиральная машина, гудела микроволновка, гремела игрушками в своем манежике малышка Луна, а Кайт занималась ужином — на худой конец, смешивала коктейли.
Эффи вошла и тихо закрыла за собой дверь.
— Вот она, — донесся до неё голос отца. — Все в порядке.
А потом Эффи услышала из гостиной страшный вопль — совершенно первобытный звук.
АРРРГГГХ!
Эффи бросилась в гостиную. Кайт сидела на диване, завернувшись в четыре одеяла. Столик перед ней занимали пустая коробка из-под пиццы, ополовиненная винная бутылка и любовный роман с обтрепанными уголками — из тех, что прилагались к упаковкам «Сбрось вес». Отец стоял рядом, держа на руках малышку Луну, которая сосала его галстук. Наверно, другой еды ей за день не перепало.
— КАК ЭТО ГРУСТНО! — завывала Кайт.
— Эффи уже вернулась, — успокоил Оруэлл, бросив на дочь взгляд, в котором читалось: «Я тебя убью!» и одновременно: «Помоги мне!»
Эффи ответила взглядом, говорившим: «Если тебе нужна моя помощь, зачем продал мои книги?» и отвела глаза.
— НО ГРИФФИНА-ТО НЕ ВЕРНЕШЬ!
— Да, но…
Эффи обомлела. Неужели Кайт оплакивает отца папиной покойной жены? Кайт много лет не виделась с Гриффином, и отношения между ними были не из лучших. К тому же она соглашалась с мнением Оруэлла, что все разговоры Гриффина о магии и других мирах — «дикие суеверия», хотя даже в одном из её журналов писали, что уровень магии в мире со времени миротрясения вырос на десять процентов. Ну, теперь-то Эффи точно знала, что странности её дедушки были связаны с подлинной магией и что его библиотека даже важнее, чем она думала. Ей ещё нужно придумать, как можно спасти книги…
В животе у Эффи опять заурчало. Где же ужин? Все съестное Кайт с утра повыкидывала, значит, в холодильнике не найдется даже сыра для бутерброда. Или молока, чтобы приготовить чашку горячего шоколада… Хотя Эффи все равно не надеялась сварить такой чудесный шоколад, какой подавали в булочной миссис Флакон.
В комнате пахло пиццей. Кайт, наверное, заказала, когда проголодалась и вспомнила, что в доме нечего есть. В последнее время это для неё обычное дело. А ведь когда-то была такой милой.
— Пиццы не осталось? — с надеждой спросила Эффи.
— Я ДУМАЛА, И ЭФФИ УМЕРЛА!..
— Как ты могла? — обратился к дочери Оруэлл. — Довела Кайт чуть не до нервного срыва. Где тебя носило?
— У меня дедушка умер, ты не забыл? А потом кое-кто решил продать книги, которые он оставил мне. Я немножко расстроилась и поэтому вернулась домой чуть позже, чем меня ждали. Не похоже, чтобы я пропустила что-то интересное. Ну, кроме пиццы. Осталось хоть чуть-чуть?
— Ты холодная, бессердечная… — Оруэлл замахнулся, но в последнее мгновение решил, что он не из тех отцов, что бьют дочерей. — Посмотри, что ты с нами сделала. Ты губишь нашу семью.
Малышка Луна расплакалась. Она не любила, когда ругали старшую сестру.
— Не драматизируй, — попросила Эффи. — И вообще, не понимаю, с чего это Кайт плачет по Гриффину. Он ей даже не нравился.
— АРРРГГГГХХХХ!
— Так… довольно, мадам. С меня хватит. Отправляйся прямо в постель без ужина. И возьми с собой Луну, — Оруэлл передал малышку Эффи. — Мне придется утешать бедную жену в её горе.
* * *
Прежде чем уложить Луну в постель, Эффи дала ей ложечку черносливового варенья, которое захватила с дедушкиной кухни, — дед говорил, что держит его на крайний случай. Однажды Гриффин, блестя глазами, уверял Эффи, что это «лекарство». Ну что ж, это и в самом деле похоже на крайний случай. Интересно, Луну сегодня хоть раз покормили? Эффи и сама угостилась полной ложкой варенья. От него внутри стало тепло и даже сытно, как будто она съела вкусный ужин, а не осталась с пустым желудком.
Из ранца Эффи достала все самые важные вещи: воки-токи, меч Орфенния, подсвечник со свечами и дедушкину черную книгу. И, конечно, кольцо. Открыв черную книгу, она увидела строки, написанные дедушкиной рукой — исключительно синими чернилами, и только на росианском.
Потом она улеглась в постель с «Драконьим лугом» и фляжкой подаренного Лекси тоника. Если черносливовое варенье заменило ей горячий ужин, то тоник подарил ощущение, что на десерт она отведала чудесный шоколадный пудинг с мороженым. Сытая и довольная, Эффи открыла книгу. Ну почти довольная. Что-то было не так. Конечно — дедушка же умер. И ещё она очень расстроилась из-за ссоры с отцом и по-прежнему злилась на него из-за книг. Хотя, может быть, он не так уж виноват. Может быть, он просто поступает так, как считает правильным. Эффи решила утром извиниться перед папой — ну, как бы извиниться, и только если он тоже попросит прощения, — и с головой ушла в книгу.
«Давным-давно жила-была одна девочка…» — прочитала она.
Эффи зевнула. Черносливовое варенье и тоник, и все трудности этого долгого дня нагоняли на неё сон.
Но тоник должен был взбодрить её — и даже позволить читать в темноте. Так сказала Лекси. Эффи глубоко вздохнула и начала с начала. Может быть, волшебство действует не сразу.
«Жила-была девочка, которой очень-очень хотелось спать», — почему-то было написано в книге. Смешно! Эффи разлепила веки и начала заново: «Давным-давно жила-была…» Буквы расплывались, строчки плясали по странице. Она сама не заметила, как уснула.
* * *
Первое, что услышала Эффи на следующее утро, был автомобильный гудок. Потом до нее донесся невнятный разговор и ещё — как открылась и закрылась дверца машины. Потом за окном заурчал очень мощный и дорогой мотор. Казалось, машина кого-то ждет.
В дверь постучали, вошел отец.
— Завтрак через десять минут, — объявил он. — Тебе в постель?
