Так незаметно и задремал, а когда очнулся, было совсем темно и лишь несколько слабых огоньков светились невдалеке. Сначала я с интересом наблюдал за их перемещением, но потом вдруг насторожился. Что бы это могло быть? Постепенно начал различать какие-то тени. Неужели собаки, но откуда они здесь? И вдруг понял – волки!
Испуга вроде бы не было – в кабине меня не достать. Но ведь завтра надо работать под машиной. Когда глаза привыкли к темноте, отчетливо стали видны пять-шесть силуэтов животных.
Ночью я больше всего боялся крепко заснуть и замерзнуть. От долгого неподвижного сидения все суставы затекли. Пришлось энергично шевелить конечностями, насколько это было возможно в кабине. Так, перемежая дремоту с «физзарядкой», я пережил эту длинную ночь. К утру начался снегопад, а когда рассвело, от волков остались только воспоминания.
Первым делом я залез на крышу кабины и внимательно осмотрел степь. Не заметив ничего подозрительного, прихватив с собой ломик для монтажа шин, я занялся заготовкой хвороста. Выложив его возле передней части машины, наполнил валявшуюся под сиденьем бутылку бензином и все подготовил к обороне. Только после этого развел небольшой костер для себя, съел горсть поджаренной пшеницы и полез под машину.
Работа шла медленно. Целый день валил снег, и несколько раз приходилось откапывать и заново укладывать хворост. Было очевидно, что до сумерек не управиться и еще одну ночь придется провести в кабине. На этот раз я решил лучше обустроить свое место. На железном полу кабины из пары консервных банок и железного уголка я соорудил нечто вроде жаровни, оторвал верхнюю доску кузова и ножом наколол щепок. Теперь можно было, не выходя из кабины, поджарить пшеницу, вскипятить воду и спокойно ждать следующего утра.
Как только стемнело, сразу же откуда-то появились знакомые волки. Мне сильно хотелось есть. Жареная пшеница плохо утоляла голод. Возникла мысль сварить кашу. Я насыпал полбанки зерен, растолок их молотком, засыпал снегом и поставил на огонь, помешивая отверткой. Получилось что-то вроде клейстера, которым бабушка заклеивала на зиму оконные рамы. Без соли варево было малосъедобным. Но я все-таки проглотил эту мешанину, запив ее горячей водой и, усевшись поудобней, задремал.
Утром, как и накануне, волки исчезли. Я снова развел большой костер, согрелся и сразу же приступил к делу. А к полудню ремонт был закончен.
Наскоро перекусив своим «коронным блюдом», взялся за заводную рукоятку. Двигатель прокручивался с трудом, но после нескольких оборотов стало легче. Однако запустить его не удавалось. Как-то раз механик говорил, что холодный двигатель можно завести, если залить под свечи немного бензина. Надо попробовать. Действительно, через некоторое время двигатель дал вспышку, другую и вдруг заработал. И самое главное, стук, из-за которого все и началось, исчез. Оставались пустяки: залить воду в радиатор, отгрести снег – и поехали. Но… где зимой в степи взять несколько ведер воды? Для того чтобы натаять столько снега, нужны хорошие дрова. Запаса хвороста явно мало, близлежащие кусты уже обломаны, а далеко отходить все же боязно – волки. К тому же вокруг машины намело сугробы, и для того, чтобы сдвинуться с места, надо хорошо поработать лопатой.
За оставшееся до темноты время я оторвал от борта еще одну доску и подготовился к очередной, уже третьей ночевке. Чтобы легче завести утром двигатель, решил его ночью прогреть, отпугивая волков большим костром.
Было ясно, что из-за снегопада ожидать машины бессмысленно. Проехать можно только на тракторе. Казачков, конечно, знает ситуацию и постарается сообщить на автобазу. Но сможет ли он это сделать? Ведь телефона на отделении нет, а до центральной усадьбы километров десять и дорогу замело. Получается, что рассчитывать можно только на себя. Пшеницы для еды целая машина, бензин есть, а вот воды нет. Нужно расчистить снег и на машине спуститься к речке.
