Максимильян не замечал, что Левар, не переставая говорить, понемногу уводит его обратно к норе, через которую они проникли в этот мир. Опомнился он в той же пещере-кладовой, а в руках у Левара была выбранная Максимильяном книга: «Под сводом великого леса».
Максимильяну до боли захотелось вернуть книгу. Ему отчаянно хотелось узнать, что ждало его за рекой. Пусть там даже темно и ничего не понятно, он чувствовал, что это важно и стоит усилий. Но Левар забрал у него книгу, и мальчик в горестной растерянности понял, что потерпел ужасное поражение.
На этот раз Левар удвоил силу заклинания, и обелиск наконец рухнул. Максимильян уснул рядом с Вольфом и увидел во сне очень длинную, очень широкую реку, перебраться за которую не мог, как ни старался. А на другом её берегу, терпеливо ожидая случая вернуться в Реальный мир, ждал человек, который наверняка был ему знаком.
26
Комната, которую Трулавы отвели Эффи, пахла чистыми простынями и очень старым деревом. Большая кровать была застелена полосатым бело-голубым бельем, а стены оклеены голубыми обоями с серебряными птицами и звездами. Нигде не было видно ни электрических лампочек, ни розеток. На письменном столе из светлого дерева красовался чудесный светильник: новая белая свеча на причудливой бронзовой подставке под стеклянным куполом. В керамическом кувшинчике стояли очиненные перья, рядом чернильница и пачка голубоватой писчей бумаги.
И ещё комнату охватывала странная тишина, совсем не похожая на жутковатую тишину, что повисала у них дома, когда погаснет свет. Эта новая тишина притаилась под звуками птичьих песен и жужжанием насекомых, под стуком крокетных молотков по шарам и звоном льда в бокалах. В Реальномирье за любыми звуками присутствовал гул машин и механизмов. Здесь за ними не было ничего.
Эффи заглянула в подаренную Клотильдой бирюзовую коробочку. На ней золотой и розовой фольгой блестели буквы: «Четыре цвета». Когда девочка развязала ленточку и сняла крышку, под ней обнаружились три слоя сиреневой восковой бумаги. На дне под бумагой устроились в гнездышках шесть шоколадок. Все они были круглые, черные, с бирюзовым лепестком глазури на макушке. Эффи взяла одну. Она оказалась на удивление тяжелой. Эффи надкусила толстый черный шоколад — он тихонько хрустнул на зубах. Густая белая начинка пахла цветами, не существующими в мире Эффи. И была восхитительна на вкус!
Эффи скинула украшенные заклепками сапожки и прилегла на кровать. Но спать ей вовсе не хотелось. Она покрутила серебряное кольцо на большом пальце. Интересно, она и теперь, в настоящей жизни, осталась истинной героиней? Или это только в сказке? Ролло сказал, что она бы не добралась до конца книги, не будь она истинной героиней. Но что все это значит? Представив, как могла закончиться та история, Эффи содрогнулась. Она могла навек застрять в книге — или хуже того, её съел бы дракон.
Эффи села, а потом и встала с кровати. Ей было неспокойно. Может быть, кузены не будут против, если она немножко осмотрится в доме или спустится вниз выпить воды? В спальне было все так же тепло, и от звяканья льдинок о стекло девочке захотелось пить.
Её комната и ещё несколько дверей выходили на галерею, с которой видна была парадная лестница и просторный холл внизу. Справа располагалась гостиная, а какие ещё комнаты есть в доме, Эффи не знала. И далеко ли простирается этот дом? В конце галереи по левую руку от комнаты Эффи начиналась ещё одна лестница. Она вела наверх, к маленькой площадке, а дальше начиналась узкая винтовая, застеленная потертым пурпурным ковром и заклеенная обоями с вылинявшими золотыми лунами.
Лестнице не было конца: поворот за поворотом, все выше, и выше, и выше. Эффи сообразила, что почти наверняка поднимается в одну из круглых башенок, которые она видела снаружи. Поднявшись до самого верха, Эффи уткнулась в овальную деревянную дверцу с причудливой резьбой, изображающей растения и животных. Что-то подсказало ей: надо постучаться — так она и поступила. Не дождалась ответа и постучала ещё раз, погромче.
— Ладно-ладно, — ворчливо отозвались из-за двери. — Иду.
Дверь открылась, и Эффи ахнула. На пороге стоял её дедушка.
— Дедушка… — начала она, но горло у неё перехватило.
— Ш-ш-ш, детка, — ответил старик, поглаживая бросившуюся обниматься девочку по голове. — Ну-ну, все хорошо. Ты здесь в безопасности.
Он вытащил из складок длинной пурпурной мантии огромный носовой платок, словно ожидал, что Эффи расплачется. Но Эффи не плакала.
— Дедушка? — повторила Эффи.
— Нет, детка, нет. Я его кузен. Меня зовут Космо Трулав. А ты, надо полагать, знаменитая Ефимия. Говорят, ты добиралась сюда с большими приключениями. Клотильда мне все рассказала. Заходи, детка. Присаживайся.
Космо Трулав был очень похож на дедушку Эффи, только, как говорится, более чем похож. То есть если бы Гриффин Трулав отрастил бороду ещё на фут, брови бы удвоил, морщины утроил, усы учетверил, покрасил ногти в серебряный цвет и нарядился в костюм волшебника, то получилось бы то самое. Мантия Космо была ему чуточку великовата, или он носил их одну на другую, потому что на вид в нем было 60 % широкополой мантии и всего 40 % человека. На голове у него была мягкая серая шляпа с узором из серебряных звездочек и золотых полумесяцев. Шляпа была остроконечная, как у всех волшебников. А глаза были невероятно зеленые и с искорками, так что сверкали на лице как два изумруда в лунном свете.
— Ну, заходи же, — повторил он. — Садись.
Круглая комната была сплошь уставлена книжными полками. Они прерывались, только чтобы уступить место черной печурке из кованого чугуна. Перед печуркой стояли два кресла и ещё кресло-качалка. Середину комнаты занимали письменный стол и стул, очень старые на вид. На столе была открыта огромная книга в твердом переплете. Кажется, это был атлас. На кресле-качалке спал черный кот, поэтому Космо указал Эффи на простое, а сам сел в другое.
— Воды, дорогое Мироздание! — негромко попросил он, и на столе рядом с Эффи появился стакан.
— Ты сказала, что очень хочешь пить, — пояснил Космо.
— Ой, я, конечно, это думала, но… и все равно, спасибо!
— Ох, прости меня, милая, что прочитал твои мысли. Как нескромно с моей стороны!
Эффи не нашлась с ответом. Этот старик не просто походил на волшебника — он волшебником и был! Эффи, сколько ни упрашивала дедушку, ни разу не видела, чтобы чудеса творились у неё на глазах, да ещё так небрежно. Взяв стакан, она отпила глоток. Это… это был…
— Лимонад, — сказала она. — Ну, выдохшийся немножко. Спасибо.
— Но я же просил воды? Вот беда. Ну, ничего. Такое случается — привыкнешь. Должно быть, я сказал «вода», а подумал «лимонад». День сегодня такой лимонадный, вот в чем дело. Может быть, мне самому хотелось лимонада, вот поэтому… Лимонада, дорогое Мироздание, — пробормотал он, и перед ним возник глиняный кувшин с такой шипучей жидкостью, что, кажется, слышно было, как лопаются пузырьки. Они выскакивали на поверхность, словно от радости жизни им не сиделось на месте.
