Эффи отступила так, чтобы видеть ворота целиком. Они ей что-то напоминали. Форма, орнамент, сложное устройство… Такие красивые. Из темного чугуна с золотыми накладками. Узор из завитков и цветов, спиралей и маленьких изображений луны, планет и солнышек, очень филигранно отделанных. Присмотревшись, она различила потускневшие золотые буквы на верху каждой створки. На одной стороне было написано: Клотильда. На другой читалось имя Ролло. Ролло… В памяти Эффи что-то смутно шевельнулось. Погнавшись за ускользающим воспоминанием, она едва не упустила главную деталь. Под двумя именами, соединяя створки, стояло очень знакомое слово: ТРУЛАВ. А под ним слово ДОМ. ДОМ ТРУЛАВОВ. Так это… Значит…
— Прошу вас, — обратилась Эффи к стражам. — Здесь, кажется, живут мои родственники. Меня, видите ли, зовут Ефимия Трулав, и я…
— А визитная карточка у тебя есть?
— Что?
— Они принимают только по визитным карточкам. Или по приглашениям, конечно.
— М-м… А вы не могли бы просто передать им, что я здесь?
— Нет.
— Почему?
— Таковы правила, — сказал первый страж.
— Ступай себе и возвращайся, когда раздобудешь визитную карточку, — добавил второй.
— Я даже не знаю, что это за карточка такая, — чуть не плача, призналась Эффи.
— Ну, тогда ничем помочь не можем.
Тут Эффи тронули за плечо.
— Что ты тут делаешь? — спросила Кресченция. — Надо было меня разбудить. Нам пора возвращаться — до завтра еще СТОЛЬКО дел!
— Я просто… — Эффи поняла, что не сумеет ничего объяснить. И решила, что как-нибудь да раздобудет визитную карточку, чтобы вернуться сюда. Дедушка говорил ей попасть на Драконий луг — наверное, именно ради этого. «Ролло»… где же она недавно слышала это имя?
16
— Ничего не понимаю! — объявил Вольф.
Максимильян пересказал ему все, что нашел в тусклой сети про Леонарда Левара. Мальчики с удовольствием поужинали — после крестьянского пирога каждый получил по три ложки наскоро состряпанного домашнего шоколадного мороженого сестры Андервуд — и вернулись в комнату Максимильяна. Сестра Андервуд разрешила Вольфу называть её Одиллией и оставаться у них сколько захочет. Вольф и сам не спешил возвращаться к дяде, который будет зол как черт. Наверняка он сейчас расхаживает по голой, холодной и сырой квартире и придумывает, как побольнее наказать племянника за кражу ключей. От этой мысли Вольфа пробрала дрожь. Хотя с сегодняшнего дня он чувствовал себя немножко сильнее, чем прежде, — как будто что-то в нем изменилось.
— Чего не понимаешь? — спросил Максимильян.
— Да ничего, — повторил Вольф. — Ну вот, скажем, этот тип так уж любит книжки. Тогда зачем он их перерабатывает в макулатуру?
— Не знаю, — пожал плечами Максимильян.
Услышав писк своего пейджера, мальчик просмотрел сообщение.
— Ага!
— Что там? — спросил Вольф.
— Это ответ со склада. Пишут, что до утра торговля закрыта. Я составил план. Теперь, получив ключи, мы легко добудем книги. Нужно только найти место, куда их сложить. Есть, конечно, М-склады, но это уж очень дорого.
Рассказывая про Леонарда Левара и его гнусные делишки в мире редких книг, Максимильян заодно рассказал всё о магии — во всяком случае, всё, что сам знал. Вольф далеко не всё понял, но ухватил главное: в мире полно затаившихся волшебников, и он теперь один из них, потому что прозрел, или как там они это называют, и теперь он нечто вроде «неофита» — с тех пор, как впервые коснулся меча Орфенния. Ещё он понял, что всё, начинающееся с заглавной М, зачаровано или наделено магическими свойствами. Однако — М-склады. Это что такое?
— Они самые надежные, — Максимильян словно подслушал мысли приятеля. — Я видел рекламу в «Переходе». Они в основном пересылают грузы в северные края Иномирья и там хранят. Без проводника никому из этого мира туда не добраться, вот и выходит надежнее. Ну, иномирцам не составит труда добраться, но у них там другие понятия о праве собственности… Да ещё магические замки, конечно. И ещё маскировка и чары секретности, которые накладывают на ночь, и ещё…
— А к вам в гараж нельзя их сложить? — перебил Вольф.
Максимильян вздохнул. Казалось бы, соображать должен он, а Вольф — просто мускулы без головы? Видимо, жизнь не так проста.
— Неплохая мысль, — признал он. — Хотя бы на первое время. Осталось только придумать, как их туда доставить.
— У тебя деньги есть? — спросил Вольф.
— Нет. Погоди-ка, есть! — Максимильян вспомнил о двадцати фунтах, полученных за книгу Эффи от Леонарда Левара, и объяснил Вольфу, откуда они взялись. — Ты думаешь?… — начал он. — Я хочу сказать, это же аморально…
Вольф пожал плечами.
— Спорим, за двадцатку мой брат согласится отвезти нас в Старый город, поможет взломать лавку и загрузить книги, и вопросов задавать не станет. Он ученик слесаря. Может, и за десятку согласится.
— Ну…
— Спорим, Эффи выбрала бы книжки, а не деньги? К тому же, если одна книга стоит двадцатку, вообрази, сколько стоят 499.
— Пожалуй, ты прав.
Максимильян сглотнул, вспомнив, что не ему теперь толковать о морали. Других возражений он не нашел, и Вольф начал набирать на пейджере сообщение брату.
— А папа твой где? — спросил Вольф, закончив.
Максимильян пожал плечами.
— У меня его нет.
— Да ну? И у меня.
— А тот человек из дома призрения?…
— Мой дядя, — объяснил Вольф. — Он меня забрал, когда…
— Когда что?
— Мама поссорилась с папой и ушла. Тогда папа снова женился, а потом ушел от новой жены. А она снова вышла замуж, и её муж меня терпеть не мог. Все время колотил. Тогда меня забрал дядя, хотя он, сказать по правде, не многим лучше. А ты? Что случилось с твоим папой?
Максимильян опустил глаза.
— У меня его просто не было.
— Так не бывает.
— Знаю. Просто… наверное, был, но я не знаю кто.
Максимильян часто представлял своего отца великим космонавтом, миллионером или изобретателем, но на самом деле ничего о нем не знал.
— Думаю, — сказал он, — это была мимолетная любовная связь. Мама так и не призналась. Я долго считал отцом бывшего мужа моей мамы — даже после того как они развелись, но потом подслушал, как они ругаются, и, в общем… ты понял. Они и разругались из-за того, что, когда она была беременна, оказалось, что он не мой отец.
— Дрянь дело, — сказал Вольф.
— Ты, пожалуйста, никому не рассказывай.
В это время за окном зашумела машина — тяжелый двигатель, подсказавший, что это не сосед вернулся домой после йоги и не соседка из Женского института подъехала на своей тихой благопристойной малолитражке, а мальчишка-гонщик из — страшно сказать! — Среднего города на старинной низкосидящей машине с огромными динамиками, выдававшими такие басы, с которыми не могла бы тягаться никакая электронная музыка. Сейчас старомодный встроенный кассетник воспроизводил запись новейшего Пограничного хип-хопа, изобиловавшего нецензурными словами.