Ночью ярко светил полумесяц и, как всегда, по степи шныряла знакомая стая. Снегопад прекратился, и заметно похолодало. Нужно было прогреть двигатель. Приоткрыв дверь кабины, я плеснул на хворост бензин и чиркнул спичкой. Вспыхнул яркий огонь, и волки как будто исчезли во тьме. На этот раз двигатель завелся довольно быстро. После прогрева я затоптал костер, снова выложил сучья полукругом и сел в кабину. Операция прошла успешно, и теперь можно было перекусить.
После еды захотелось понаблюдать за волками. Ближайший зверь был хорошо виден. Он пробегал несколько шагов, останавливался, к чему-то принюхивался, иногда даже совал морду в снег и сразу же двигался дальше, повторяя этот маневр бесчисленное число раз. Похоже, что волки охотились на полевых мышей, кормом для которых изобиловала стерня зерновых культур.
С рассветом я сразу же взялся за лопату. Самые большие сугробы намело вокруг машины. После того как я расчистил снег, машина задним ходом проехала метров триста. Дальше снова начинался занос. Так, периодически запуская двигатель и орудуя лопатой, часам к двум удалось достаточно приблизиться к реке. К счастью, она не перемерзла, и на заправку системы охлаждения ушло не так много времени.
До сумерек, когда снова могли появиться волки, оставалось около часа. Досок, которые можно было бы оторвать от кузова, больше не было. Поэтому возникла необходимость как следует запастись хворостом, благо кустов возле реки было много. И вскоре машина снова заняла свое уже привычное место. Перед ней высился большой сугроб, а рядом лежали ветки, оставшиеся от ночного костра. На этот раз я решил не глушить двигатель. Несмотря на это, в кабине было холодно. Мало толку было и от костерчика на полу. Как и в первую ночь, страшно было уснуть, особенно при усилившемся морозе. Однако усталость давала о себе знать, и бороться со сном было трудно.
Около часа я провозился с ужином – опять готовил пшеничную кашу и кипятил в банке воду. Затем затащил в кабину хворост, немного подбросил в огонь, снял валенки и отогрел замерзшие ноги. Чтобы не заснуть, подложил под себя несколько толстых веток. Сидеть на них было неудобно, но возможность крепко заснуть явно поубавилась.
Волки привычно бегали вблизи машины. Но теперь я не обращал на них внимания. Сейчас главное было не замерзнуть.
Эта ночь была особенно трудной. Сидя на палках, я на короткое время отключался, потом, очнувшись, начинал интенсивно двигать ногами и руками, подкладывал ветки в костерчик, несколько минут бездумно смотрел в темноту, и снова мной овладевала коварная дремота. Так прошло несколько часов. Было холодно. Чтобы не заснуть, пришлось разжечь большой костер и, не обращая внимания на волков, бегать вокруг него. После яркого огня степь казалась сплошной тьмой. Впрочем, такой же, как и ближайшая перспектива. Мороз крепчал, а сил становилось все меньше. О помощи почему-то даже не думалось. Успокаивала лишь монотонная работа двигателя на холостом ходу. Но что толку, ведь впереди длинная заснеженная дорога. Хватит ли сил? Именно в этот момент я впервые подумал, что если удастся добраться до живых людей, то уж никогда больше не сяду за руль. Потом эта мысль еще долго не выходила из головы.
Чтобы не терять светлого времени, я еще до рассвета нажарил пшеницы и, как только исчезли волки, приступил к расчистке сугробов. Во время работы настроение улучшилось. К полудню удалось продвинуться километров на пять. Трудности в основном возникали в низинах. Подъехав к очередному сугробу, я проверял лопатой его глубину, при необходимости расчищал заснеженный участок и с ходу его преодолевал. Однако это удавалось не всегда. Один раз машина так засела, что потребовалось более часа, чтобы выбраться на чистое место.
